Однажды она упомянула в разговоре с одним из соседей, пожилым врачом, что изучала философию у Брумхольда. Потом он сказал своей жене: Все эти разговоры про нее и плотника — просто чушь. Ты понимаешь, она училась в Вюртенбурге у Брумхольда. Она тебе так сказала? откликнулась его, похоже, не слишком впечатленная жена.
Могло ли все быть по-другому?
Когда Дитрих Мертц позвонил ей с одного из Восточных Фризских островов — Да, это в самом деле я. Как я понимаю, ты не думала, что когда-нибудь вновь обо мне услышишь, — он просто сказал, что находится в компании друзей, хотя, как оказалось позднее, это были не друзья, а преуспевающий адвокат, в фирму к которому он надеялся устроиться на работу. Я как раз собираюсь отплыть на материк… Буду там через час и надеюсь, что ты согласишься со мной пообедать.
Давно ты уже на острове?
Расскажу все, когда увидимся. Мне пора на корабль.
А вдруг я занята… Ты об этом не подумал?
Подумал и тут же отбросил эту мысль. Запомни, ресторан годится только самый лучший.
Ты пьян?
Он рассмеялся. Кто-то сказал, что неподалеку от тебя открылся новый рыбный ресторан. Можем попробовать.
Мне говорили, что там очень дорого и много народу.
Ты там была?
Нет.
Значит, решено.
Я слышала, там ужасно готовят.
Заказывай столик.
Ты все же пьян?
Могло ли все быть по-другому?
Ее ближайший сосед, доктор Георг Хаффнер, не мог припомнить, чтобы видел ее раньше в платье.
Она может быть очень хорошенькой, заметил он своей жене. Немного косметики, новая одежда…
А плотник все еще там? поинтересовалась она.
Только об одном и думает, пробормотал он про себя.
Что знает Готфрид?
Покорившись судьбе, он знает, что все преходяще. Он также знает, что его брат Гюнтер делает у Дафны дома шкафы. И что его невестка жаловалась: сколько бы Дафна ни заплатила, все равно это не окупит труда, не говоря уже о материалах. Что еще он знает? Он знает, когда держать рот на замке. Знает, когда поднять или опустить мост. Но он всего лишь человек и тоже подвластен мирской несправедливости… Когда Дафна и Паула зашли к нему в диспетчерскую, Паула спросила его: Вы так и собираетесь делать это до конца своих дней? Поднимать мост перед яхтами и прогулочными судами, чтобы через тридцать пять лет получить крохотную пенсию? Он заметил, что не в сезон под мостом проходят в основном рыболовные траулеры, а не яхты.
Когда Паула вернулась на следующий день и принесла ему несколько политических брошюр, он узнал ее. Пусть она и перекрасила волосы, он все равно узнал Паулу Харгенау, женщину, фотографии которой обошли страницы «Шпигеля», «Франкфуртер Рундшау», а также и местной газеты. Что мне делать, спросил он у своей жены. Рассказать ли об этом Гюнтеру? И что я ему могу сказать?
Я просто думаю, сказала она, что впредь ты не должен лезть не в свои дела. Не пускай больше никого в диспетчерскую. Закрывай дверь.
Но мне нужен свежий воздух.
Закрывай ее.
Люди заметят.
Что они заметят? Что твоя металлическая дверь закрыта?
А брат?
В один прекрасный день он же кончит свою работу?
Когда Дафна, проходя мимо смотровой башни, увидела, что металлическая дверь закрыта, она сначала подумала, что там никого нет, а потом решила, что Готфрида в этот день подменяет кто-то другой. Но на обратном пути она заметила в окне его лицо. Привет, Готфрид, закричала она, помахав рукой, чтобы привлечь его внимание, но он, должно быть, ее не заметил. На следующий день дверь была вновь закрыта. Когда она спросила брата Готфрида, все ли в порядке, тот, казалось, не понял, о чем речь. Ну да, сказал он. Я имею в виду, с вашим братом. Я заметила, что он больше не оставляет вход открытым. Да? сказал он. Черт его знает, что ему взбрело в голову.
Могло ли все быть по-другому?
Покрасневший от натуги брат Готфрида, который приколачивал что-то, согнувшись в три погибели, неуклюже выпрямился, когда в комнату вошли Дафна и Дитрих Мертц. Это Гюнтер, сказала Дафна. Мой главный плотник. Но она не представила Дитриха, который тщательно обследовал почти законченную скамейку. Просто замечательно. С виду она переживет нас всех. Затем, с лучезарной улыбкой, Гюнтеру: Дафне с вами повезло.
Когда Дафна представила Дитриха доктору Хаффнеру, тот сразу же узнал его. Вы же участвовали в судебном разбирательстве по делу группы Einzieh? Помню, я читал о вас в «Шпигеле». По-моему, они отзывались о вас как об одном из самых ярких молодых прокуроров.
