Жаль, что автор «Высокого искусства» — Чуковский — этого прочитать не может. Как, впрочем, и пополняющейся коллекции интервью переводчиков в «Русском Журнале». Многое изменилось и многое повторилось. Очень интересно о нашем российском «вступлении в эпоху эпигонов», «паническом» опыте первых постсоветских лет («В России же не было своей „оригинальной“ постмодернистской литературной революции, — пишет Михайлин. И добавляет: — По крайней мере в прозе»).
В. С. Нерсесянц. Философия права: либертарно-юридическая концепция. — «Вопросы философии», 2002, № 3.
«Право говорит и действует языком и мерами равенства и благодаря этому выражает свободу людей. В этом смысле можно сказать, что право — математика свободы. <…> Какой-либо другой формы бытия и выражения свободы в общественной жизни людей, кроме правовой, человечество до сих пор не изобрело. Да это и невозможно ни логически, ни практически. Люди свободны в меру их равенства и равны в меру их свободы».
Т. И. Ойзерман. Марксистская концепция социализма и реальный социализм. — «Вопросы философии», 2002, № 2, 3.
«Весьма показательно, что в советской марксистской литературе феномен тоталитаризма никогда не был предметом научного исследования. <…> Тоталитарное государство в СССР и других социалистических странах было радикальным отрицанием не только марксистского гуманизма, но и демократических завоеваний трудящихся в капиталистических странах».
Трогательно, что во время подготовки этой «Периодики» в наш журнал пришло письмо из Челябинска, из Государственного университета, от читателя В. Н. Савченко. Почему свой отзыв на статью Ойзермана (на деле — политэкономический мини-трактат) он прислал именно нам — неведомо. Но мы прочитали его не без интереса. Главная претензия читателя к академику в том, что тот-де представил общественную и государственную собственность — синонимами. По его мнению, это антиподы. Письмо я передаю в «ВФ», вдруг напечатают.
Денис Осокин. Ангелы и революция. Вятка 1923. Предисловие Игоря Иртеньева. — «Знамя», 2002, № 4.
Автору — 25 лет, это дебютная публикация. Участник проекта «Дебют». Учится на филфаке в Казани. Редакция сообщает тему даже его дипломного сочинения: «Семантическое поле народных названий ядовитых растений и грибов в русском языке», — а заодно и то, что автор работает в Центре русского фольклора при управлении культуры города Казани в должности художественного руководителя. Игорь Иртеньев же, который просто принес эту рукопись в редакцию, поделился в предисловии: «Честно говоря, у меня до сих пор не очень-то укладывается в голове, как мог совсем еще юный автор с такой достоверностью и почти гипнотической убедительностью воссоздать дизайн, речевой строй, если угодно, сам запах времени, от которого его, как ни крути, отделяет дистанция длиной в несколько собственных жизней». Присоединяюсь. Фантастическая звукопись, удивительный ритм. Подобный ужас, смешанный с восторгом, я уже испытывал от чтения: лет в тринадцать стащил у бабушки сборник рассказов какого-то Бабеля. Я говорю только о чувстве, Бабель тут ни при чем!
А. Н. Паршин. Русская религиозная мысль: возрождение или консервация? — «Вопросы философии», 2002, № 4.
«В России есть и святые люди, есть и мыслящие люди. Будет ли пустующее пространство между ними расширяться или сужаться, на то, конечно, воля Божья…» Естественно, предлагаются и рецепты для заполнения пустот.
С. М. Половинкин. Всё. — «Вопросы философии», 2002, № 4.
Начало спора о месте философии в современной культуре. Следующий за С. М. Половинкиным текст А. Ф. Зотова (члена редколлегии «ВФ») назван конгениально: «Вот и всё». Напряженный и очень яркий обмен мнениями с внятным богословским подтекстом. Вот как заканчивает свой ответ на половинкинскую воскресную проповедь (должен же член редколлегии философского журнала как-то объяснить читателю, почему это печатается здесь, а не в «Вестнике РХД») А. Ф. Зотов: «Это сразу и практическая (чуть не сказал — утилитарная), и этическая, и философская, и научная, и технико-технологическая задача (сохранение земной человеческой цивилизации. — П. К.). Конечно, при этом никому не возбраняется ограничиться тем, чтобы молить о чуде спасения нашей планеты и земного человечества. Но разве не достойно порядочного человека причаститься к этому делу (курсив мой. — П. К.) не только духовно, в совместной молитве, но и, так сказать, материально, используя и свои руки, и свою способность мыслить, и современные научные достижения, и современную техническую мощь? Или все-таки у России опять свой, особый, путь, и своя, особая, судьба, и своя собственная „дорога к Храму“, которая будет лучше видна, если воздеть руки к небу и закрыть глаза на то, как приходят в упадок и разрушаются наше образование, наша наука, наша культура? И более того — почему бы в этой материальной и культурной деградации страны не усмотреть даже не наказание Божие за прежние наши грехи, а Его благословение нашего страстного пути на нашу Голгофу? И тогда в сегодняшнем хаосе, напоминающем финал столпотворения Вавилонского, мы, избранный на муки народ, радостно узрим предвестие Второго пришествия Спасителя… Вот в чем вопрос, ответ на который дает автор текста в виде призыва к смиренномудрию и душевному успокоению в молитве. Такой ответ меня лично (курсив мой. — П. К.), семидесятилетнего человека, земной путь которого подходит к концу, совсем не устраивает — не столько из практических (не говоря уж об эгоистических), но прежде всего из этических соображений. И да будет мне, рационалисту и скептику, Господь судьей и справедливым, и милосердным — как и автору статьи, которой я здесь оппонирую».
