Можно познакомиться в филармонии.
Ну там, слушали Баха.
Немного режет слух, Григ приятней?
Но Бах лучше выражает динамику века.
Да, иметь бы свою машину! Но при данном финансовом положении вещей – это утопия. Ну, в общем, можно и в такси. Даже лучше: не нужно управлять.
Это даже удобней, если с дамой.
Зато современная квартира. Пусть однокомнатная, зато эстетично и все удобства. Можно ванную отделать цветной плиткой". Гудзеватый представил: в ванной дама, голая, близкая по уровню… Из комнаты тихо доносится музыка… Бах. Нет, лучше какая-нибудь зарубежная, соответствующая случаю. Полное понимание…
Гудзеватый остановил полет мысли, откинул край клетчатого пледа и погрузил ноги в лохматый коврик. В кальсонах с начесом встал, ножки в развод. Делал гимнастику: не забывал делать гимнастику по утрам.
"Хорошо бы достать гимнастику йогов.
В Индии много йогов.
Но в Индии не современно…
В Польше?..
Да, там восемьдесят пять процентов частного сектора. Кроме того, там абстракционизм разрешен".
Видел в журнале "Польша" абстрактную репродукцию: обнаженная женщина и петух.
"Попросить Николая Николаевича сделать копию? Откажется.
Можно хорошо заплатить. Скажем, пятьдесят рублей. И Николая Николаевича поддержать в трудную минуту. Поддержать искусство, талант. Да, поддержать материально.
Нет, откажется. Жаль.
Покупать картину самого Николая Николаевича? Не то. Не похоже на абстракционизм, хоть и не понятно. Все таки в абстракционизме больше углов. Более угловатые изображения, прямые строгие линии. Нет, у него не похоже. Видимо, не выражает динамики века".
Медленно пил крепкий кофе. Свой, фирменный кофе. Смаковал. Рецепт из немецкого журнала, а перевел переводчик из орготдела.
"Да, там, на Западе, умеют пить кофе. Мы еще отстаем в культуре. Учиться, учиться и учиться!" Мысли бродили:
"Завтра получка. Надо бы пополнить свой бар. Нужно посмотреть в магазине, нет ли чего-нибудь оригинального.
Дама должна прийти. Познакомился на выставке "Интерснаб". Крупная, каштановая, "бальзаковский возраст". Интересно, у нее с культурным уровнем как? Понимает ли искусство?" Еще на кухне в окне увидел снег.
"Ну что ж, всему, как говорится, свое время".
На улице остановился, подумал:
"Морозный озон полезен. Времени хватит. Можно прогуляться пешком. Например, Пушкин любил ходить пешком. Правда, Пушкин на стуле сидеть не умел…" Подумал немного.
"Можно".
Посмотрел на белую Неву, на исторические и культурные памятники, покрытые снегом и сказал:
– Люблю русскую зиму!
Обойный рисунок запрыгал по желтой стене. Со стены светлое пятнышко скакнуло на Колино лицо, с Колиного лица на Лялино. И Ляля проснулась – она засмеялась. И, сев на кровати, босыми ступнями почувствовала прохладный паркет. Она опять засмеялась, поджала ноги и пальцы поджала. Посмотрела на Колин портрет.
– Красивый Коля, – сказала Ляля, – красивый и симпатичный. Самый симпатичный на свете. И усы, и борода, и вообще. А я? Я страшно люблю, – сказала Ляля, – и вот теперь я выхожу за него замуж.
"Ничего себе! – радостно ужаснулась Ляля. – Надо же, замуж! Только подумать. Все-таки раньше было спокойнее, – подумала Ляля, – раньше я не выходила замуж. Нет, нет! Я, конечно же, очень хочу замуж за Колю, – подумала Ляля, – но страшно. Раньше когда-то это было не так скоро, а теперь… Двадцать пятого. Ой, ведь это ровно год! – удивилась Ляля. – Ровно год, как я знаю Колю. Ох, страшно! Двадцать пятого. Это, правда, еще только заявление, – подумала Ляля, – ведь еще потом ждать. Нет, самое страшное все-таки заявление. Там, после заявления уже все пойдет само собой, и так – до самой свадьбы. Свадьба пышная нам ни к чему, – деловито подумала Ляля, – нет, не надо, обойдемся. Конечно, это было бы приятно, в белом платье, до самого пола, Коля во фраке, как в кино. А что? – ему бы пошло. Правда, теперь так не женятся, но вообще, было бы здорово.
Нет, не надо, – вздохнула Ляля, – можно и так. Скромненько. Потому что это не главное – это роскошь. Мы просто так распишемся, посидим здесь с бабушкой… Да, свидетели, вот еще, – вспомнила Ляля. – Интересно, кто будут свидетели? Наверное, Александр Антонович – без него нельзя… А кто же еще? Ну ладно, до этого еще далеко: месяц, если не больше.
А вот сегодня: как там у Коли решится? Он так беспокоился. Странно, что это он? Не так уж и трудно в конце-то концов работу найти. Ну, если не выйдет сейчас, можно этим заняться и после Нового года. Куда торопиться?
