– Ой, как мне стыдно, – засмеялась Виола, снимая фартук и комкая его в руках. – Моя каша варилась по традиционному рецепту, причем, чуть не подгорела, потому что мне позвонили с работы. И крупу я брала не в русском магазине, а в американском. Но, представьте себе, это китайская гречиха, выращенная на органических удобрениях, без использования минеральных.
– Что проверить практически невозможно, – ухмыльнулся Юлиан. – Китайские гречишные поля, боюсь, находятся вне досягаемости американской службы агронадзора.
– А мы сейчас это установим. Несите кашу, я ее протестирую, – внушительно произнес Варшавский.
– Тогда, давайте сядем за стол, – предложила Виола. – Так как нас всего трое, я накрыла на кухне, по-домашнему. Вы не возражаете?
Варшавский сосредоточился над блюдом и сделал ладонью несколько иллюзионных пассов, будто хотел извлечь из гречихи ее неуловимую эссенцию. Затем он столовой ложкой набрал немного каши и попробовал ее, медленно пережевывая и жмурясь, как кот.
Виола с некоторым напряжением ожидала его оценки. Юлиан откупорил бутылку вина и, посмеиваясь, сказал:
– Если каша не удалась, мы перебьем ее вкус рециной.
– Весьма недурно, – провозгласил наконец Варшавский. – Китайцы и здесь преуспели. А то, что немного подгорела, так это даже пошло ей на пользу – костерком запахло, молодостью…
– Давно вы стали вегетарианцем? – спросила Виола.
– Да… Еще в мою студенческую бытность. Я мало отличался от своих сверстников: ел все подряд, любил выпить с друзьями, гульнуть… Но уже тогда я знал о своих способностях экстрасенса, хотя и применял этот дар как придется, просто ради того, чтобы выиграть пари или блеснуть перед девушками. Но затем произошла одна история, которая заставила меня поменять всего себя… я бы сказал – история, которая вывернула меня наизнанку. В молодые годы мы часто сталкиваемся с трудными проблемами, а иногда попадаем в критическую ситуацию, когда наша небрежность или ошибка… – Он замолчал, собирая лоб в морщины, как будто забыл слова своей роли. На его лицо словно упала тень. Вдруг он посмотрел на потолок, коротко произнес «да» и слегка кивнул головой. Юлиан и Виола переглянулись.
– Отвечая на ваш вопрос о вегетарианстве… – он опять задумался, пытаясь поймать утерянную нить, слегка отпрянул назад и продолжил: – Собственно, не буду я морочить вам голову скучной преамбулой, а сразу приведу пример. Знаете поговорку «Щи да каша – пища наша»? Это не солдатская жалоба на скудное питание, как нас учили в школе, а рецепт данный нам свыше, но, как многое другое, превращенный в поговорку. А теперь, вспомните русскую сказку про Кащея Бессмертного? Одолеть его можно было только одним путем – найти иглу жизни и сломать ее. Но до иглы еще надо было добраться. Тут-то и начинается необычная охота: в дупле могучего древа запрятан сундук, в сундуке – заяц, которого надо догнать и убить, из убитого зайца вылетает утка, убив утку, следовало извлечь из ее чрева яйцо, а в нем спрятана игла – жизненная сила Кащея. Таким образом, мясо является ахиллесовой пятой бессмертного колдуна. Вот если бы игла оказалась спрятанной в стоге сена, жизни Кащея ничего бы не угрожало. Он вегетарианец, и это подчеркнуто в его имени. Ведь оно возникло из сочетания слов «каша» и «щи». Но даже в сказке есть своя диалектика – игла жизни прячется в мясных носителях смерти.
Интересно, что в русских академических кругах существует своя теория происхождения этого слова. Наши академики любят крайности. То они иностранное слово превращают в исконно русское, а бывает наоборот – исконно русское делают иноязычным. И вот вам наглядный пример: они построили теорию, будто Кащей ведет свою родословную от слова «кощей», имеющего тюркское происхождение и означающего «пленник». Но согласитесь, в этом нет никакого смысла. Тюркский кощей, может быть, и пленник, а русский Кащей – самый настоящий волшебник! Пусть злой, но волшебник. А бессмертен он до тех пор, пока кашей да щами питается.
– Леон, откуда вам все это известно? – спросила Виола.
– Мой источник… источник, из которого я черпаю, прежде всего – космос. Но не только. Мудрость человеческая, если понимать ее потаенный смысл, тоже раскроет вам многое. А знаете, кто сильнее всего опровергает академиков, причем бьет наверняка? Поэт. У поэта предчувствие истины, как будто имеет врожденный характер, хотя и приукрашено эмоциональным всплеском. Я не так часто читаю поэзию, но вот однажды в чужом доме взял с полки томик Мандельштама. Открыл почти наугад, начал читать, и вдруг попадаются слова: я по памяти цитирую: что-то вроде «…там огненными щами угощается Кащей».
