-Все. Пошли.
Тон его голоса был весьма красноречив. Неждан похолодел. Госпожу убьют? Эти неприятные люди с ледяными глазами? Почему она слушается? Ли стала подниматься на ноги. Перепуганный толмач пробормотал извечную фразу о пророке, готовясь тоже встать, не зная еще зачем. Быть безучастным он не мог, не смотря ни на какие приказы. В душе Неждан никогда не являлся слугой. Привык принимать решения, а не ждать команды. Всегда. Даже в подобный, дурацкий момент, требующий скорее воинских доблестей, чем умения плести словесные кружева на десяти языках подлунного мира. Что ж, он готов. Но чехарда стремительных мыслей пронеслась не только в многомудрой голове толмача. Страшно взревел, точно раненый бык, бывший ронин, назначенный на должность офицера лишь несколько дней назад. Он знал, что такое гири и считал заморскую принцессу своей госпожой. Беспрекословное же повиновение, обычное для воинов Синто, слегка потускнело в его душе за годы прозябания и одиночества ронина. Ли могла сколько угодно велеть самураю не дергаться. Ояма уже принял решение.
-А-А-А!
Беловолосый обернулся к нему, из протянутой в сторону бегущего воина руки вырвалась узкая молния. Ояма - грузный, коротконогий, увернулся с невероятной ловкостью и быстротой. Неждан просто не уследил за движением. Офицер двигался слишком шустро для глаз толмача. Мгновение назад он стоял поодаль замерев точно изваяние, в следующее уже оказался в эпицентре заверченной им бури. Грозный и стремительный. В неожиданном броске была отточенная десятками лет тяжелых тренировок почти волшебная красота. Меч блеснул, задевая беловолосого чужака самым кончиком лезвия. Оп. Громыхнуло так, будто обрушивается гора. Фигура врага госпожи пошла мелкими трещинами, заколебалась. Два других воина кинулись почти одновременно со старшим по рангу, выбрав своей целью второго ночного гостя. Их наскок оказался менее успешным. Псевдомонах успел выпалить дважды. И оба раза не промахнулся. Воины прицессы споткнулись, Неждан видел удивление в их глазах, упали разом, бок о бок, не выпустив мечей. Ли вытянула руки вверх с усилием, напряжением, точно сдирает с себя, над головой невидимую паутину, толмач видел, что лицо ее исказилось. Заискрились фиолетовые и зеленые зигзаги. Ли боролась, губы шептали нечто неразборчивое. За спиной беспомощной принцессы второй чужак, уже справившийся с двумя воинами, потянулся к ускользающей добыче. Синяя молния вспыхнула у него между пальцев. Неждан неловко, но резво прыгнул. Ужасаясь собственному поступку, завопил отчаянно, заслонил Ли собой. Что еще, он далекий от драк и воинских трудов, книжный человек мог сделать? Пешка, всего лишь пешка в большой непонятной игре. Начитанный, хорошо образованный глупец. Молния коснулась его живота, мгновенно прожгла насквозь. Толмач зашатался тонким телом, всплеснул руками. Рухнул, дивясь глупости своего поступка, и одновременно жалея госпожу, волнуясь о ней. Ведь скосить взгляд: понять успел ли защитить - уже не мог. Не было сил. Карма? Какое дурацкое слово. И какое точное. Он попытался, вот и все, а получится ли хоть самый малый толк от его рывка? Не узнать. Уже не узнать. Песок в часах жизни высыпался до последней золотистой крупинки.
Для Оямы, время любого поединка странным образом замедлялось, он успевал больше прочих, хотя и казался себе неуклюжим. Сейчас, благославляя поступок высокого мальчика, вознося к небесам хвалу за подаренную долю секунды, он бросил меч, швырнул как копье. Издали, через голову падающего юноши, и попал точно в цель. Второе громыхание сотрясло воздух. Блондин удивленно взялся обеими руками за торчавшее из груди лезвие, - Нет. Нет. Не может быть! - повалился лицом вперед. Рядом с Нежданом. Тело этого ночного страшного гостя тоже пошло трещинами, задымилось, рассыпалось дурно пахнущей трухой. Почти тут же очухался, сел, стал с удивлением оглядываться отец Михаил. С веранды прыгали опоздавшие к началу схватки, сонные, воины. По команде Оямы, подлетели к священнику, взяли в кольцо. Тот протестовал, его никто не слушал.
-Обыскать!
В саду царила суматоха. Зажигали фонари. Носились туда-сюда. Рычащий, собранный, полностью овладевший ситуацией Ояма, стоял за спиной своей госпожи, почти касаясь ее кимоно. Обнаженный меч направлен вверх, точно угроза ночному небу. На принцессу ее непослушный офицер не смотрел. Ли держала в ладонях бледное лицо толмача. Повторяя как заведенная.
-Мальчик мой. Бедный мальчик.
Ояма отдавал короткие приказы.
-На нас напали ночные демоны. Осмотреть все вокруг! Такэда, ко мне.
