— Неа, пока выбираю, уж больно кандидатов много, глаза разбегаются, — отшутилась Ульяна, — а ты как, как ребята, Макс?
— У нас все по-старому, ничего интересного… Представляешь, на днях встретила Людку из пятого подъезда, рыжую такую, помнишь?..
Они поболтали немного об общих друзьях и знакомых, вспомнили прошлое, поделились последними новостями, а потом Леля заметила, что Ульяна все чаще поглядывает на часы.
— Слушай, я заболтала тебя совсем, ты, наверное, торопишься?
— Да нет, дело не в этом, просто я уже вторые сутки не сплю и поэтому с ног валюсь от усталости.
— Что ж ты мне сразу не сказала?! — возмущенно воскликнула Леля. — Тогда все, последний вопрос и прощаемся. Что там с моей Варварой?
— Ну, видишь ли… — неожиданно замялась Уля. — Пока рано делать какие-либо выводы, сначала надо сдать анализы, провести ряд исследований, собрать полный анамнез…
— Да бог с ним, с анамнезом, — не дала ей договорить Ольга, — я же не прошу у тебя письменное заключение с подписью и печатью, ты просто скажи мне, какой предварительный диагноз, по какому поводу ее госпитализировали? Надеюсь, ничего серьезного?
— Диагноз еще не поставлен, поэтому пока не скажу тебе чего-либо определенного, — смотря куда-то в сторону, проговорила Ульяна и, подавив зевок, добавила: — Ты прости меня, Лель, я пойду, а то, боюсь, засну прямо по дороге.
— Да-да, иди, конечно, извини, что задержала. — Леле показалось, что какой-то холодок вдруг пробежал между ними, хотя, возможно, всему виной была усталость и хронический недосып доктора Караваевой.
Тем временем в отделении жизнь шла своим чередом. В столовой бойко звенели тарелки, сестры разносили по палатам вечерние таблетки и градусники, а на посту, как монумент, возвышалась Людмила Юрьевна Петлюра — для своих просто Люся, одна из старейших медсестер отделения, тетка вредная, скандальная, но в то же время аккуратная и педантичная в назначениях. «Ну слава богу, — невольно подумала Ульяна, — если что, она-то уж точно не даст Наденьке никого угробить. Надо бы попросить ее на ночь глядя проверить Астахову».
— Ульяна Михайловна? — Петлюра демонстративно подняла к подслеповатым глазам руку с крупным циферблатом. — Кого я вижу! — И неожиданно спохватилась: — Слушайте, Ульяночка Михайловна, раз вы все равно здесь, может, заглянете в шестую? Только что женщину подняли из приемного, подозрение на разрыв кисты яичника, дисфункциональное маточное кровотечение и сильные боли.
— Нет, Людмила Юрьевна, меня здесь нет, уже часа два как нет! Сегодня же Абрам Семенович дежурит, вот его и зовите!
— Да этого разве дозовешься, — состроив недовольную гримасу, отмахнулась Петлюра, — у него сегодня внеочередной слет бабочек, он их в малой операционной обихаживает, говорит — что-то срочное, вроде даже выскабливание, поэтому просил до восьми не беспокоить!
«Вот Абраша дает, — подумала про себя Ульяна, — ни стыда у человека, ни совести, хоть бы ночи дождался. И чего это наша принципиальная Людмила к нему так благосклонна? Не иначе как у них тут общий бизнес, а раз так, пусть сами и расхлебывают». Вслух же Ульяна бросила:
— Не теряйте времени, Людмила Юрьевна, идите зовите дежурного врача, — и решительно направилась в сторону ординаторской, чувствуя спиной острый, пронизывающий насквозь взгляд Петлюры.
На втором посту дежурила Наденька Ласточкина, небесное создание с ангельским голоском, глазами лани и потрясающей способностью все и всегда путать и забывать. Ульяна Михайловна Наденьке не симпатизировала, считала ее глуповатой и не любила оставлять тяжелых больных в ее ночные дежурства.
Однако на этот раз, проходя мимо поста и став случайной свидетельницей телефонного разговора, Ульяна даже испытала к девушке легкое сочувствие. Судя по обрывкам фраз, долетевших до ушей Караваевой, Наденька разговаривала с анестезиологом:
— Ну Кирилл Анатольевич, я вас умоляю, пожалуйста, у Абрама Семеновича внеплановое выскабливание, он минут пятнадцать как ждет вас в малой операционной и уже рвет и мечет!
