Чаще всего он вспоминал первый эпизод их счастья, первую вспышку любви. Как-то весенним днем они случайно встретились на городской улице с бутиками. Она искала майку, он — музыкальный диск. Они оба изумились этой случайной встрече и обрадовались ей, а кое-что в этот момент стало для них решающим. Этим кое-чем был острый взгляд, полный желания, который будущая жена бросила в самую глубину его зрачков. Взгляд ее был как стрела, уверенно пущенная в цель и достигшая ее.
Он сразу спросил:
— Хочешь, займемся любовью?
Не произнеся ни слова, она согласно кивнула.
— Пойдем домой?
— Нет, хочу сейчас, — удивив его, ответила она тихо.
— Сейчас? Где?
— Не знаю, но немедленно.
Он осмотрелся — на этой улице, кроме магазинов, были лучшие в городе гостиницы — и сказал:
— Если хочешь, можем пойти в гостиницу. Сомневаюсь, конечно, дадут ли нам комнату, если увидят, что мы без багажа. Твоя правда, чемодан нам надо купить…
Она долго смотрела на него, а потом сказала:
— Нет, никаких гостиниц, пойдем со мной.
Взяв его за руку, она, не колеблясь, свернула в первый попавшийся подъезд, а там направилась прямо к лифту:
— Обычно двери с площадки последнего этажа на террасу нет. Если вход открыт, займемся любовью там. Если нет, то на площадке, туда тоже никто не ходит, — сказала она, не глядя на него.
Она стояла к нему спиной и смотрела на дверь лифта, а когда будущий муж приблизился к ней, завела руку назад и с силой сжала его член. Лифт остановился, они вышли на площадку и увидели, что вход на террасу закрыт.
Жена сквозь зубы проговорила:
— Здесь.
Он увидел, как она наклонилась, одной рукой взялась за перила лестницы, другой подняла пальто до поясницы. В полутьме площадки засветились ее белые, овальной формы, полные, напряженные и блестящие ягодицы. Он подошел поближе, будто желая убедиться, удастся ли ему поразить цель с первого раза, и почувствовал, как немедленно и мощно отозвалась его плоть. Жена, опершись о перила, сквозь висящие белокурые волосы следила за тем, как он войдет в ее розовую щель. Две большие губы ее щели все еще были слипшимися, будто замерли и дремали. Он протянул руку и, желая разъединить их, осторожно, двумя пальцами, как лепестки цветка, раздвинул. Затем он ввел свой член, как в распустившуюся и блестящую от желания розу, как в рваную открытую рану, в глубине которой виднелось что-то розовое и живое. Что это, вагина или хирургический разрез? Он был поражен этим видением: впервые он видел женские гениталии так близко; ведь до сих пор он занимался любовью, лежа в постели, обнявшись, тело к телу, глаза в глаза. Шок от увиденного длился всего мгновение. Затем первым же толчком он пронзил ее до самого сердца; жена, согнувшись и держась обеими руками за перила, задвигала бедрами.
Теперь та раскрытая, неровная, влажно сверкающая и кроваво-красная, как рана, роза остро напомнила ему ее живое тело, и он представить себе не мог, что оно сейчас разлагается в глубине могилы, это казалось ему невозможным. Он читал где-то, что после смерти первой разлагается именно эта часть тела, то есть гениталии; и все его существо с ужасом содрогнулось от дикой мысли. Нет, он не хотел представлять себе сокровище своей жены таким, каким оно стало теперь. Он хотел его видеть таким, каким оно было тогдашним утром, там, на площадке дома по виа Венето, живым и полным бесконечного желания.
Постепенно эта мысль породила другую. Может быть, он уже не встретит больше свою жену, хотя это и не исключено, но уж точно когда-нибудь вновь увидит подобную вагину. Достаточно будет, как говорится, подыскать блондинку между двадцатью и тридцатью годами, стройную, неполную, с очень белыми и овальной формы ягодицами. Они станут любовниками; однажды он ее попросит нагнуться к перилам, взяться за них и поднять повыше подол. Тогда там, внизу, под ягодицами, он раздвинет двумя пальцами губы, как лепестки цветка, и вновь увидит перед собой, за миг до соития, открытую рану. Все будет просто и легко: не станет больше мрачного наваждения, наступит вновь обретенное счастье. Ведь если невозможно заменить лицо, женские гениталии, вообще-то говоря, — когда некоторые другие особенности схожи взаимозаменяемы.
Да, в конце концов, он может остановить на улице, здесь, на Капри, первую попавшуюся блондинку и убедить ее отдаться ему, точно в тех же обстоятельствах, как жена тогда утром в Риме, в доме на виа Венето. Таким образом, теперь тоска по жене, совершенно безотчетно и незаметно, превращалась в тоску по той малости, что у жены была общей со многими другими женщинами ее возраста и сложения.
