Жюльен посмотрел на Мориса, немного помолчал, потом решился:
— Когда мать приводила меня сюда месяц назад, госпожа Петьо сказала, что я буду очень хорошо устроен, что она сама следит за чистотой в спальне.
Морис расхохотался.
— Следит? Это верно. Она за этим следит. То и дело проверяет, и если что не так, то такую музыку заведет — хоть уши затыкай! Она как раз собиралась сейчас прийти. Говорила, хочет взглянуть, как ты устроился.
Он стал подметать пол, а Жюльен тем временем продолжал осмотр всех складок матраца.
Через несколько минут явилась госпожа Петьо. Она вошла, улыбаясь, но улыбка ее сразу же сменилась гримасой отвращения, когда она увидела, чем занят Жюльен.
— Ох, бедненький! — начала она плаксивым голосом. — Если б вы только знали, сколько эти ужасные насекомые доставляют нам хлопот. Представьте себе, в прошлом году они добрались даже до нашей спальни! Ну, просто чума какая-то! — Она принужденно засмеялась. — Но теперь мы с этим покончим. Обязательно их выведем. Нужно только строго соблюдать чистоту. Если не помогает, когда убираешь раз в неделю, придется убирать два раза, а если надо, то и три.
Она прошлась по комнате, заглядывая всюду, даже нагибаясь, чтобы посмотреть под кроватями.
— Нужно соблюдать чистоту. Чистота — это все, — добавила она.
В то время как она открывала шкафы, Морис посмотрел на нее, махнул в ее сторону рукой и красноречиво кивнул Жюльену. Подойдя к шкафу, который Дени уступил Жюльену, она постучала красным, заостренным на конце ногтем указательного пальца по фотографиям актрис.
— Дени мог бы снять это свинство, — заметила она. — Уберите, обязательно уберите. Трудно даже вообразить, до чего порочен этот негодный мальчишка.
Она захлопнула дверцу, вернулась к кровати и продолжала жеманным голосом:
— Вы не представляете, как я рада, что он от нас ушел. И как я счастлива, что его сменил такой славный мальчик, как вы, мой милый Жюльен. Надеюсь, вы поладите с Морисом и господину Петьо не придется кричать на вас.
Она отошла, улыбаясь, и повторила несколько раз, указывая на газету, которую Жюльен по-прежнему держал на полу.
— Что за гадость! Как я их ненавижу! Сожгите, сожгите! Да и газету тоже. О, мерзость!
Когда она была уже в дверях, в комнату вошел мастер.
— Пора, — сказал он.
Он посторонился, пропуская хозяйку; та показала ему на газету и спросила с брезгливой гримасой:
— Не правда ли, чистота — единственный способ избавиться от этой гадости?
Она не стала ждать ответа и вышла, повторяя:
— Мерзость! О, какая мерзость!
Мастер пожал плечами и подошел к Жюльену. Посмотрев на Мориса, он спросил:
— Их все столько же?
— Да, шеф.
— Все-таки удивительно, что не удается их уничтожить, — сказал Жюльен.
Мастер посмотрел на него. Взгляд его был одновременно грустным, суровым и утомленным. Он махнул рукой, затем, ласково потрепав Жюльена по затылку, сказал:
— Бедняга! Что делать, придется привыкнуть. Страшного ничего нет, хотя противно.
И ушел, оставив дверь открытой.
— Пошли! — добавил он, не оборачиваясь. — Уже два часа.
Морис подождал, пока мастер спустится на несколько ступенек. Потом, подойдя к Жюльену, тихо сказал:
— Придется нам мыть спальню несколько раз в неделю. Будь уверен, теперь хозяйка от нас не отцепится.
Жюльен скомкал газету, стараясь не пустить клопов. Морис посмотрел на него и расхохотался. Оглянувшись на лестничную площадку, он сказал, прежде чем они вышли:
— История с клопами в хозяйской спальне — дело рук Дени. Он набрал клопов в спичечный коробок и как-то высыпал его в кровать хозяевам, а я стоял на стрёме. Клопы разбежались, как дичь, выпущенная на волю! Но спальня хозяев над магазином, там не жарко от печи, как здесь; клопам, должно быть, не понравилось, и они там не прижились.
После обеденного перерыва Морис сходил в ледник за свиными мозгами, которые мальчики отнесли туда утром. Увидев, что он моет под краном во дворе большую кастрюлю, мастер вышел из цеха и спросил:
— Что ты делаешь?
— Хочу показать Жюльену, как чистить мозги и готовить мясо.
— Клодина не маленькая, объяснит ему без тебя. Теперь это не твоя работа. Мозги и маринованное мясо готовят на кухне. Это входит в обязанность служанки и младшего ученика, ты же знаешь.
У Мориса вытянулось лицо.
— Но, шеф, он же первый день…
Мастер прервал его, резко повысив голос:
— Не спорь. Идем со мной в погреб готовить тесто для бриошей. Отдай ему кастрюлю.
