Ознакомительная версия.
... Нашему корреспонденту удалось выяснить, что за рулем автомобиля-виновника находился небезызвестный в столичных кругах Михаил Кох по прозвищу Миха-Лимонад...
...Черный бумер оказался настолько искореженным, что водителя пришлось извлекать из автомобиля при помощи автогена. Сотрудники МЧС рассказали, что тот улыбался, хотя по опыту знают, что при таких авариях летальный исход почти неизбежен. Потом водитель снова потерял сознание. Со множеством тяжелых ранений он доставлен в больницу...»
www.deaddrivers.ru
«...последний дэддрайвер, говорите? Послушайте, мы все знаем, о какой тачке речь! Но разговорами о призраке в черном Бумере сейчас не забавляется разве что ленивый».
«...Я вовсе не утверждаю, что рядом с водителем был призрак. Но я видел кое-что занятное: съемку камер наружного наблюдения. Вечером ролик выложат в И-нет, и я знаю точно, что это — не монтаж, реальное видео, даже таймер есть. Так вот, там отчетливо можно рассмотреть, что у «Ленкома» в момент аварии в Бумере находился только водитель, этот самый Миха-Лимонад. Но на одной камере видно другое. Она смонтирована с противоположной стороны улицы, напротив «Шангрила» и как бы под острым углом к линии движения автомобилей. Место там ярко освещенное, как днем. И когда Бумер попал под эту камеру, был отчетливо виден еще один пассажир. Рядом с водителем, на переднем кресле человеческий силуэт, довольно плотный, с четким контуром. И тут то ли блики, то ли оптические иллюзии, но сквозь него как бы видно. Потом на записи идет зерно, и через мгновение Бумер появляется у «Ленкома», и в нем уже только один водитель. Пассажир исчез».
Из газеты «Деловой вестник»:
«...вчера в своей квартире скоропостижно скончался Дмитрий Олегович Бобков.
...Дмитрий Олегович был крупнейшим дилером BMW и стоял у истоков создания бизнеса...
По предварительным оценкам врачей, причиной смерти явилась острая сердечная недостаточность. Друзья и коллеги выражают глубокие соболезнования...»
2.
Май всегда обрушивался на Москву необычайно ярким солнцем, дождями, что дружат с радугой, и юной зеленью деревьев, порой шумящих как море.
Лейтенант ДПС Свириденко любил май. По всем указанным причинам и по многим неуказанным, тайным, заставляющим кого-то погружаться в паутину Интернета, кого-то завидовать перелетным птицам, а кого-то — просто петь.
Странный сон снился лейтенанту Свириденко в этом мае. Возможно, эта волнительная странность была связана с выбранной профессией, а возможно, с пережитым недавно на углу у казино «Шангрила». Собственно говоря, пережитое-то почти сразу забылось, и если б не застрявший беспокойной занозой сон, в дневные часы наш лейтенант ни о чем бы не помнил.
В этом сне тайные незримые автобаны открывались лунному взору лейтенанта ДПС. Руководить движением на подобных трассах, собственно, не имело смысла: во вполне современный автомобильный поток всюду вклинивались ползущие, все в маскировочных пятнах танки времен Третьего рейха да боевые колесницы и закованные в броню легионы времен еще более давних. Но потом пугающее, огненное движение механизмов и людей иссякало; незримые автобаны постепенно разбивались, ветшали, пока не изменялись до неузнаваемости. Они становились потрескавшимися каналами, похожими на ирригационные, и бежали посреди высохшей, лишенной жизни пустыни, давно забывшей строителей этих путей.
И все они сходились в одной точке. На пустынном, отмеченном тем же лихолетьем берегу моря, у темного (немецкого?) дома, что стоял на утесе.
Лейтенанту Свириденко было знакомо это место. Оно его пугало, но в то же время обещало какую-то ускользающую, восхитительную тайну.
Он должен был смотреть сверху. Но не на дом и пустыню, а на море. И отсюда, с высоты свободного полета птиц, море открывало Свириденко за неприветливым свинцовым цветом свою подлинную синеву. По морю начинала бежать легкая пенная рябь, и тогда в рисунке барашков на поверхности проступало лицо женщины удивительной красоты, о которой Свириденко никогда не знал. Женщина улыбалась лейтенанту ДПС и кому-то еще, кто был рядом с ним, и от ее улыбки по поверхности моря разбегалась легкая волна. Это была улыбка прощания. Но прежде что-то должно было произойти — именно вот это самое, восхитительное и тайное...
Но лейтенант Свириденко просыпался раньше, просыпался с занозой в сердце, так и не дождавшись чего-то радостного, и хорошо, что на дворе стоял май.