Никак не привыкну, что до подобных публичных обменов мнениями мы с авторами этих текстов дожили. Цитата сия очень дорога мне явной и скрытой интонацией, своими человеческими подтекстами. Кстати, мой кум (крестный моего сына), один из самых трудолюбивых людей, встреченных мною в жизни, недавно очень серьезно пожаловался мне, что молитва — это, оказывается, и есть самый тяжелый труд. Конечно, лично для него.
Евгений Попов. Без хохм. Рассказ о бедных людях. — «Вестник Европы», 2002, том IV.
Из врезки: «Журнал „Вестник Европы“, учитывая успехи Евгения Попова на поприще российской словесности, решил в качестве аванса выплачивать писателю ежемесячное содержание. Со своей стороны писатель Попов обязался передавать журналу в течение текущего года по одному рассказу в номер. Обе договаривающиеся стороны остались вполне удовлетворены новой формой взаимоотношений». Вопрос: а почему к Эппелю, который идет вслед за Поповым, такой врезки не написали?
Евгений Рейн. Граненый алмаз. Стихи. — «Знамя», 2002, № 5.
Стихотворение называется «Тридцать седьмой».
В море бумажный летит голубок,
Берия чешет в Тбилиси висок.
Два дирижабля плывут в высоте,
смотрит Ежов на тяжелый ТТ.
Лезет Стаханов в донбасский забой,
плачет Орлова над лучшей судьбой,
в руки берет Тухачевский смычок.
В школу с портфелем идет новичок.
За Днепрогэсом ревут осетры,
тонут витрины под грузом икры.
«Черные вороны» строятся в ряд,
окна всю ночь на Лубянке горят.
В Ленина льется раствор сулемы.
Чешский генштаб напрягает умы,
ночью Уланова пляшет «Жизель»,
Сталин ложится в шестую постель.
Льдины на полюсе плавятся в срок,
Гитлер под утро глядит на восток.
… Руки и ноги скорей сполосни-и, / Спи, моя радость, усни-и-и.
Закурсивленное хулиганство — мое. Это все потому, что я чужие напечатанные стихи обычно вслух читаю.
Михаил Робинсон. Русская академическая элита: советский опыт (1910-е — 1920-е годы). — «Новое литературное обозрение», № 53 (2002, № 1).
Голод, аресты, давление, вербовка. И смерть лучших (А. А. Шахматов).
Из письма В. Н. Перетца — М. Н. Сперанскому, по случаю грядущего юбилея Академии наук (1925): «Слышали ли Вы о порядке приглашения гостей на академический юбилей? Любопытно: приглашают учреждение прислать список предполагаемых лиц, этот список рассматривает ГПУ и в случае, если окажутся нежелательные лица, — вычеркивает; затем остальных уже приглашают. Интересно, много ли народу приедет после такого отбора. И не потому, что многих вычеркнут, а потому, что и не вычеркнутые из солидарности могут отказаться».
Александр Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов. Публикация В. А. и О. А. Твардовских. Примечания В. А. Твардовской. — «Знамя», 2002, № 4, 5.
«Собственно говоря, нечего мне бога гневить: у меня еще есть здоровье (с малыми изъянами — зубы, жопа); отличный дом, к которому все больше привыкаю, возможности милых моей душе утех на участке (посадки, пересадки, уход за деревьями и цветами); у меня есть и должны быть деньги, достаточные для привычного обихода, у меня безусловно доброе имя литератора в глазах многих и многих людей и, что не менее важно и даже не менее питает тщеславие, — нелюбовь тех рядов и кругов, с которыми я никогда не примирюсь, не оставлю своей „линии“. У меня, наконец, есть работа и заботы — реальные, существенные и необходимые и сулящие удовлетворение и радость. Я сейчас больше сам по себе, чем при этой эфемерной принадлежности к руксоставу, которая всегда смущала и тяготила, давая лишь слабую компенсацию в смысле тщеславного самочувствия. Нужны еще несколько дней, чтобы прояснилось — что к чему, — как оно дальше поворачивается в смысле общем и конкретном: что будет с журналом…» («Знамя», 2002, № 4).
