— Конечно, не сами, — ответил он. — Для этого есть новое современное оборудование. Затем мы и прилетели сюда на вертолете Национальной гвардии. Сейчас отвезем вас в военный госпиталь и тут же привезем обратно. Дело простое. Вы и сами знаете.
— У нас большая семья, — сказал Малиновый Рэт. — Несколько братьев. Мы никогда не знаем, кто и куда ездит на какой машине.
— А что, еще грузовичок есть? — спросил Бензенхейвер у помощника шерифа. — Вы мне говорили, что есть еще одна машина.
— Да, черный пикап. Совсем про него забыл, — сказал помощник. — У вас ведь есть еще и черный пикап?
Братья кивнули.
— Где он? — спросил Бензенхейвер. Внутренне он весь напрягся, но сохранял спокойствие.
Рэты переглянулись.
— Я его давно не видел, — сказал Уелдон.
— Может, его взял Орен, — предположил Малиновый.
— А может, на нем отец уехал, — добавил Уелдон.
— Мы не можем тратить время на всякое дерьмо, — резко сказал Бензенхейвер помощнику шерифа. — Надо выяснить, сколько они весят, и спросить у пилота, можем ли мы их сейчас же забрать. — Помощник шерифа, подумал Бензенхейвер, почти такой же кретин, как эти братья. — Выполняйте! — Затем нетерпеливо повернулся к Уелдону Рэту. — Имя?
— Уелдон, — ответил тот.
— Вес?
— Вес? — переспросил Уелдон.
— Сколько вы весите? — повторил Бензенхейвер. — Чтобы транспортировать вас вертолетом, надо знать ваш вес.
— Сто восемьдесят фунтов с лишним[42], — ответил Уелдон.
— А вы? — обратился Бензенхейвер к другому брату.
— Сто девяносто с лишним[43].
Бензенхейвер зажмурился.
— Значит, триста семьдесят с лишним. — Бензенхейвер повернулся к помощнику шерифа. — Спросите у пилота, сможет ли он взять такой груз.
— Вы что, собираетесь нас куда-то везти? — спросил Уелдон.
— Отвезем пока в госпиталь Национальной гвардии, — ответил Бензенхейвер. — Если найдем эту женщину и с ней все в порядке, доставим вас обратно домой.
— А если не в порядке, нам дадут адвоката? — спросил Малиновый у Бензенхейвера. — Такого, который защищает в суде?
— Кто это не в порядке?
— Ну та женщина, которую вы ищете.
— Если с ней что случилось, — сказал жестко Бензенхейвер, — мы вас сразу кастрируем и в тот же день доставим обратно. Вы, ребята, лучше меня знаете, как это делается. Я этого никогда не видел, но дело не займет много времени, так ведь? И потеря крови небольшая.
— А как же суд и адвокаты? — спросил Малиновый.
— Это все будет, — сказал Уелдон. — Не волнуйся!
— Для подобных случаев суд не нужен, гласит новый закон, — объяснил Бензенхейвер. — Преступления на половой почве — дело совсем особое. А с новым оборудованием кастрация — самое разумное решение.
— Можно! — крикнул помощник шерифа от вертолета. — Вес подходит! Берем их.
— Черт! — ругнулся Малиновый.
— Заткнись! — рявкнул Уелдон.
— За что мне-то резать яйца! — закричал Малиновый. — Я даже не переспал с ней! — Уелдон с такой силой ударил его в живот, что тот повалился боком прямо на лежащую свинью. Та заверещала, засучила короткими ножками и опорожнилась неожиданно и обильно, но с места не тронулась. Малиновый ловил ртом воздух, растянувшись рядом со зловонным свиным навозом, а Арден Бензенхейвер попытался ударить коленом в пах Уелдона Рэта. Но Уелдон мгновенно отреагировал, схватил ногу Бензенхейвера под коленом и швырнул его на спину, прямо на Малинового и несчастную свинью.
— Проклятье! — выругался Бензенхейвер.
Помощник шерифа достал револьвер и выстрелил в воздух. Уелдон упал на колени, зажав уши руками.
— Как вы, инспектор? — спросил помощник шерифа.
— Со мной все в порядке, — ответил Бензенхейвер.
Он сидел рядом со свиньей и Малиновым и, нисколько не стыдясь, чувствовал, что относится к этой парочке одинаково.
— Послушай, Малиновый, — сказал он и зажмурился от одного этого имени. — Если хочешь, чтобы уцелели яйца, скажи, куда делась женщина. — Родимое пятно Малинового блестело ярким неоновым светом.
— Помалкивай, Малиновый! — пригрозил Уелдон.
— Если этот тип еще раз откроет рот, отстрели ему яйца, — приказал Бензенхейвер помощнику шерифа, а про себя молил Бога, чтобы помощник по глупости и правда не выполнил его приказа. — Одним меньше будет везти.
