— Да, — твердо ответил я. — Да, в этом я уверен. Но, Энджи…
Она швырнула на стол скомканную салфетку.
— Я тоже в этом уверена. Но у тебя в голове заваривается какая-то безумная каша, и, если тебе надо поработать над собой, иди и работай. Разберешься в себе — позвони. Может быть, я тебя дождусь.
Она вышла. Нечеловеческим усилием я не бросился вдогонку. Остался сидеть, не поднимая глаз на дверь, глядя только на свой остывающий буррито. Выждал, пока она отойдет подальше, потом и сам ушел, оставив нетронутую еду.
* * *
Я уже битый час переминался на улице напротив штаба Джо Носса. Облачился в треники и худи, повесил на плечо спортивную сумку, решив, что маскировка, использованная Машей, сгодится и для меня. Близилась осень, солнце уже село, и я выглядел как обычный, ничем не примечательный парень, который болтается по улице в верхнем Мишене, держа руки в карманах. Но в руке я сжимал не оружие, а USB-флешку.
Я не смог ни с кем обсудить свой замысел. Поговорить с Дэррилом? Для этого придется разговаривать с Ван, а беседы теоретически одинокого мужчины с девушкой теоретически лучшего друга, которая теоретически питает к нему симпатию, теоретически то ли взаимную, то ли нет, могут плохо кончиться. Джолу занят с Кайли — затея, которая для меня закончилась полным крахом, в его случае принесла много пользы. А с Энджи, конечно, никакие разговоры сейчас невозможны. И, может быть, не станут возможны никогда.
Из дверей вышел Лиам. За ним спичрайтер и аналитики, чьи имена я забыл. Потом несколько волонтеров, следом за ними шла Флор. Днем я своими глазами видел, как Джо входил в штаб, но Флор почему-то заперла за собой дверь, так что, может быть, я его упустил. Но кое-где в окнах продолжал гореть свет, так что я остался стоять. Джо появился минут через двадцать в своем фирменном кардигане, по случаю ночной прохлады застегнутом на все пуговицы.
Я перешел через улицу и зашагал с ним рядом. Он взглянул на меня и удивленно приподнял брови.
— Здравствуй, Маркус.
Он говорил мягко и беззаботно. Как и подобает государственному человеку.
Я протянул сжатый кулак ладонью вниз.
— Вот.
Он взял у меня флешку, сжал, положил в карман.
— Мне следует знать, что на ней?
— Нет, — ответил я. — Но вашим друзьям из ФБР будет интересно.
— Приму к сведению. — Он похлопал себя по карману.
Мы прошли несколько шагов.
— Маркус, это не навлечет на меня неприятностей?
— Нет.
— А на тебя?
— Не знаю, — пожал плечами я. — Вы победите на выборах?
— Вполне вероятно, — ответил он. — Твоя идея с программой для привлечения избирателей очень хороша. Хотя в политике ничего нельзя сказать наверняка.
— Знаю, — отозвался я. — Сам вписался в эту сеть. Завербовал для вас шестнадцать человек из своего списка контактов. Может, пригласите на пиццу с пивом.
Он горько усмехнулся:
— Маркус, я всегда буду рад тебя видеть.
— Это здорово, — откликнулся я. — Проведите выборы честно, хорошо?
— Изо всех сил постараюсь.
— И сами оставайтесь честным.
— В этом можешь быть уверен.
Я ушел.
* * *
Я брел сквозь ночную тьму, возвращаясь домой. На душе стало легко, будто гора с плеч свалилась. Я и сам этому удивлялся, так как считал, что, запустив цепочку событий, в результате которых компромат на Кэрри Джонстон попадет к агентам ФБР, буду сходить с ума от беспокойства. Может быть, Кэрри Джонстон опять явится за мной? Может, за мной явится «ЗИЗ»? У них не было причины заподозрить меня в передаче доксов в ФБР, но мало ли что придет им в голову. А может, ФБР вообще ничего не станет предпринимать. Как говорил Джо: «Даже самые бестолковые и злобные из руководства ФБР сохраняют хоть каплю самоуважения и не желают быть разменной монетой в игрищах политиканов, стремящихся набрать очки в глазах электората». Может, просто засунут флешку в шредер.