Так продолжалось до сегодняшнего дня. Пока в поисках подарочной рамки для фотографий Свириденко не забрел в «Красный куб», магазин милых и полезных безделиц, неподалеку от своего дома.
У симпатичной продавца-консультанта бровь оказалась пробитой серьгой, и пирсинга не смог избежать не только аккуратный носик девушки, но и ее язык.
Все же, как чудесен май!
Свириденко с удовольствием последовал за пробитой бровью к высокому стеллажу, где в окружении садовых гномов, наборов для суши и каких-то запаянных, словно алхимических, бутылок и реторт, чье назначение и вовсе оставалось загадкой, лейтенант ДПС обнаружил интересующие его рамки.
Особенно одну из них. Из матового стекла, в зеркальных снежинках, камушках и искуственных бабочках. Но важна была не сама рамка, а вставленная в нее демонстрационная фотография черно-белая, выполненная в высоком стиле старого Голливуда. Женщина из его сна? Нет, не только это... Он ведь знает, кто она, ведь...
Лейтенант захлопал глазами.
Пробитая бровь неожиданно увидела, какие у него длинные и густые ресницы, и сочла молодого человека забавным.
— А чья это фотография?
Пробитая бровь ухмыльнулась:
— Можете вставить туда свою, — и ее чуть влажные глаза на миг заблестели, — или девушки.
— Девушки?
— Обычно такие рамки с сердечками, — (только тут Свириденко обнаружил, что камушки выполнены в форме сердечек), — дарят девушкам.
Вообще-то лейтенант ДПС собирался купить подарок для младшей дочери своего непосредственного начальника майора Дягилева.
— Девочке, — сказал он. — Она еще ребенок. Дочка шефа. — Свириденко помялся. — Боюсь, если я подарю ей рамку со своей фотографией, ее отец...
Пробитая бровь расхохоталась:
— Не продолжайте, я поняла.
— Да нет, все нормально, — расхрабрился лейтенант. — Думаю воспользоваться вашим советом: дождусь дня рождения шефа и подарю ему свою фотку в этой рамке с сердечками.
Теперь они прыснули оба.
— Знаете, сказала девушка, — я сейчас посмотрю, чья это фотография. Может быть, есть в компьютере. А вы пока осмотритесь.
Она быстро и легко развернулась и скрылась в подсобке. Свириденко успел лишь глянуть ей вслед. Господи, как же восхитителен май!
Свириденко, улыбаясь себе под нос, думал о том, что он успел заметить: высокая, ладная, крепкие бедра обтянуты джинсами, порванными под ягодицами. Но...
Он успел заметить не только привлекательный «тыл» продавца-консультанта.
Еще он увидел картину.
Собственно говоря, это был декоративный офорт, репродукция полотна кого-то из известных мастеров. Вероятнее всего этого... Айвазовского — Свириденко не особо разбирался в живописи.
Только здесь и не надо было ни в чем разбираться.
В горле у лейтенанта внезапно запершило. Он остановился как вкопанный посреди зала и подергал щекой — если бы пробитая бровь увидела Свириденко в эту минуту, вряд ли она сочла бы его привлекательным.
На картине было изображено место из его сна.
Теперь уже не оставалось никаких сомнений: темный дом, увенчанный островерхой крышей, висел над морем, и если бы разыгрался шторм, пенные брызги волн, взметаясь, смогли бы коснуться его стен. Но сейчас море было спокойным, недвижным. На картине стоял полдень. Ленивая жара разлилась над умиротворенным Югом, и лишь четыре крохотных фигурки, дети, играющие в тени дома, вносили хоть какое-то оживление в полуденный сон.
В магазине «Красный куб» работал кондиционер, но лейтенант Свириденко почувствовал на лбу легкую испарину. Словно густой липкий зной, изображенный на полотне мастера, передался и ему.
Глаза Свириденко сузились. Что-то с этой картиной было не так. И разлитое по ней спокойное умиротворение казалось обманчивым. В полдень обычно самые короткие тени, но сейчас...
— Ты ведь только притворяешься, что все в порядке? — прошептал Свириденко сиплым голосом, глядя на темный дом.
Сейчас тень как будто удлинилась.
Теперь уже испарина стала вполне ощутимой капелькой пота. И если пристально вглядеться в крохотные фигурки, то в короткое мгновенье, в переливах какого-то марева, можно было различить, что дети, четверо мальчишек, вовсе не играли у дома. Они неслись от него прочь, с перекошенными от ужаса лицами, убегали, как ошпаренные, от настигающей их тени.
Ознакомительная версия.