— Орен увез ее, — сказал Малиновый. — В черном пикапе.
— Куда?
— Не знаю. Просто так, покататься.
— Она была в порядке, когда уезжала? — спросил Бензенхейвер.
— Наверно, в порядке, — ответил Малиновый. — Думаю, Орен еще не успел ее покалечить. И в городе, кажется, не трахнул.
— Почему ты так думаешь? — спросил Бензенхейвер.
— Если бы трахнул, чего бы еще с ней возился?
Бензенхейвер опять закрыл глаза и поднялся на ноги.
— Выясните, когда уехали, — велел он помощнику шерифа. — И выведите из строя бирюзовый пикап, а то еще удерут. И немедленно в вертолет.
— Пока их оставим здесь?
— Оставим. Всегда успеем отстричь им яйца, — ответил Бензенхейвер.
Арден Бензенхейвер приказал пилоту передать по радио, что похититель — Орен Рэт и что едут они не в бирюзовом пикапе, а в черном. Чудесным образом минутой раньше в отдел поступило сообщение от патрульного, обратившего внимание на одинокого водителя в черном пикапе, он ехал, создавая на шоссе опасную ситуацию: то и дело вылетал со своей полосы, как будто был пьян или под действием наркотиков. Патруль не остановил его, полагая, что выполняет более важное задание — ищет бирюзовый пикап. Арден Бензенхейвер, конечно, не мог догадаться, что водитель черного пикапа не один в машине, что Хоуп Стэндиш с ним — лежит головой у него на коленях. Сообщение бросило Бензенхейвера в холодный пот: если Рэт один, значит он что-то сделал с женщиной. Бензенхейвер приказал помощнику бросить все и бежать к вертолету — они срочно вылетают на поиски пикапа; последний раз его видели на развилке дорог неподалеку от поселка «Пресный колодец».
— Знаете, где это? — спросил Бензенхейвер.
— Конечно, — ответил помощник шерифа.
Они снова поднялись в воздух, и перепуганные свиньи опять подняли визг. А бедная свиноматка, которую накачали лекарствами, на которую падали люди, все так и лежала неподвижно, испуганно зыркая одним глазом. Братья же Рэты дрались, и, кажется, не на жизнь, а на смерть; и чем выше и дальше уносил инспектора вертолет, тем быстрее в мир возвращалось душевное здоровье, что так высоко ценил Арден Бензенхейвер. Наконец дерущиеся фигурки стали для него не больше чем куклы на сцене, их страхи и кровь перестали его тревожить. На замечание помощника шерифа, что Малиновый может одолеть брата, если тот не запугает его, он только горько рассмеялся.
— Это не люди, это животные, — сказал он, и помощник шерифа, несмотря на свойственный молодости некоторый цинизм, поежился. — Если они сейчас убьют друг друга, — продолжал Бензенхейвер, — подумайте, сколько останется не съеденной ими еды, ею можно будет насытить не одного человека.
И помощник понял, что выдумка Бензенхейвера о новом законе, карающем кастрацией за половое преступление, не просто остроумный ход. Бензенхейвер понимал, разумеется, что такого закона нет и не будет, но считал, что его необходимо ввести в уголовный кодекс. Это была одна из идей, привезенных Арденом Бензенхейвером из Толидо.
— Несчастная женщина, — сказал он, вертя в руках клочки ее лифчика. — А сколько лет этому Орену?
— Шестнадцать, от силы семнадцать, — ответил помощник шерифа. Ему самому было не больше двадцати четырех.
— Если он такой взрослый, что может трахать кого не попадя, значит, яйца ему уже можно отрезать.
«Только куда резать? Куда?» — спрашивала себя Хоуп, сжимая тонкий, длинный рыбацкий нож. В ладони бился пульс, но Хоуп казалось, у ножа есть сердце, и это оно бьется. Она медленно потянула нож вдоль бедра, поверх разодранного сиденья и уголком глаза увидела лезвие. Резать зазубренной частью или лучше гладким лезвием? Оно казалось таким острым. И как убить человека этим ножом? Рядом с потными и ритмично движущимися ягодицами Орена Рэта нож в ее руке был чудом — холодным и далеким. Как лучше — резать или вонзить? Она не знала. Его горячие руки сжимали ей ягодицы, подбрасывая вверх. Подбородком, твердым, как камень, он уперся ей в ямочку над ключицей. Неожиданно он выпростал из-под нее руку и стал что-то искать на полу.
— Двигайся! — прохрипел он. Она попробовала изогнуть спину, но ничего не вышло, попыталась шевелить бедрами, безуспешно. Она чувствовала, он хочет найти свой ритм, ему надо кончить. Рука, та, что была под нею, теперь давила на поясницу; другой он шарил по полу.
И она поняла — он ищет нож. Как только найдет пустые ножны, ей конец.