А после Нового года всегда и везде очень много работы. Неизвестно почему, но много – что-то там с бухгалтерией. И особенно нечего думать. Вот разве что Коля теперь озабочен, что, мол, семейная жизнь, расходы на свадьбу и прочее всякое?.. Ерунда! Деньги – ерунда. Дело не в деньгах. Деньги им не нужны. Во всяком случае, много не нужно. Нет, тут дело в чем-то другом, и вчера как будто Коля что-то скрывал. Да нет, ничего Коля не может скрывать: он бы от Ляли не стал скрывать ничего. Правда, вчера он как будто был чем-то встревожен. Что-то его беспокоит. Конечно, с одной стороны, предложение, это верно… но об этом предложении и раньше было известно. Уж ему-то было известно – не в секунду же он это решил. А вот чем-то был он встревожен – и все. Это чувствовалось. А действительно, почему он так разволновался, услышав про этих, двоих, под окном? И, кстати, те двое, были они или нет? Ведь как-будто своими глазами их видела. И какие-то странные.
А следы, – спросила себя Ляля, – следы где? Раз не было следов, значит, и тех не было, а если бы те были, то были бы и следы. А их нет.
Нет, – сказала Ляля, – конечно, не было никого. Это я так, примерещилось мне: снегопад".
Солнечный зайчик снова запрыгал по Колиному лицу, по портрету. Ляля улыбнулась.
"Автопортрет, – подумала с гордостью Ляля. – Я попросила – и он написал. Вот написал для меня. Стоило попросить. Ах, чего бы я не сделала для Коли! Что бы мне сделать для Коли? Ничего пока не могу сделать, разве что успеха пожелать в сегодняшнем деле".
– Желаю, очень желаю! – крикнула Ляля и сжала тугой кулачок. – Вот, сжала, и теперь ни за что не разожму. Весь день. Так и буду держать.
Так и одевалась, не разжимая кулачка, умывалась, не разжимая, причесываться, правда, было неудобно, но все-таки причесалась и при этом все-таки не разжала.
"Все, – сказала Ляля и посмотрела в зеркало. Посмотрела, в целом одобрила, вот только глаза… – Да, мне бы другие глаза, – сказала Ляля, – мне бы голубые: блондинкам все-таки больше подходят голубые глаза, жалко, что карие". Немного погрустила об этом и пошла в комнату.
Бабушка уже накрыла на стол, оглянувшись на Лялю, положила ей на тарелку две ложки пюре, дымящуюся, тугую сардельку.
– Доброе утро, бабушка, – сказала Ляля чуть-чуть виновато. (Вчера, задержавшись, застала бабушку спящей.) – Доброе, доброе, – отвечала старушка, – совсем неплохое. Зима. Так что с праздничком тебя, со снежком? А тебе что сегодня – с утра?
– С утра, бабушка, я там подменяю одну… Меня попросили. Вчера не успела предупредить – поздно пришла.
– Да уж, загуляла, деточка, загуляла. Совсем позабыла старуху.
– Что ты, бабушка, что ты! – укоризненно воскликнула Ляля. – Я тебя никогда не забуду, и когда выйду замуж, и тогда не забуду. Буду каждый день приходить. То есть вместе будем приходить, – поправилась Ляля.
– А что, уже собралась? – Бабушка сверкнула очками. Ляля покраснела.
– Ну, почти… В общем, собралась.
– Ну что ж, – вздохнула старушка. – Ну и дай Бог! Жалко, конечно, да не век же со мной вековать. А этот твой кавалер, он вроде ничего, симпатичный. Серьезный, негромкий, похоже, не пьет – в наше время ведь, знаешь, главная опасность, а тем более художники: они народ обычно шумливый, ветреный. Да нет, не подумай, я не о Коле. Он-то как раз внимательный, вежливый, поговорить с ним приятно. А материально… Это уж как-нибудь сладите. Молоды еще – успеете.
Бабушка повздыхала.
– И когда?
– Да вот, двадцать пятого пойдем подавать заявление, чтобы в Колин день рождения. Он говорит, что это ему как подарок. Такой чудак!
– Ну-ну, – сказала бабушка, – придется и мне побаловать вас. Испеку "Наполеон" – отнесешь. Да передай, что вот, мол, от бабушки ко дню рождения. Бабушка, мол, испекла.
– Ну, конечно же, бабушка, скажу, – сказала Ляля, – я сама тебя хотела просить про "Наполеон", а ты уж и догадалась. Какая ты все-таки умница, бабушка!
– Ну ладно, пока замуж не вышла, ты вот что. Сделай тут одно дело.
– А что такое?
– Да соседка наша, Евгения Евгеньевна, больна…
– Доктора вызвать?
– Да погоди, не торопись. Доктора я вызвала еще вчера, так что с этим в порядке. Другое надо. Тут все одно к одному. Заботы: к ней вчера приходила дама, женщина из райисполкома. Евгения Евгеньевна когда-то давно еще, еще когда работала на заводе, она там на очередь стала, на метры. Ну вот, очередь теперь, оказывается, подошла. Сыновья, те повыписывались, но это не беда: у нее комната, сама знаешь, какая, за кухней, не соответствует, так что ей метры дадут. А ты возьми ей в жилконторе "форму девять": сдать в исполком. Некому ей взять. Я бы сыновьям кому позвонила, а у них телефонов нет. Так вот ты возьми. Сама-то больна.
