Григорий Отрепьев был иноком, книжником, доверенным лицом архимандрита одного из самых «научных» монастырей. Он писал под диктовку и разбирал летописи. Он знал историю. На Руси больше негде было получать образование, книжная мудрость жила в монастырях. Боярский сын-интеллектуал мог делать карьеру только в монастыре. Научная карьера была церковной, административно-деловая была дана дьякам. Но Григорий хотел знаний. Именно в монастыре, читая летописи, он понял, что Русь пропадает пропадом. И поклялся ее спасти. Одной науки тут было мало. Нужно было еще военное дело, нужны были навыки полководца. Чтобы спасти Русь, ее надо было сначала завоевать. Военное образование он получает в Запорожской Сечи, сбежав из монастыря, потому что христианство он понимал на уровне XXI века, а не как темный люд темного XVII столетия. Став воином и стратегом, он пробирается в Польшу. Спасение Руси он видит в ее вестернизации. Значит, надо учиться у Запада. Григорий посещает университет, изучает право, читает латинские книги. И вот образование его закончено, он нанимается слугой к Мнишекам. Начинается дипломатия. Юноша был великим дипломатом. Добраться до короля Сигизмунда ему было не проще, чем крестьянке Жанне – до Карла VII. Тщеславие пана Мнишека, геополитические амбиции польских магнатов, стремление шляхты к войне, честолюбие Сигизмунда, тщеславие Марины, тщеславие и мечта стать царицей хоть у самоедов – все было им обыграно, все пошло в ход. Григорий сработал за целый МИД. Самое интересное – это то, что поляки не просто решили использовать такой удобный предлог, чтобы что-то заработать на русской Смуте, да еще и территории кусочек оттяпать. Так они будут относиться к Лжедмитрию II, каналье, мошеннику, хитрой бестии, авантюристу. А Григорию они поверили. Поверили, что он настоящий Димитрий. Поверили в очевидное: перед ними стоял патриот и идеалист, он был не «тварь дрожащая, а право имел», он верил в свою великую судьбу, он хотел приобщить Русь к западной цивилизации и отнять ее у тирана (Бориса). Григорий был хорошим актером: он стал Димитрием, он сам уверовал в это. Он перевоплотился. Жизнь была сценой, на этой сцене у него была только одна роль – Димитрия. У пьесы не было конца и антрактов. Никогда и никому (даже верному ему до смерти полководцу Басманову) он не назвал своего настоящего имени. Историки дивятся, почему порядочный человек Басманов изменил юному Феодору Годунову, почему потом остался верен Отрепьеву и умер за него? Все просто: Басманов тоже поверил! И Мария Нагая, мать Димитрия, поверила, что это ее сын.
И он берет с собой сына Курбского в знак того, что отныне на Руси не будет политэмигрантов, он идет на Русь, он проигрывает все битвы, он ищет смерти в бою – и ночью к нему приходят те, кто разбил его днем, и никто не смеет выстрелить в него, хотя он не носит кольчугу. Русь жаждет чуда. Она получает его. Запад приходит не с угрозой, не с мечом, а с любовью и улыбкой на устах. Явление Санта-Клауса. Политическая амнистия, реабилитация, отмена тайной полиции. С поляками Григорий ведет себя не как марионетка, а как дружественный государь великой державы, и за это они только больше уважают его. Он дал свободу от сердца и «от пуза», досыта. Готовится открытие колледжей и университета, декларируется свобода совести, отменяется пытка; Боярская дума получает права и полномочия Сената. Открываются границы, устанавливается безвизовый режим, поощряется западная образованность, продаются книги. Никому не режут бород, никого не заставляют ходить в польском платье, но устраиваются балы (в Кремле!!!!!), красотка Марина, полячки и поляки танцуют с царем, царь ходит в польском платье, бреет бороду, сидит за книгами, говорит по-латыни и по-польски, катается на коньках, устраивает потешный штурм снежного городка. Вы, конечно, уже угадали, что про него думают бояре: «Антихрист». О, как его ненавидят! Народ пока только диву дается. Василий Шуйский, интриган и втируша, устроит заговор, Дума приговорит его к смерти. На эшафоте Григорий его помилует и даже в ссылку не отправит! Григорий не хочет заставлять и карать. Он надеется, что люди привыкнут к Просвещению. Он ведет себя как миссионер. И конечно, как реформатор, он больше похож на Гайдара, чем на Петра I. Это была наша Жар-птица. Большой грех – убить Жар-птицу. Или пересмешника. Не стреляйте в белых лебедей.
