Энтони Берджес - Долгий путь к чаепитию

– В том-то и дело, – повторил сэр Виллоуби, – что на самом деле я знаю, кто был кем. Это было лишь поэтической вольностью.

– Наконец-то! – воскликнул юный Кроссджей, показывая очищенное яблоко. – А то я уж думал, никогда с ним не управлюсь. Здорово. – Он зашвырнул его в высокую траву, улыбнулся Эдгару и сказал: – Терпеть не могу их есть. Я их чистить люблю!

– Спасибо вам еще раз, – сказал Эдгар. – А теперь мне надо идти. – И он поклонился так старомодно и изысканно, что Летиция хихикнула.

– Какой вежливый мальчик! – воскликнула она.

– Я знаю, кто есть кто, – повторил сэр Виллоуби громко и сердито.

– Итак, – закончил Эдгар, – всем до свидания.

– У меня есть могилка как раз для тебя, – сказал Дердлс. – Через полгода будет мала – очень уж мальчишки растут, – но сейчас в самый раз. Пойдем, покажу.

– Я знаю, я действительно знаю!

– Конечно, разумеется, дорогой Виллоуби.

– Обернемся за минуту, – сказал Дердлс.

Эдгар побежал. Он бежал и бежал, пока не забежал за поворот. Он еще услышал сердитый крик сэра Виллоуби:

– Я знаю, знаю, на самом деле знаю!

Но вскоре все стихло, и все внимание Эдгара поглотила открывшаяся перед ним панорама великого города Эдембурга, горевшего в лучах предвечернего солнца. Мальчик стоял на холме и смотрел на раскинувшуюся внизу лесистую долину, по которой гигантской змеей вилась серебристая река, а на реке, пересеченной множеством мостов, стоял, сияя куполами, сам город.

– Эдембург! – выдохнул Эдгар и тут же услышал, как рядом тоненький голосок с отвращением повторил это слово.

– Эдембург! – сказал голосок. – Тьфу!

Эдгар посмотрел себе под ноги и увидел белого человечка, одетого во все белое и опиравшегося на кривую палку.

– А как, – продолжал, насупив брови, человечек, – тебя зовут, если у тебя есть имя, чего никак нельзя исключить? Говори, не мешкай.

– Эдгар, а вас?

– Угадай с трех раз, – сказал человечек.

Эдгару хватило одного раза. Он спросил:

– Бел?

– Все зависит от того, как ты пишешь это слово. Если через одно л, то нет. Если через два, то да. Белл.

– Вы, кажется, – заметил Эдгар, – очень невысокого мнения о том величественном городе, что раскинулся внизу в долине.

– Так оно и есть, – сказал мистер Белл. – Я сочинил стихи об этом. Слушай.

Почти все, кто встретился Эдгару в тот день, читали какие-нибудь стихи; тем не менее он подавил вздох и вежливо стал слушать. Человечек продекламировал с горечью:

– Очень сложно, – сказал человечек, – найти рифму к «сардинам». А теперь – самое важное место. Слушай внимательно:

– Я не понял про зверя и самку, – сказал Эдгар, плохо расслышавший последнюю строчку, поскольку человечек пробормотал ее себе под нос.

– Разумеется, это его мать, – ответил человечек. – Очень скоро ты все поймешь. А теперь не перебивай. Я подхожу к последнему четверостишию, которое подводит итог всему:

Человечек сумрачно кивнул и сказал:

– Думаю, долго ждать не придется. Да ты сам увидишь, когда туда попадешь.

И он заковылял прочь от города, опираясь на палку и что-то бормоча себе под нос. Эдгар, с радостью и надеждой в сердце, стал спускаться по склону холма к Эдембургу. Стихотворение было совершенно бессмысленным.

Ах, Эдембург – он казался таким восхитительным городом! Эдгар с удовольствием гулял по его красивым улицам, но все время думал, как бы ему вернуться в класс, а оттуда – домой, пить чай (урок наверняка уже закончился). Он спрашивал обаятельных полицейских, которые с улыбкой патрулировали одетые зеленью проспекты и сияющие витринами улицы:

– Как мне попасть назад?

И почти все отвечали:

– Сынок, подожди до четырех.

На улицах города можно было увидеть не только коренных эдембуржцев, но и приезжих из дальних мест: Бразилии, Ямайки, Гондураса, Южной Африки, с Красного моря, Голубых гор и реки Оранжевой. Туристы, подумал Эдгар. Все они ходили с путеводителями и фотоаппаратами и непрерывно листали и щелкали, потому что кругом было на что посмотреть, о чем прочитать и что сфотографировать. Среди прочего там были:

Музей бокса с живыми образцами древнего и современного кулачного боя.

