Меня мысль мучила, как сложно все складывается в жизни.
У меня, скажем, Певек, Магадан, научный городок, теперь Москва, а у Генерального там и трудовая юность, и большая война, и ранения, и много партийной работы, вот теперь вообще — одна шестая часть суши. Руководит супердержавой, а слова для стихов находит простые, искренние.
В зале огромном стиля «Ампиро»,
у входа, где плещет струистый фонтан,
собралися вопросы решать всего мира
представители буржуазных культурнейших стран…
Слушая взволнованный шепот Галины Борисовны, я вспоминал.
Тайгинский «Продмаг» вспоминал, хлопанье пастушеского бича, мычанье коров.
Белые льды Певека, моей Певеции, вспоминал, Магадан, засыпанный серым снегом, уютную «реанимацию» научного городка. Угадывал очертания нежных грудей. А в стихах Генерального — бриллианты, монокли, черные цилиндры, шелковые перчатки, всякие фраки, даже «запах тончайших роскошных духов». И входит, наконец, товарищ Воровский, полномочный посол.
Шокинг! Позорной культуры, нет лака.
В пышном обществе говор и крик:
«Как смели сюда вы явиться без фрака?!»
«Он без цилиндра!», «Мужик!»
Понятно, ничем хорошим закончиться это не могло.
И утром в отеле под фирмой «Астория»
посол наш убит был убийцы рукой,
и в книге великой российской истории
жертвой прибавилось больше одной…
Галина Борисовна беспрерывно грузила меня информацией.
«В отбитии наступления немцев, — читала мне вслух, — активное участие принимал начальник политотдела 18-й армии полковник тов. Брежнев»… Вникаешь? «Расчет одного станкового пулемета (рядовые Кадыров, Абдурзаков, из пополнения) растерялся и не открыл своевременно огня»… Это пережить надо, ты впитывай. «До взвода немцев, воспользовавшись этим, подобрались к нашим позициям на бросок гранаты. Тов. Брежнев физически воздействовал на пулеметчиков и заставил их вступить в бой»… Ты бы так смог? «Понеся значительные потери, немцы отступили, бросив на поле боя несколько раненых. По приказу тов. Брежнева расчет вел по ним прицельный огонь, пока не уничтожил»…
Ну не может быть, ну, никак не может быть, считала Галина Борисовна, чтобы такой большой человек, как наш Генеральный, не оценил новых прогрессивных явлений в современном искусстве. Хватит небо коптить! Работай! Вспомни, как Генеральный талантливо кроет в стихах подлую кичливую Европу! Вот она — вечная тема социалистического искусства! Прижимала мои ладони к своей двадцатипятилетней груди. Генеральный умеет простые слова находить, и ты ищи самое простое! Обнимала, прижавшись, и на осторожные мои опасения, что вот опять может не хватить вождю времени, чтобы выполнить хотя бы Продовольственную программу, с сумеречной страстью шептала: «В школе даже нас, девочек, заставляли бегать на физру! Считай, прямо с детства учили прыгать через всяких козлов!»
Даже реснички дрогнули от волнения.
Однажды явилась с небольшой книжкой.
Плацдарм, захваченный в ночь на 4 февраля 1943 года…
Район Станички, мыс Мысхако, это южнее Новороссийска…
Командир — майор Цезарь Куников. При убежденном замполите коммунисте Николае Старшинове этот мужественный майор 225 дней держал захваченный им плацдарм и не отдал фашистам. Понятно, такое зависело прежде всего от будущего Генерального. Но как написать человека, у которого самых высоких наград в разы больше, чем у самых выдающихся политических деятелей мира?
Четыре Золотые Звезды Героя Советского Союза,
Золотая Звезда Героя Социалистического Труда,
восемь орденов Ленина,
два ордена Октябрьской Революции,
два ордена Красного Знамени,
орден Богдана Хмельницкого 2-й степени,
Отечественной войны 1-й степени,
Красной Звезды,
восемнадцать медалей СССР,
две маршальские Звезды с бриллиантами,
орден Победы…
Почетное оружие с золотым изображением Герба СССР…
Вот жил совсем простой паренек (как я в Тайге), работал на маслозаводе, мог при случае вынести под курточкой килограмм масла для своих личных нужд, для семьи, может, но понимал, понимал ситуацию — много не брал; потом служил, воевал, много работал, стал выдающимся человеком.