Естественно, он сознавал, что переход его ностальгии по конкретному существу в фетишистскую одержимость одной из слизистых оболочек сулит ему выход из положения: придет забвение, утешение, замена, потому что похожую вагину найти легко. Значит, можно утешиться, скажем так, мысленным превращением ее мертвого секси в мистический и очаровательной символ женственности. В жизни жена была уникальной и незаменимой, — теперь же стала символом. Любуясь ее гениталиями, он рассматривает что-то, отделенное от самой личности; от этого «нечто» жена, пока жила, вольна была его отлучить, но другие женщины, со своей стороны, теперь могут ему это «нечто» предложить.
Однажды ночью на Капри ему приснился сон. Ему снилось, что во время обычной прогулки по виа Трагара он следит за таинственной женщиной, которая чем-то похожа на его жену. Она в черном пальто с капюшоном; у жены незадолго до смерти было такое же. Как и жена, эта женщина — блондинка, ее длинные волосы рассыпаны волнами по плечам. Кроме того, у нее походка жены; она идет неуверенно, задумчиво, покачивая бедрами. В конечном итоге, все решают голые ноги; поверх сапог ему видны ее светящиеся белые икры, чего никакие чулки имитировать не могут. Теперь он вспоминает: если жена не надевала чулки, это означало, что она голая. Такая у нее была привычка: она надевала пальто, шубку или довольно широкий и теплый плащ, а под ними часто ничего не носила; говорила, что чувствует себя так свободнее и увереннее.
И в то утро на виа Венето, когда она наклонилась над перилами и высоко подняла пальто, под ним ничего не было. Он может подтвердить, под пальто она была голой, вся — сверху донизу, до черных, на высоком каблуке, сапог с красными отворотами.
Во сне, со всей решительностью мужчины, знающего чего он хочет и не сомневающегося в успехе, он преследует женщину, которая так похожа на его жену. Не для того ли он в кармане крепко сжимает короткий отточенный нож? Э нет, на этот раз ей не убежать: игра на виа Трагара закончится у Бельведера Фаральони, а там тупик, и женщина станет его добычей.
Эта прогулка по виа Трагара отличается одной особенностью: во сне она прерывается в глухом переулке, что, когда он просыпается, его удивляет. В реальности глухой переулок в его прогулку не входит, поскольку маршрут продолжается вокруг острова, вплоть до «Природной арки». Но во сне он в глухой переулок поверил, как в свое время, в реальной жизни, жена, пойманная в ловушку, верила, что другого выхода, кроме как выйти замуж, нет.
Сон продолжается: женин на и он, следуя друг за другом, в конце концов доходят до площадки Бельведера. Женщина, будто по молчаливому сговору с ним, сразу подходит к парапету, опирается на него, заводит руку за спину и поднимает пальто до талии — точно как сделала жена в то утро на верхней площадке дома на виа Венето. Он с радостью приближается к ней, чтобы выпростать член из брюк и приступить к проникновению. Увы — разочарование! Ягодицы и бедра женщины представляются его глазам закрытыми какой-то белой матовой безжизненной оболочкой. Там, где он ожидал различить щель, ее не было — только ткань наглухо закрытого корсета. Без колебаний он вынимает нож из кармана и, спокойно и точно, разрезает корсет — снизу до самой талии. Теперь он доволен: сквозь разрез корсета видно открытую, с бледно-розовыми краями рану от ножа и более глубокие, тоже открытые, кровавого цвета части тела. Но в ту минуту, когда он приближается к ране для соития, сон прерывается.
Днем от этого сна осталось, в основном, воспоминание о женской фигуре в черном пальто, задумчиво идущей по пустынной улочке. Поэтому, когда следующим вечером он прогуливается в направлении Бельведера и видит далеко внизу женщину в черном пальто с белокурыми волосами, рассыпанными по плечам, он сразу же верит, что это женщина из его сна. Да, это жена послала ему сон, чтобы предупредить его: во время прогулки по виа Трагара он встретит ее в облике женщины в черном пальто.
Обрадованный этой мыслью, он ускоряет шаг и старается нагнать незнакомку. Ночь теплая и влажная; морской ветер размеренно качает фонари; женщина — то на свету, то в тени. Кажется, что она шагает медленно, однако непонятно, как ей удается сохранять одну и ту же дистанцию между ними, конечно, до тех пор, пока он ее не нагоняет на площадке Бельведера Фаральони. Как и во сне, она подходит к парапету и смотрит вниз, в темную пропасть, из которой поднимаются невероятных размеров черные тени двух больших скал. Как во сне, он подходит к ней очень близко, почти касаясь своей рукой ее руки. Он понимает, что ведет себя, как сумасшедший, но некая загадочная уверенность помогает ему: он абсолютно убежден, что женщина не оттолкнет его. Делая вид, что любуется панорамой, на самом деле он украдкой оглядывает ее. Она — молодая, возможно, одного возраста с женой, да и лицо почти то же: выпуклый лоб, немного ввалившиеся, голубые и холодные глаза, курносый нос, пухлый рот и немного скошенный назад мягкий подбородок. Да, очень похожа на жену, во всяком случае, ему этой похожести хочется.