Механическая статуя Пирса Эгана[61], автора более двадцати тысяч популярных очерков.

Действующая модель Эгдонской пустоши[62].

Эглинтонский турнир[63] со сражающимися рыцарями и горячими скакунами, изрыгающими пламя, а также ободряющими их прекрасными дамами.

Эйдотея[64], дочь мастера тысячи и одного превращения.

Эйстедфод[65] бардов, поющих на самом настоящем валлийском языке.

Эльдорадо, золотой город, в миниатюре, но во всех подробностях, с золотым королем, тоже в миниатюре.

Доменико Теотокопули[66] рисует гостей прямо на месте яркими красками и в растянутом виде, но очень дешево и необычайно быстро.

Римский император Гелиогабал[67] беснуется и визжит.

Элен де Тупей[68], красивая девушка, но не очень умная. На самом деле довольно глупая.

Электра с десятью тысячами разноцветных электрических лампочек.

Настоящие эльфы в серых кафтанчиках, похитители детей и творцы кошмаров, но они надежно заперты и совершенно безвредны, ха-ха-ха.

Действо об Илии в четырех частях: (1) его питают вороны у потока Хораф; (2) он воскрешает сына Сарептской вдовы; (3) он поражает пророков Бааловых; (4) он возносится на небеса на огненной колеснице[69].

Елисей, осмеиваемый детьми, с которыми незамедлительно кроваво, но справедливо расправляются большие бурые медведи.

Мюзикл с новыми и оригинальными песнями и танцами.

Огни святого Эльма, то есть свечение, часто наблюдаемое на мачтах и реях кораблей во время шторма.

Часовая лекция Ральфа Вальдо Эмерсона[70], очень ученого и интересного американского джентльмена из Бостона, штат Массачусетс.

История Аэндорской волшебницы[71], очень страшная, рассказанная сэром Эндимионом Латмосом.

АНГЛИЯ ОЖИДАЕТ, ЧТО КАЖДЫЙ ВЫПОЛНИТ СВОЙ ДОЛГ, знаменитый сигнал лорда Нельсона во время Трафальгарской битвы: шесть простых уроков для начинающих по передаче Этого Важного Сообщения с помощью флагов, флагов и еще раз флагов.

Леди Квинтэссенция позволит поцеловать свою ручку в принадлежащем ей замке Энтелехия, всегда открытом (за плату) для посетителей.

И так далее, и так далее, и так далее.

Над главной улицей города висели большие часы, которые в срок пробили четыре, а затем проиграли чудесную мелодию, напомнившую Эдгару «Погляди, как пляшет суслик» наоборот. Когда часы отзвонили, Эдгар увидел, что люди толпами направились к месту, которое, как гласили указатели, называлось площадью Обозрения. Некоторые, заметил он с любопытством, не хотели идти, но улыбчивые и обаятельные полицейские подгоняли их звуками, какими наездники понукают лошадей. Эдгар подошел к большому толстому сержанту в голубой форме с золотым и серебряным шитьем и вежливо спросил:

– Как мне попасть назад?

– Ты попадешь назад, если будешь двигаться вперед, – ответил полицейский. – Иди вместе со всеми туда, на площадь. Прислушайся. Слышишь оркестр? Иди туда, и все будет в полном порядке.

Он дружелюбно улыбнулся и довольно грубо и бесцеремонно втолкнул Эдгара в движущуюся толпу. Старик, шедший рядом с ним, спросил:

– И тебя туда же? Что ж, могу только сказать, что лучше быть старым и жестким, как я, чем юным и нежным, как ты. Но в конце концов, все зависит от того, какую они сыграют мелодию, не так ли?

– Не знаю, – ответил Эдгар. – Я здесь в первый раз.

– И в последний, если в твоей молоденькой головке есть хоть немного мозгов, – проговорила, задыхаясь от ходьбы, толстая старуха.

Эдгар вспомнил о белом человечке и его стихотворении, и у него по спине пробежали мурашки. Что-то в Эдембурге было не так. Что-то явно было не в порядке с некоторыми вывесками на магазинах:

ШОКОЛАДНЫЕ НАРУЧНЫЕ И СТЕННЫЕ ЧАСЫ ОТ Т. МУРА – В МАГАЗИНЕ «ЭПИГО» ВСЕ ОТ БОЛИ И ОЗНОБА – ОТ КАШЛЯ ВАМ ПОМОЖЕТ ENTENT CORDIAL[72] – ЭПИДАВРОВЫ[73] ЖИВЫЕ САХАРНЫЕ МЫШИ.