Однако тихий голосок, скрытый глубоко у меня внутри, голосок, который постоянно твердил мне обо всех упущенных возможностях, о том, что я отдаю самые важные поступки на откуп другим, что я покорно следую в русле, куда меня подталкивает жизнь, — этот голосок умолк, как только я наконец совершил настоящий поступок. И не просто поступок, а такой, который считал правильным. Потому что если система прогнила, если Кэрри Джонстон так и не поплатится за свои преступления, то причиной этого будет не то, что «система» не сумела ее изловить. Причиной будут люди вроде меня, которые предпочли уйти в тень, когда надо было действовать. Система состоит из людей, и я тоже ее часть, и во мне тоже кроются ее проблемы, и отныне я буду искать их решение.
Эпилог
Я бился над отладкой «Секретного проекта Х-1» месяцев восемь. В середине лета даже специально съездил в Мохаве, где землю покрывает гипсовая пыль, примерно такая же, как на плайе в Блэк-Рок-Сити. С гордостью и радостью смотрел, как Х-1 впитывает солнечный свет, преобразует его в лазерный луч и с его помощью превращает тонкую белую пудру в объемные фигуры. Сначала сделал небольшой перстень с черепом. Потом игрушечную машинку. Затем кольчугу с уже переплетенными кольцами — это, пожалуй, самый крутой фокус, на который способна 3D-печать. Однажды вечером я устроил в Нойзбридже демонстрацию своих достижений и от посыпавшихся похвал засиял как начищенный пятак.
Но теперь, когда я очутился здесь, на фестивале, на настоящей плайе, дурацкая машина отказалась работать. Лемми развалился неподалеку на шезлонге, потягивал из бутылочки электролитический напиток и давал советы, полезные и не очень. Проходившие мимо фестивальщики останавливались и спрашивали, что это я делаю, и я возложил на Лемми задачу объяснять им, чтобы самому сосредоточиться на упрямой машинерии.
Остановился я, только когда понял, что даже при свете налобного фонаря не вижу, что делаю. Тогда я выпрямился, размял затекшие конечности, хлебнул пинту холоднозаваренного кофе и минут сорок пять, отплясывая, шел по открытой плайе за гигантским арт-мобилем, из которого лился оглушительный дабстеп. И вдруг меня осенило. Я застыл как громом пораженный, рванулся обратно в лагерь, открыл машину Лемми и при свете потолочной лампочки убедился, что да, меня угораздило вставить критическую деталь аккумуляторного узла задом наперед. Я перевернул ее, вставил на место и с наслаждением услышал знакомое потрескивание оживающего агрегата. Запасенная в солнечных батареях энергия пробудила 3D-принтер к жизни.
Все-таки я не отпетый болван.
* * *
Но после всех вечерних плясок наутро я, будьте уверены, поднялся с первыми лучами солнца и стал доводить до ума свой проект Х-1. Надо было напечатать очень многое. Я гордо расхаживал вокруг агрегата, любуясь на яркую дугу лазерного света, мерцавшую голубым огнем на фоне розовых отблесков зари.
Ко мне подходили любопытные фестивальщики, спрашивали, что это такое. Я дарил им мелкие поделки — белые кольца с черепами, изображения идеальных узлов и других математических тел, причудливые абстрактные фигурки. У меня скопилась целая библиотека 3D-объектов, которую я скачал с Thingiverse, когда понял, что в этом году все-таки представлю на Burning Man настоящий действующий 3D-принтер. Слух обо мне пошел по всей плайе, и, когда Лемми наконец проснулся, вокруг нашего лагеря скопилась огромная толпа: танцоры, не спавшие всю ночь, со зрачками величиной с блюдца, жаворонки с ковриками для йоги, студенты колледжей, попавшие на фестиваль неожиданно для самих себя. И среди них — знакомая фигурка джавы с ремнями крест-накрест, подчеркивавшими грудь.
— Привет, Энджи.
Я оставил Лемми управлять принтером, схватил термос холоднозаваренного кофе и пошел вслед за Энджи. Она сняла маску. Жаркое солнце усыпало ее нос и щеки мелкими веснушками. Я угостил ее кофе, потом отпил сам. Мы обнялись. Довольно неуклюже.
Это было настоящее чудо.