Теперь весь в наградах:
орден «Майской Революции» 1-го класса (Аргентина, 1974),
орден «Солнце свободы» (Афганистан, 1981),
трижды Герой Народной Республики Болгарии с вручением Золотой Звезды и ордена Георгия Димитрова (1973, 1976, 1981),
четыре юбилейные медали Болгарии (1974, 1974, 1978, 1982),
два ордена Знамени Венгерской Народной Республики с алмазами (1976, 1981),
Герой Труда Социалистической Республики Вьетнам с вручением ордена Хо Ши Мина 1-й степени (1982),
орден Золотой Звезды (Вьетнам, 1980),
Независимости (Гвинея, 1961),
трижды Герой ГДР (1976, 1979, 1981),
три ордена Карла Маркса (ГДР, 1974, 1979, 1981),
«Большая Звезда Дружбы народов» с бриллиантами (ГДР, 1976),
медаль «За заслуги в укреплении ГДР» (1972),
«Звезда Индонезии» (1961, 1976),
орден Революции 14 октября (НДРЙ, 1982),
орден Государственного Знамени (КНДР, 1976),
Герой Республики (Куба, 1981),
орден Хосе Марти (Куба, 1974),
орден «Плайя Хирон» (Куба, 1976),
орден Карлоса Мануэля де Сеснедеса (Куба, 1981),
две юбилейные медали (Куба, 1973, 1976),
Герой Народной Демократической Республики Лаос (1981),
Золотая медаль Нации (Лаос, 1982),
Герой Монгольской Народной Республики (1976),
Герой Труда Монгольской Народной Республики (1981),
четыре ордена Сухэ-Батора (Монголия, 1969,1971,1976,1981),
пять юбилейных медалей (Монголия, 1969, 1971, 1971, 1975, 1982),
«Солнце Перу» 1-й степени (1978),
«Виртути Милитари» 1-й степени (Польша, 1973),
орден «Возрождения Польши» 1-й степени (1976),
орден «За заслуги» 1-й степени (Польша, 1981),
«Крест Грюнвальда» 2-й степени (Польша, 1946),
медали «За Одер, Нейсе и Балтику» и «Победа и свобода» (Польша, 1946),
«Звезда Румынии» 1-й степени (1976),
орден «Победа социализма» (Румыния, 1981),
орден Белой Розы 1-го класса с цепью (Финляндия, 1976),
три Золотые Звезды Героя Чехословацкой Социалистической Республики (1970, 1976, 1981),
четыре ордена Клемента Готвальда (ЧССР, 1970, 1976, 1978, 1981),
орден Белого Льва «За победу» 1-го класса (ЧССР, 1946),
орден Белого Льва с цепью (ЧССР, 1973),
два Военных креста (ЧССР, 1945, 1947),
медаль «За храбрость перед врагом» (ЧССР, 1945),
Военная памятная медаль (ЧССР, 1946),
Дукельская памятная медаль (ЧССР, 1960),
медаль «За укрепление дружбы по оружию» 1-й степени (ЧССР, 1980),
три юбилейные медали (ЧССР, 1964, 1971, 1975),
орден «Звезда Почета» (Эфиопия, 1980),
орден «Звезда Югославии» 1-й степени (1962),
орден Свободы с бриллиантами (Югославия, 1976).
Свобода! Равенство! Упячка!
Не знаю, с кем договаривалась Галина Борисовна, но явно на высшем уровне, потому что для выполнения госзаказа было предоставлено мне все, что я требовал. Платина, золото, камни (не из мостовой, понятно). Понадобится пушнина, сказали мне, получишь самую ценную. В издательстве «Детская литература», где к юбилею Генерального решили переиздать «Малую землю» в роскошном коллекционном варианте, потолки текли чуть ли не со времен войны, с бумагой было плохо, гонорарный фонд почти обессмыслился, но автору «Солнца земного» предоставили все возможности. Сам директор издательства, коммунист со стажем, много и интересно поживший, приезжал ко мне с утра, удобно устраивался в кресле.
«Вы ведь не собираетесь использовать в нашей книге мотивы „Солнца земного“?»
На такие вопросы я не отвечал. Считал их некорректными. Просто кивал: «Читайте».
«Десантники уже заняли на палубе свои места, — вслух мне читал директор. — Я решил пройти от группы к группе. Кому-то задавал вопросы, с кем-то перебрасывался большей частью репликами, присаживался к бойцам для разговора. — Воспоминания Генерального волновали директора до дрожи в голосе. — Далеко впереди, над Новороссийском, светило зарево. Доносились гулкие удары артиллерии, это было уже привычно. Значительно левее нас шел морской бой. Как мне сказали позже, это сошлись наши и немецкие торпедные катера. — Директор пытался скрыть волнение, но у него не получалось. — Я стоял на правом открытом крыле ходового мостика рядом с лоцманом: фамилия его, кажется, была Соколов. „Бойцы, — рассказывал он, — идут в десант один раз, а катерники каждую ночь“…»
Я искал. Я непрестанно искал.
Чего-то не хватало, никак не мог ухватить.
Может, «реанимации» не хватало — лужи справа, забора слева, лебеды и крапивы вокруг рынка, споров пупса и инженера, упреков историка в адрес русской исторической школы. Пупса, кстати, к этому времени посадили, видимо, князь Игорь не был все-таки печенегом. В перспективе просматривалась не просто дорогая, а очень дорогая книга. Да и как иначе? Приобрести книгу такого величественного общечеловеческого содержания не мог каждый первый, пусть даже не бедный человек.
