Но сейчас нам важнее узнать, что будет дальше. Дальше — в этой истории. А будет вот что: Рик смешает для Карен «Сингапурский слинг», и она его выпьет. Рик, ставший богаче на сорок пять долларов, вспомнит слова из рекламной брошюрки курса активного управления собственной жизнью по системе Лесли Фримонта: «В каждый миг нашей жизни мы достигаем какой-нибудь цели. В каждый миг нашей жизни мы пересекаем финишную черту, и небеса ликуют, подбадривают нас к новым победам, к новым рывкам вперед. Все, что мы делаем — переходим ли улицу, чистим ли яблоко или смотрим на часы, — это мы принимаем лавровый венок под грохот восторженных аплодисментов. Вселенная хочет, чтобы мы победили. Вселенная делает все, чтобы мы победили, даже когда мы проигрываем». А потом Рик увидит, как в бар входит невзрачный мужчина в жутких темных очках, этак небрежно подруливает к Карен, кладет руку ей на бедро и говорит: «Ну, здравствуй, золотце. Я Уоррен».
Люк отлучится в уборную, и Рейчел погрузится в свои мысли. Она задумается о бессчетных планетах, разбросанных по всей вселенной — о тех планетах, где наверняка тоже есть жизнь. Наверное, все-таки углеродная. Хотя кто знает? И в бесконечной вселенной наверняка есть и другие разумные формы жизни, причем внешне эти инопланетные разумные существа скорее всего не похожи на людей. Совсем не похожи. На втором месте после человека самое умное животное на Земле — новокаледонский ворон. Если бы эти вороны жили дольше — и будь у них руки, как у Дональда Дака, — у человечества не было бы никаких шансов. Но если два разных, но в равной степени разумных биологических вида могут сосуществовать на одной планете, только представьте, что может происходить на других планетах. Не исключено, что есть целые планеты, существующие, как единый организм, наподобие солнышка у телепузиков — или планеты бескрайних лугов, чьи травинки все вместе образуют единое существо. И какие-то из этих разнообразных форм жизни наверняка обладают способностью ощущать. Обладают способностью к самосознанию. Рейчел задумается о том, что, возможно, ей было бы лучше с этими инопланетными формами жизни. Может быть, с ними она была бы гораздо счастливее, чем с людьми. Она скажет об этом Люку, когда тот вернется из туалета. И Люк ей ответит: «Хорошо, хорошо. Но мне хотелось бы знать, есть ли у этих инопланетян какой-нибудь эквивалент свободы воли? И какое у них восприятие времени? Отличается оно от нашего или нет? И самое главное: как они зарабатывают на жизнь?»
А потом по телевизору передадут важное сообщение. И придет Лесли Фримонт. И будет сделана фотография. А чуть позже будет стрельба. И кровь, и огонь, и столпы дыма.
Час второй
Ваши лучшие годы еще впереди
Похоже, ее интернет-свидание накрывается тем самым местом стремительно и неотвратимо. Карен сразу же выбивает из колеи несоответствие между Уорреном на фотографиях (на тех двух снимках, что он ей прислал, он был чем-то похож на ведущего телеигры в облаке легкого аромата «Олд Спайса») и Уорреном в реальной жизни (этакий коротышка с замашками записного плейбоя, в летных очках, придающих ему сходство с насильником-рецидивистом). А потом он подходит и прямо так с ходу кладет слегка влажную руку ей на бедро. Карен раздражает подобная фамильярность. И его первая фраза тоже раздражает: «Ну, здравствуй, золотце. Я Уоррен». Улыбка Уоррена — свидания с которым Карен ждала с таким нетерпением — напоминает вкрадчивую улыбочку беспринципного политикана, который доподлинно знает, что тела в багажнике автомобиля и вправду мертвы. Карен старается изобразить на лице подходящее случаю радостное выражение, но почти против воли отключается от происходящего и превращается в бестелесного духа, который как бы парит над ее физической оболочкой и наблюдает за тем, как Уоррен заказывает себе выпить и обращается к ней, к ее телу, сидящему на табурете у барной стойки:
— Ничего себе так коктейль-барчик. Здесь у всех такой вид, словно они принимают участие в программе защиты и перемещения свидетелей.
На что Карен отвечает (назидательным тоном, который ужасно не нравится ей самой и непонятно откуда берется):
— Ой, да ладно. Всем известно, что программа защиты свидетелей — это обман.
— Обман? Это как?
— ФБР разбирается с ними просто: человека пристреливают, тело закапывают. Если это семья, тогда уничтожают всю семью. Тот факт, что свидетели исчезают бесследно и никто о них больше не слышит, говорит об успехе программы.