Он замолчал. Затем взял листик базиля, понюхал его, удовлетворенно кивнул и начал медленно жевать. Виолетта хотела что-то сказать и пошевелила пальчиками, привлекая его внимание, но Варшавский не заметил ее робкого жеста и, как бы подводя итог сказанному, произнес:
– Иногда вещи, которые мы, казалось, знаем наизусть, неожиданно поворачиваются своей невидимой стороной, ставят перед нами смысловую загадку. Но чтобы решить ее, надо не бояться освободить себя от оков академичности. Это – как печать в паспорте. Она вас делает либо пленником с ограниченным правом передвижения по месту жительства, либо дает вам относительную свободу, которую вы, тем не менее, можете легко потерять, если нарушите правила игры. И то, и другое – тюрьма, просто с разным уровнем комфорта. Но внутреннюю свободу никто не сможет у вас отнять, если вы человек целенаправленный и верите в себя…
Он задумчиво взял в руки бокал с вином и сделал глоток.
– Как вам рецина? – спросил Юлиан.
– Действительно, странный привкус, непривычный…
– Виноград, из которого делают рецину, произрастает на одном из греческих островов вулканического происхождения – отсюда и необычный запах, там в почве остатки лавы.
– Интересно… – рассеянно произнес Варшавский и осторожно поставил бокал на место.
– Может быть, хотите водки или коньяку?
– Не волнуйтесь. Я крепкие напитки не употребляю вообще.
– У меня есть херес, он немного похож на портвейн «Три семерки».
Варшавский поморщился.
– Этот портвейн я помню. Если ваш херес похож на него, так я вам посоветую: вылейте его на помойку и купите что-нибудь поприличнее.
Виола расхохоталась. Варшавский посмотрел на Юлиана с презрительно-снисходительным видом человека, бросившего оппонента в очередной нокдаун.
– Я так и сделаю, – ухмыльнувшись, ответил Юлиан. – А пока хочу у вас что-то спросить. Меня, честно говоря, происхождение имени Кащея Бессмертного как-то не взволновало, то есть эта вегетарианская этимология мне абсолютно не интересна. Интересно мне другое: помните, у Волика на дне рождения вы гневно поносили курильщиков, но при этом стояли с нами рядом и дышали сигарным дымом, причем, мне показалось – вам этот процесс даже нравится. Я видел, как у вас ноздри прямо трепетали от удовольствия.
– Вы неплохой психолог, если это заметили, – Варшавский сделал паузу и, глядя куда-то в сторону, продолжил: – Я, к сожалению, очень рано осиротел. Я потерял родителей, когда мне не исполнилось еще девяти лет, и меня воспитывал приемный отец, близкий друг моего родного отца. Я его очень любил. Он был человеком сложного строя души, резким в оценках, нетерпимым к человеческим слабостям и, вероятно, многое я взял от него… Многое, за исключением одной привычки. У него была такая, знаете ли, отдушина в жизни – он курил трубку, и этот процесс его полностью поглощал и успокаивал, то есть, говоря современным языком, он релаксировал, отходил от своих проблем, забывал о неприятностях. В моей памяти до сих пор хранятся его многочисленные рассказы, интересные истории из жизни, а он много лет служил на флоте, бывал в разных переделках, видел мир… Он рассказывал, а рядом струился сизый трубочный дым, как будто дым из корабельных труб… манящая дымка странствий… А умер он, мучаясь ужасно, от рака горла. Этот романтичный морской табачок его и убил. И я после его смерти поклялся, что никогда не начну курить, но почему-то иногда я люблю дышать именно трубочным или сигарным дымом и вспоминать…
– Очень знакомое ощущение, – кивнул головой Юлиан. – У вас типичное противоречие между сознательным и бессознательным. Любовь к отцу и ненависть к его привычке. Просто фрейдистский случай.
– А что же здесь бессознательного? Я вполне осознанно все помню и отношусь к прошлому без комплексов.
– Бессознательное, или лучше сказать, подсознание – это совсем необязательно какой-то вами неосознанный факт, это скорее проявление чего-то естественного, но как инстинктивное движение – движение, подсказанное вам не регулировщиком на перекрестке, а внутренней логикой, но иногда вне всякой логики, непонятно кем и почему. Знаете, у Фрейда на эту тему есть много примеров. Скажем, такой: представьте себе, что наше сознание – это концертный зал, где мы воспринимаем окружающий мир, но неожиданно какой-то зритель начинает буянить. Его выводят из зала. Находясь в фойе, он слышит отдаленные звуки оркестра, но в зал войти не может, хотя и пытается. Этот зритель-изгой и есть наше подсознание. И стена, отделяющая его от других зрителей, позволяет ему слышать, что происходит в зале, но сознание, которое увлечено происходящим на сцене, никак не реагирует на отдельные попытки подсознания вернуться обратно в родное лоно. Хотя, время от времени, подсознательное колотится в эту дверь, заставляя сознание обернуться, вспомнить о его существовании. Именно подсознание дало любопытный толчок развитию теории либидо…