Морис протянул кастрюлю Жюльену, который уже держал в руках пакет с мясом.
— Что я должен делать? — спросил Жюльен.
— Пойди к Клодине, она тебя научит.
Жюльен направился к столовой. Уже около двери он услышал, как мастер со смехом говорил Морису:
— Ясное дело, это было, наверно, самым приятным во всей рабочей неделе. Но, друг мой, всему приходит конец.
Жюльен вошел в столовую, где был только господин Петьо. Он спал, уронив голову на руки. Закрывая дверь, Жюльен задел кастрюлей о косяк. Хозяин приподнял голову, открыл отяжелевшие ото сна веки, тихо выругался, потянулся и потер лысину.
— Господи, я, кажется, заснул! Без ног от усталости. Пойду отдохну минут пять.
Он погладил кошку, спавшую на буфете, и вышел. Жюльен остался один в комнате. С минуту было тихо. Потом из-за маленькой двери, расположенной в глубине столовой, донесся звон посуды. Держа в одной руке пустую кастрюлю, а в другой мясо, он подошел к этой двери. Клодина высунула голову и улыбнулась.
— Принесли мясо? Сейчас я кончу, входите.
Жюльен оказался в тесном помещении, узком, как чулан. Слева тянулась выложенная из камня длинная раковина для мытья кухонной посуды, к ней примыкала деревянная сушилка. Рядом стоял небольшой стол, обитый цинком, в дальнем углу на газовой плите кипела в тазу вода. Пар наполнял все помещение и подымался к открытой квадратной форточке, проделанной почти под самым потолком. Он медленно выплывал наружу, освещенный лампочкой над раковиной. На стенах было несколько полок, уставленных коробками, стеклянными банками и глиняными горшками. Над плитой, на крюках, вбитых в доску, висели алюминиевые кастрюли. Стены, когда-то выкрашенные в зеленый цвет, лоснились от грязи и были в светлых потеках.
Жюльен замер у двери.
— Проходите, — сказала Клодина. — Здесь тесно, но вдвоем как-нибудь поместимся.
Она ополоснула блюдо и поставила его сушиться рядом с тарелками. Взяла кастрюлю, принесенную Жюльеном, наполнила ее на три четверти водой из таза. Остаток горячей воды она вылила в раковину. Поднялось большое облако пара, которое тут же и рассеялось.
— Теперь можно закрыть, — сказала девушка.
Она захлопнула форточку. Жюльен улыбнулся. Она подошла к нему и объяснила:
— Предпочитаю держать ее закрытой, когда хочу поболтать. Незачем всем знать, о чем мы здесь говорим. А когда открыто, то во дворе слышно каждое слово.
Прислонившись к стене, она пристально посмотрела на Жюльена.
— Сколько вам лет? — спросила она.
— Скоро пятнадцать.
— Можно дать гораздо больше.
Раскрыв пакет, Клодина выложила мясо на блюдо, а мозги бросила на цинковый стол.
— Сейчас покажу, как чистить мозги. Это долго, но не очень противно.
Немного помолчав и взглянув с улыбкой на Жюльена, девушка прошептала:
— Эту работу обычно делают вдвоем, и здесь спокойно, никто сюда не лезет.
Жюльен опустил глаза, почувствовав, что краснеет.
— Станьте ближе, — сказала она. — Стол не длинный, но двоим места хватит.
Она взяла его за плечо и привлекла поближе к себе, у Жюльена перехватило дыхание. Сердце заколотилось, что-то сильно сдавило грудь. Она протянула ему небольшой, заостренный на конце нож, он взял его дрожащей рукой.
— Вот увидите, это очень просто. Когда привыкнете, дело само пойдет.
Клодина принялась за работу, склонившись над столом, и Жюльен смотрел на ее сильные руки с круглыми и гладкими, чуть красноватыми пальцами. На ней была блузка с короткими рукавами. Мускулы напряглись от работы. Жюльен посмотрел на ее лицо. В профиль нос действительно казался чуть вздернутым, нижняя губа слегка выпяченной. Волосы она зачесывала назад, и из пучка выбивалась на шею непокорная прядь.
Жюльен немного придвинулся. Он громко дышал.
— Вот смотрите, надо снять эту тонкую пленку, — говорила она. — Для этого требуется только терпение.
Жюльен попробовал.
— Так, хорошо, — сказала она, — только не отрывайте вместе с мясом, хозяин будет ругаться. Хорошо, что вы его разбудили по дороге сюда.
— Почему?
— Он тогда сразу же уходит к себе. А то бывает, что он целый час торчит здесь, прежде чем подняться в спальню. А я не люблю, когда он тут, рядом. Слышали, что он сказал? Можно подумать, будто он в первый раз идет прилечь. А делает это каждый день и спускается не раньше трех или четырех. Хоть на это время он оставляет нас в покое.