В таком случае, улыбаясь, ответил Дитрих, не буду оспаривать мнение «Шпигеля» по этому поводу.
Симпатичный старый осел, сказал Дитрих, когда они зашли в ее дом.
А теперь скажи, зачем ты хотел меня видеть?
По личным причинам, сказал он, подхватывая ее на руки и кружась с ней по комнате.
В соседней комнате плотник оторвался от своей скамейки. Не изменившись в лице, он быстро усвоил информацию о присутствии в доме Дитриха. Старый любовник?
Если все и в самом деле могло быть по-другому, насколько по-другому все было бы?
Дитрих за осмотром дома. В манере потенциального покупателя. Прекрасно. Действительно очень здорово. Постучав по филенке, нажав на дверь. Похоже, в порядке. Затем, в ее спальне: Согласен, убежище что надо. Поэтому ты его и купила? Убраться с глаз долой? Сыграть в домашний быт?
Что сказала Дафна, заметив пистолет, который Дитрих носил в кобуре под мышкой? Я никуда с тобой не пойду, если ты возьмешь пистолет.
После суда над группой Einzieh я никогда никуда без него не хожу.
Значит, сегодня тебе придется сделать исключение, да?
Только ли тогда нельзя положиться на воспоминания, когда они служат объяснением?
Я же тебя предупреждала, сказала она, когда они вернулись домой. Еда никуда не годится.
Ты ничуть не изменилась.
В каком смысле?
Своевольная, независимая, непокорная.
В каком смысле.
Я подумал о твоей встрече с Паулой.
При чем тут это? Она подозрительно на него посмотрела.
Ты ведь и глазом не моргнула.
Но это же было легко.
Нет. Ты же знала, что она любит этот пляж. Любит этот неряшливый пляж для работяг.
Я уже не помню, сказала она, глядя куда-то вдаль.
Конечно, помнишь.
Я уже не помню.
Если ты хорошенько сосредоточишься, все вернется назад.
Только ли тогда нельзя положиться на воспоминания, когда они служат объяснением?
Конец лета. То тут, то там можно видеть, как молодая женщина с серьезным лицом, одинокая, пытается еще на один день продлить уходящее лето. Лицо обращено вверх, к солнцу, глаза закрыты.
Массивная бетонная раздевалка напоминала бункеры времен Второй мировой войны, в которых в детстве играла Дафна. Несмотря на хмурое небо, на пляже было несколько десятков человек. Кое-кто в рубашках и брюках. Но, несмотря на холод, почти все женщины были в купальниках, одни лежали на разостланных полотенцах, другие прятались от сильных порывов ветра в больших плетеных пляжных креслах. Ни радиоприемников. Ни детей. Каждый старался тщательно соблюдать дистанцию между собой и соседом на этом маленьком овальном пляже, напоминавшем, если смотреть из раздевалки, огромный отпечаток мужского каблука.
Конец лета, теперь уже два года тому назад. Зеленые металлические двери в раздевалку закрыты. Открыты только дверь в офис и дверь, ведущая в женскую раздевалку и туалет. Желавшим облегчиться мужчинам приходилось огибать здание и там, обосновавшись у одного из закрытых входов, осторожно орошать выставленные в нем рифленые металлические щиты. По обесцвеченности ведущих к входам ступенек можно было судить, что эта практика носила достаточно общий характер.
Дафна взяла с собой книгу. Выбрала себе на пляже место. Каждые несколько минут облака относило на восток и сквозь них прорывался солнечный свет. Справа от нее оживленно беседующая пара. Пока мужчина говорил, его взгляд, словно сорвавшись с цепи, обшаривал все вокруг, каждые несколько секунд останавливаясь на Дафне, затем стремительно перебегая на раздевалку, потом на большого добермана, носившегося без хозяина по песку как бешеный, потом на двух девушек в купальниках, которые лежали на одном полотенце, в то время как их маленький черный пудель, встревоженный неистовым поведением большого пса, путался у них между ног. Затем мужчина опять бросал взгляд в ее направлении, возможно, пытаясь разобрать название книги. До нее долетали лишь обрывки их беседы. Конечно, охотно схожу, в какой-то момент сказал мужчина.
Позже, когда она опять посмотрела в их сторону, мужчина — неотрывно глядя на нее — собирался уходить… Она взглянула на женщину, которая явно собиралась остаться.
Дафна оставалась на пляже еще целый час, пока внезапно хлынувший ливень не загнал всех под крышу раздевалки, где они и столпились тесной группой в облицованном желтой плиткой проходе на женскую половину. Потом, в пять, когда сторож закрыл вход, большинство оставшихся ринулось в соседний офис, большую Г-образную комнату с деревянными скамьями, несколькими обшарпанными конторскими шкафами, автоматом для продажи сигарет и — на металлической полке над огромным старым письменным столом — набором аппаратуры для публичных выступлений, массивный старомодный микрофон из которого был установлен на столе.