— Прикольно, — говорит Уоррен. — Мне нравится. Ты мне нравишься.
По крайней мере Карен можно не беспокоиться, что Уоррен окажется каким-нибудь психом. Она повидала немало психически неустойчивых пациентов, проходивших через ее приемную, и теперь уже может диагностировать большинство отклонений просто по тому, как реагируют люди, когда им дают ручку, чтобы заполнить бланк. Параноики нервно подскакивают; депрессивные очень внимательно смотрят на ручку; люди на плотном медикаментозном лечении выдают целый поток сознания с резкой критикой выданной им пишущей принадлежности. Если же человек просто берет ручку и использует ее по назначению, то скорее всего больше он к психиатру не обратится. Уоррен, может быть, и сомнительный тип, но без каких-либо клинических патологий. Непонятно, с какой стати Карен задумывается о том, подходят ли они с Уорреном друг другу. Может, она — не его уровня женщина. Или он — не ее уровня мужчина. Уоррен, похоже, из тех людей, которые берут у тебя на день машину, а потом возвращают с царапинами и вмятинами и даже не извиняются — и хорошо, если сиденья будут чистыми, а не в пятнах, против которых бессилен даже самый убийственный пятновыводитель. Примерно такие же ощущения, как сейчас, бывали у Карен с похмелья, когда полночи сидишь на eBay, тихо пьешь за компом, а наутро тебя мутит, и голова, как чугунная, и тебе неприятно, и стыдно за себя. Что вообще на меня нашло?! Сорвалась с места, пролетела полстраны, чтобы встретиться с человеком, которого знаю всего две недели и только по Интернету, по переписке и двум беззастенчиво отфотошопленным фоткам?! Если это вообще его фотки.
Карен пытается пошутить:
— Как-то неловко у нас получается. Не наловчились мы что-то…
— Неловко обычно бывает чуть позже, — говорит Уоррен, а потом, спохватившись, быстро добавляет: — Я вообще-то не часто вот так вот встречаюсь.
— И сколько раз ты уже так встречался?
Зрачки Уоррена сжались, как сфинктеры.
— Только с тобой, золотце.
Золотце? Это еще что за новости?
По телевизору показывают сюжет из Северной Каролины. Религиозные экстремисты протестуют против Хэллоуина. У Карен вдруг возникает странное чувство, как будто она, принарядившись для встречи с Уорреном, на самом деле надела карнавальный костюм. Костюм самой себя в Хэллоуин-варианте. Кстати, неплохая идея для тематической вечеринки: «Все приходят в хэллоуинских костюмах самих себя». Она высказывает эти мысли Уоррену, и тот слегка напрягается. Явный признак, что он не любит абстрактные разговоры.
— Что значит, в хэллоуинских костюмах самих себя?
— Ну, когда ты выбираешь в качестве хэллоуинского персонажа себя самого, только в сильно преувеличенном виде.
— Не понимаю.
— Ну, смотришь на свой гардероб, на свою прическу и одеваешься так же, только утрируешь все до предела. Наверное, можно сказать, одеваешься, как карикатура на себя самого. Как эти нелицеприятные куклы, изображающие известных политиков в том британском телешоу. — Она задумчиво умолкает. — Ладно, забудь.
Уоррену подают виски, и Карен продолжает:
— Думаю, если бы людям хватало мужества, они бы все время ходили в своих хэллоуинских костюмах. И это как минимум помогало бы им заводить больше друзей. И гораздо быстрее. Типа: «Эй, я тоже прикалываюсь по тогам!» Или: «„Звездный путь“? Обожаю этот сериал!» Костюмы действовали бы, как фильтры. Отбирали бы людей, которые скорее всего были бы нам интересны и могли бы нам понравиться.
Уоррен поднимает стакан, не давая Карен закончить мысль, и говорит с сальной ухмылкой:
— За нас.
За нас?! О Боже.
Мысленно Уоррен уже завалил Карен в постель, и хотя каждому хочется быть привлекательным и желанным, Карен вдруг понимает, что вдохновляющее ощущение собственной сексапильности, которое она испытывала в самолете, было не более чем проявлением ее новой роли в качестве приманки для неудачников. Она смотрит на Рика, который сейчас разговаривает с тем, другим парнем, производящим впечатление совершенно отчаявшегося человека. Привлекательность Рика как-то резко выросла в ее глазах. Карен неловко и даже немножечко стыдно за себя, что она сидит с Уорреном. Как будто она по рассеянности села не за тот столик в школьной столовой.