Ульяне не нужно было слышать ответ на другом конце провода, она и так живо представила себе вальяжного, холеного Кирилла Анатольевича Ястребова, развалившегося на удобном диване в ординаторской хирургов и не спускающего напряженного взгляда с зеленого поля для игры в покер. «Теперь, милочка, как фишка ляжет, — с невольным злорадством подумала Ульяна, — если у Кирилла на руках пара или тройка, то Абраша с большой вероятностью получит анестезиолога и сделает выскабливание несчастной залетевшей бабочке, ну а если, не приведи господь, Street или Full House, то наш заядлый игрок ни в жизни не сбросит карты, а будет тянуть до последнего». Ульяна почти дословно знала, что слышит сейчас в трубке напуганная до смерти Абрашиным гневом сестричка.
— Вы что, милочка, какое выскабливание?! — не сводя глаз с явно блефующих партнеров, нарочито строго говорит Кирилл. — Я сейчас в реанимации, пациентка сложная, причем от самого «папы», вы что, предлагаете оставить ее без наблюдения? Ну, смотрите, только под вашу ответственность!
— Не-е-ет, — чуть живая от упоминания Неймана, лепечет Ласточкина, — не надо под мою ответственность.
— Так что ж мне теперь, деточка, разорваться? — чувствуя, что напор слабеет, более доброжелательно интересуется Ястребов. — Или, может, в больнице есть другие анестезиологи?
— Да, да, Кирилл Анатольевич, извините. Я попробую поискать кого-нибудь другого.
«Она еще и извиняется! — накидывая плащ и закрывая дверь ординаторской на ключ, фыркнула Ульяна. — Вот ведь дурочка наивная, уже год как работает в больнице, а до сих пор не раскусила все хитрости и уловки анестезиологов. Позвони сейчас Ястребову из реанимации и вызови его к тяжелой пациентке, пусть даже от самого Неймана, он не моргнув глазом скажет, что страшно занят и спешит на выскабливание к Абраше…
Вот так мы тут и живем, — думала Ульяна, спеша по темным улицам к станции метро «Каширская», — прикрываем друг друга, хитрим, если надо, обманываем, принимаем левых пациентов и не брезгуем “благодарностью” родственников, но в то же время спасаем чужие жизни и подчас вытягиваем безнадежных больных. И пусть в народе бытует мнение, что все медики циничны и хладнокровны, но по-другому в больнице просто не выжить, иначе невозможно абстрагироваться от чужого горя, боли и слез».
Хотя если быть до конца честной, тут Уля кривила душой. Именно ей, кандидату медицинских наук, врачу высшей категории Ульяне Михайловне Караваевой как раз и не хватало простого, здорового цинизма. «Смотрите, деточка, — не раз повторял ей опытный в таких делах Борис Францевич Нейман, — как бы ваша тонкая душевная организация не разрушила вашу медицинской карьеру. Врач Караваева обязана смотреть на пациенток сугубо с медицинской точки зрения, а жалость и сострадание оставьте, пожалуйста, родственникам. И как это ни кощунственно звучит, учитесь, деточка, черствости, поверьте мне, старому эскулапу, чувства и эмоции только мешают принятию правильного решения».
Глава 6. Ночные гонки по пересеченной местности
Из малой операционной Абрам Семенович вышел в отличном расположении духа. Довольно потирая руки, он прошествовал мимо поста и даже игриво подмигнул притихшей Ласточкиной:
— А вечер-то обещает быть томным, верно, Настенька?
— Я Наденька, — робко поправила доктора девушка.
— Это не столь важно. — Абраша машинально коснулся рукой нагрудного кармана халата, где уютно свернулись три пятитысячные купюры, и удовлетворенно хмыкнул. — Значит так, Наденька, я сейчас в буфет, потом быстренько пробегусь по палатам. Кстати, у нас там есть кто тяжелый?
— Да, в шестую только что новенькая поступила, Фомина Олеся Константиновна. Двадцать восемь лет, три месяца назад перенесла лапаротомию, резекция правого яичника после разрыва эндометриоидной кисты.
— Стоп, — Абраша задумчиво прищурился, — что-то фамилия смутно знакомая…
— Так это вы же ее и оперировали, я старую историю нашла.
— А сейчас с ней что?
— Сильные боли внизу живота.
— Ладно, посмотрю. Еще кто есть?
— Ульяна Михайловна просила Астахову проведать из восьмой.
— Эту психическую? — хмыкнул Абраша. — Хорошо, гляну. А ты имей в виду: к десяти девочки подтянутся, и я тебя умоляю, милочка, будь добра, не смотри на них, как Ленин на буржуазию, они этого не любят. Просто проводи к малой операционной и вызови меня, все поняла?
— Поняла, Абрам Семенович, сделаю.
— Вот и умница. — Абраша бросил быстрый взгляд на часы и прытко засеменил в сторону буфета. — Как говорится, война войной, а ужин строго по расписанию.
Из глубокого сна Ульяну вывел резкий звонок мобильного. Не открывая глаз, она нащупала на тумбочке ненавистную трубку.