Он исполнил свой долг? Да. Застоявшаяся густая кровь в его венах била горячими потоками. Жизнь окунула стареющего воина в стремительную круговерть настоящего дела, смыв с него два десятка лет. Сейчас он был готов умереть. Впервые за долгие годы. Уйти с улыбкой, исполненной невероятного достоинства. Он больше не был никчемным ронином, оборванной тенью Воина. Он не просто служил, выкладывался с мастерством и красотой, которые полностью искупали все невыносимые дни унижений и несчастий. Ояма излучал такую мощь и уверенность, что самураи беспрерывно косились на него. Как щенки на громадного вожака. Пробегая мимо, опускали глаза, поджимали хвосты и втайне гордились, что выполняют его приказы.
Одно слегка огорчало воина - мальчик, мальчик, который подарил ему время для удара. Отвлек демона на себя. Поступил, как и должен, решительно, без колебаний. Иноземец, славно говорящий на небесном языке Синто. Вежливый, полный гармонии, сильный, умеющий быть преданным. Бедная госпожа. Ей будет недоставать толмача. Как жаль. Ояма смотрел на склоненный профиль принцессы, любовался ее варварской диковинной красотой. На белой коже госпожи пламя факелов рисовало кровавые блики. Верхнее серебристо-зеленое кимоно и широкий черный пояс удивительно гармонировали с ночной суетой и болью. Если бы случившееся было театральным представлением, актер, играющий роль госпожи, не смог бы удачнее подобрать одежду. Для того, чтобы выразить самую суть момента. Ни за что - решил Ояма. Именно серебро, зелень, чернота. И белое, точно маска лицо. Темные ветви деревьев, блеск стали, скорбь, охватившая принцессу, ее варварское неумение владеть собой, ее невежливость в горе, чрезмерность душевной муки, погруженность в боль. Почему? Никто никогда не учил ее пить чай из пустой чашки и смотреть как растут камни. Отсутствие достойного воспитания - ужасно. Это словно неухоженный сад. Дорожки захламлены. Кусты лохматые, с больными и засохшими ветвями, их не касается рука опытного мастера. Искуственный пруд покрыт тиной, булыжники вокруг него заросли скользкой плесенью. Повсюду пыль. Бр-р-р.
Ояма искренне посочувствовал госпоже. Металл из которого Боги сковали этот меч, не был обработан должным образом. Плохая карма - родиться варваркой.
-Мальчик мой! Неждан...
Мысли Оямы, подстегнутые возгласом принцессы, вновь вернулись к погибшему юноше. Все верно. Сдержанного и умного толмача госпоже будет не хватать. Впрочем, через минуту Ояма нашел утешение в происходящем. Без сомнения, Боги не слепы, душа Неждана вернется в этот мир очень скоро, в образе самурая. Он этого достоин.
Стоящая на коленях Ли, вздрагивала прижимая к груди голову мертвого друга. Слишком юного, близкого, веселого, задумчивого. Дерзкий язык и внимательный взгляд. Что она будет делать без Неждана? Без его уверенности в ней? Без рассказов о жизни великих мудрецов? Он был зеркалом, вглядываясь в которое принцесса казалась себе сильнее, значительнее и лучше.
-Я не хочу терять тебя, Неждан. Ты мне нужен. Ты мне очень нужен. Ну, пожалуйста, не уходи. Пожалуйста!
Примчавшиеся на шум близнецы, беспомощно топтались рядом с госпожой. Лица у них были растерянными. На лестнице, никого не стесняясь, отчаянно плакала служанка.
* * *
Шестой расклад.
Колода ТА.
БРАТ-ВРАГ в перевернутом положении.
КАВАЛЕР и МЕЧ.
Колода РО.
ПАРУС-ПРОСТЫНЯ.
МОРЯК и БАШНЯ.
* * *
Близнецы всегда стояли у нее за спиной. Молчаливые, разом повзрослевшие. Пасмурные внимательные лица как будто принадлежали совсем другим людям. Ни тени прежней беспечности, наглости, куража. Братья считали, что заслонить госпожу собой должен был воин, любой из них, а не хрупкий мальчик с пальцами, перепачканными чернилами. Они вечно дразнили того, кто успел исполнить долг защитника. И теперь ощущали свою вину.
В память о погибшем толмаче, (уважая желание юноши выручить друзей) Ли выполнила просьбу. Ту, в которой собиралась отказать живому. Взяла с собой росских дружинников, ближними, доверенными телохранителями. Написала письмо Зиме Мстиславне, так мол и так, подруга золотая, прости великодушно, не верну тебе уцелевших воинов. Передала сей бесценный манускрипт - на шелковой бумаге, красной тушью начертанный, отцу Михаилу. Пришедший в себя после нападения Повелителей, парализовавших его волю, священник отчего то присмирел, взирал на принцессу со страхом и уважением. Обещал переправить письмо с ближайшей оказией, тайком от своего церковного начальства. Слову отца Михаила Ли вполне доверяла. Так что, месяцев эдак через шесть-восемь, Зима Мстиславна получит горькую весть о судьбе своих дружинников, отправленных в далекое островное государство. Се ля ви.