Петр I заставит силой. Григорий хотел объяснить. В конце концов бояре, как Руцкой, Хасбулатов и Верховный Совет образца 1993 года, взбунтуют народ. Мятеж ксенофобов и изоляционистов. Список обвинений: зачем привел поляков, зачем сидит за книгами, зачем прост и доступен, зачем не ходит в баню с женой, а принимает ванну, зачем чистит зубы, зачем не спит после обеда, зачем говорит «не по-нашему»? Он умрет с саблей в руках, как викинг. Он попал в Валгаллу. А мы попали в трясину. А государство попало в тартары. Убийство второго государя за один только год сорвало все предохранители, и страна обезумела. После смерти Григория начались погромы: избивали поляков и вообще иностранцев. Ограбив их, стали уже грабить и своих, по инерции. Гражданская война имела столько фронтов, что и не сосчитать: война всех против всех. Как писал А.К. Толстой: «явилися казаки, поляков привели, поляки и казаки, нас паны бьют и паки, мы же без царя, как раки, горюем на мели». Главное сражение гражданской войны было проиграно: восторжествовала ордынско-византийская традиция, пропала (и надолго) скандинавская. Вместе с ней в очередной раз пропала и Русь.
Но шок от столкновения первооснов был так велик, что еще 8 лет, до 1613 года, Русь трепали цунами и землетрясения. Арьергардные бои очередного Армагеддона. В 1606 году царем избирают ничтожного Василия Шуйского, он обещает (письменно) никого не репрессировать; это был бы первый конституционный монарх, но проблема в том, что власть у него в пределах Москвы, да и в Москве его не слушают. В 1608 году явится прохвост Лжедмитрий II, Тушинский вор. Марина, как чистая Мата Хари, помчится к нему в объятия. Бояре не погнушаются и станут получать у него деньги и вотчины, в том числе и иерархи церкви. В 1610 году он всем надоест, и его пострижет в монахи полевой командир Ляпунов. Лжедмитрий сбежит, Марина свяжется с казачьим атаманом Заруцким (из цариц – в атаманши; поистине надо вкуса не иметь). С юга будет грабить бандит Болотников с вполне шахидской программой: против царей, бояр, поляков и плутократов. Казаки будут грабить Русь открыто, на двор выйти будет опасно и ночью, и днем. И бояре в отчаянии взмолятся к будущему Евросоюзу в лице короля Сигизмунда и в 1610 году заключат договор о том, что царить на Руси будет королевич Владислав. Так что поляки не сами явились на Русь, один раз их позвал Григорий Отрепьев, вторично – сами олигархи. В посольстве от королевича в Москву придет мой предок, Мальтийский рыцарь Новодворский, имевший поместья, как весь наш род, под Смоленском, и служивший то Польше, то Руси (в зависимости от принадлежности Смоленска). Но одичавший народ польского королевича уже не захотел. А это был шанс стать цивилизованной западной страной. Последний шанс. До Петра. Окно закрылось еще на век. Бородатые Сусанины в лаптях завели в болото не поляков, а всю Русь. Проблема была не в поляках, а в казаках, в разбойниках типа «зеленых» (из беспартийных лесов), в народе, который отвык от нормальной жизни и поголовно ушел в партизаны. Так что Минин и Пожарский – это дешевая агитка из окон РОСТА. Они прогнали не поляков (эти-то сами охотно ушли), а собственных экстремистов. Что и будем отмечать 4 ноября. Победу над традицией Дикого поля.
Михаил Романов был избран на царство в 1613 году за то, что ему никто не завидовал и его никто не боялся. Он был сер, бездарен и неказист, как валенок. Родной валенок, наш, а не какой-нибудь американский, с Майдана. Смутное время закончилось. Начался очередной застой.
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД МЕДНОГО ВСАДНИКА
Мы приближаемся к эпохе, когда жалкое положение России в обозе истории и прогресса стало настолько нестерпимым для ее лучших умов, что модернизация и вестернизация начинают осуществляться то ли большевистскими, то ли инквизиторскими методами. По крайней мере эта «эпоха ускорения» почище горбачевской. И именно здесь уместна фраза Маяковского: «Клячу историю загоним!» Вы, наверное, угадали, о какой эпохе пойдет речь. «Это плещет Нева о ступени, это пропуск в бессмертие твой». Потрясающий, ослепляющий простор Дворцовой площади, древнеримско-пиратские ростральные колонны, горький морской ветер, капризный профиль дворцов – и дикие, исступленные толпы, набившиеся в тесные скиты, пламя, запах горящей человечины, обугленные трупы на черном снегу, скрип виселиц и дыб, а поверх всего и прежде всего – крылатые стаи кораблей, бороздящих открытое свежее море. Это была эпоха, когда российским западникам надоело говорить и спорить и они в кои-то веки так энергично задействовали, что поставили на уши всю страну, всю Европу и даже Турцию. Флибустьеры и авантюристы. Люди Флинта. Сокровище цивилизации и прогресса было зарыто в России, как на необитаемом острове. Петровская команда перекопала остров, не оставила на нем ни одного живого места, но сокровище они застолбили. Сокровище нации.
