— Не смей плавать! Слышишь? У тебя что — уши заложило? Пусть плавают другие! — сердится бабушка Роха и с недвусмысленным значением постукивает палкой по береговому песку. — Окунись и сразу вылезай из воды!
— Бабушка, — умоляю я своего грозного стража. — Я хочу научиться плавать и хоть разочек переплыть, как Мендель Гиберман, на другой берег Вилии.
— На кой сдался тебе этот другой берег?
— Ну, пойми, я очень хочу увидеть…
— Что увидеть? — перебивает меня бабушка. — Можешь поверить мне на слово, Гиршеле, что на том берегу ничего нового нет. Ни-че-го! На том берегу живут такие же евреи, как мы. Так стоит ли лезть в воду и рисковать жизнью ради того, чтобы увидеть то же самое?
Бабушка Роха, как всегда, была права. На обоих берегах жили те же самые евреи. И тут, и там вокруг скупого литовского солнца вертелись еврейские местечки, целая галактика с её неповторимыми обитателями — искусными печниками и жестянщиками, вероучителями и богохульниками, бедными, по сравнению с прославленным бароном Ротшильдом, богачами, доморощенными философами, предрекавшими скорый конец света, и меланхолическими безумцами. В роковом сорок первом году под натиском торжествующей ненависти и безнаказанного насилия она, эта галактика, взорвалась, и её осколки разлетелись по всему свету. И, как ни старайся, какие усилия ни прилагай, их никогда уже не собрать и не сложить в одно целое.
Если выйти в звёздную ночь из дома, поймал я себя на мысли, в невозмутимой тишине можно услышать знакомые голоса. Это в горних высях перекликаются друг с другом и с нами мёртвые: бабушка Роха-самурай с дедом Довидом, домовладелец реб Эфраим Каплер с пекарем Хаимом-Гершоном Файном, доктор Ицхак Блюменфельд с раввином Элиэзером, гробовщик Хацкель Берман с ломовым извозчиком Пинхасом Шварцманом, сотни с сотнями, тысячи с тысячами. Одно стёртое с лица Земли еврейское местечко переговаривается с другим.
Поезда Рига — Вильнюс всё ещё не было, и я в одиночку томился в душном зале ожидания.
Я сидел на щербатой лавке, и мои мысли по-прежнему крутились вокруг уже несуществующей еврейской галактики. В который раз я пытался умерить свою печаль, уговаривая себя, что если мы не замуруем нашу пресытившуюся несчастьями душу цементом равнодушия и до конца своих дней будем перекликаться с теми, кого не успели ни оплакать, ни проводить в последний путь, то тем самым как бы продлим в памяти их жизнь. Ведь память — это наша общая крыша, под которой обосновались все: живые и мёртвые, праведники и грешники, убийцы и жертвы. Как бы кому ни хотелось, оттуда уже никого не выселишь, потому что современников себе не выбирают.
Мои невесёлые раздумья прервал паровозный гудок. Вскоре я навсегда простился с Йонавой, где, по выражению моей мудрой бабушки Рохи, было приятно родиться на свет евреем и не страшно на старости лет евреем умереть…
«Приятно было родиться евреем!» — повторил я бабушкины слова, поднимаясь в вагон. Но прошлое не вернёшь. В Йонаве, как и в остальных местечках Литвы, уже некому больше рожать евреев и некому их хоронить на разорённых кладбищах.
Как ни горько сознавать, отныне ему, этому погубленному племени, суждено возродиться и жить только в правдивом, выстраданном слове и непредвзятой памяти, в которой никто не в силах заглушить неумолчные отзвуки любви и благодарности к нашим предкам. Ибо кто предаёт забвенью мёртвых, тот и сам во всех поколениях по справедливости будет забыт.
Поезд приближался к Вильнюсу, приютившему меня и моих собратьев, тщетно пытавшихся после войны найти в нём следы той непрерывной, полнокровной еврейской жизни, благодаря которой он в прошлом не зря удостоился высокого звания — Ерушалаим де Лита.
Сентябрь 2011 — июнь 2012
Еврейский возница, нанимаемый для поездок в местечке и на дальние расстояния. — Здесь и далее примеч. ред. Примеч. автора отмечены отдельно.
Обряд бракосочетания, названный по одноимённому навесу, символизирующему будущий дом, в который жених вводит невесту.
Желаем счастья! (иврит) — Примеч. авт.
За жизнь! (иврит) — Примеч. авт.
Горе мне, горе мне! (идиш).
Одно из названий идиша, дословно — материнский язык.
Что барышня тут ищет? (лит.). — Примеч. авт.
Я ищете друг. Шломо Канович. (лит.). — Примеч. авт.
Он тут служит? (лит.). — Примеч. авт.
Подожди! (лит.). — Примеч. авт.
Картофельные оладьи.
В сапожном деле — специальные гвозди.
Традиционнное сладкое еврейское блюдо — кусочки теста, сваренные в меду.
Мы из Йонава (лит.). — Примеч. авт.
Вы к рядовому Салямонасу? (лит.). — Примеч. авт.
Я догадался. Он у нас тут единственный еврей (лит.). — Примеч. авт.
Сейчас найдём (лит.). — Примеч. авт.
Еврейская поминальная молитва.
Аминь! (иврит)
Вежливое обращение к женщине в Литве.
Хвала Иисусу Христу! (польск.). — Примеч. авт.
Похоронное братство (идиш).
Учитель в хедере — начальной еврейской школе.
В иудаизме семидневный траурный ритуал.
Вежливое обращение к мужчине в Литве.
Пасхальное сказание.
С праздником (идиш). — Примеч. авт.
Светлой и веселой Пасхи (идиш). — Примеч. авт.
Возвышение, с которого читается Тора.
Чем отличается эта ночь от всех остальных ночей? (иврит). — Примеч. авт.
Сторонники идиша.
Сторонники иврита.
Искажённое «социалист».
Судный день, или Йом Кипур, — День покаяния и искупления грехов.
Еврейский праздник, во время которого зажигают свечи в честь чуда, происшедшего при освящении Храма во II веке до нашей эры после победы войска Йегуды Маккавея над войсками царя Антиоха; символизирует победу света над тьмой.
Член совета синагоги, который собирает пожертвования на нужды общины.
Еврейский Новый год, который празднуют два дня подряд в новолуние осеннего месяца тишрей. По еврейскому календарю приходится на сентябрь или октябрь.
Вы можете говорить на идише, я переведу ваши слова (идиш). — Примеч. авт.
Так в книге, в первоисточнике — Эсав (прим. верстальщика).
Мейлах — король (иврит). Цукерман — сахарный человек (идиш).
Религиозный обряд, во время которого еврейского мальчика, достигшего тринадцати лет, объявляют совершеннолетним.
Хороша, холера! (польск.). — Примеч. авт.
«Идл со своей скрипкой, Шмерл со своим контрабасом» (идиш). — Примеч. авт.
Тут у вас в Йонаве жизнь прекрасна! (польск.). — Примеч. авт.
Ты понял? Кровь, кровь! (идиш). — Примеч. авт.
Да, да, да (идиш). — Примеч. авт.
