«Рая на Земле не будет, это уже ясно. И если популяция homo sapiens с ее неуемными потребностями и неуклонным наступлением на природу не уничтожит полностью условия собственного существования, то количество желающих прибегнуть к эвтаназии возрастет настолько, что любая Дума будет вынуждена принять соответствующий закон».
Приближение к власти губительно. Беседу вел Борис Кутенков. — «Литературная Россия», 2010, № 48, 26 ноября <http://www.litrossia.ru>.
Говорит Евгений Рейн: «Конечно, это вызывает у меня определенную гордость. Но я не думаю, что даже то самое скромное, что я сделал, можно было бы оценить уже сейчас. Необходимо, чтобы был завершен жизненный путь сочинителя. Ну что я могу сказать — да, некоторые мои стихи вошли в учебники, антологии, и тем не менее я продолжаю писать и думаю, что все это можно будет правильно оценить только впоследствии».
Разговоры с Андреем Пермяковым: Олег Дозморов — Данила Давыдов. — «Волга», Саратов, 2010, № 11-12 <http://magazines.russ.ru/volga>.
Говорит Олег Дозморов: «Значение метафоры сейчас, на мой взгляд, близится к нулю. Символ явно побеждает метафору. Мне кажется, что метаметафористы были искусственной группой, но это было единственное поэтическое течение, осмысленное с эстетической точки зрения. Влияние их было невероятным. Скажем, [Александр] Еременко очень сильно повлиял на уральскую поэзию, по сути, создал заново, изменил ее атомарный состав. И во многом он это сделал благодаря личному общению, он часто ездил в Свердловск и общался с поэтами. И это влияние продолжается. Оно продолжается через Тягунова, через Санникова, через Кальпиди, через Казарина. <…> Еременко развязал язык целому поколению уральских поэтов, не только свердловских. Если представить поэта такой молекулой, то в каждом уральском авторе есть атом Еременко. У поэта в жизни есть, может быть, полчаса, определяющих, что будет дальше. Если в эти условные полчаса поэта било током от стихов Еременко, это одно, а если, скажем, от стихов Бродского, то путь у поэта будет другой совсем. Ты читаешь, тебе 15 или 17 лет, и тебя бьет этим током. Все. После этого у тебя уже другой состав крови, и писать ты будешь по-другому. Для меня Еременко очень важный поэт, многие его стихи я знаю наизусть».
Говорит Данила Давыдов: «А что такое „собственно литература”? Вот есть в Калининграде такой Дима Булатов. Великолепный, талантливый художник и поэт, который уже два десятилетия занимается эстетическим уничтожением литературы в том виде, в каком ее понимал, например, Белинский. Сначала его проекты были связаны с визуальной поэзией, затем с sound poetry , были акционные виды искусства, а теперь он занимается вещами, выходящими, с нашей точки зрения, даже за пределы искусства. Он занимается биологическим, генетическим конструированием. И это тоже поэзия. Что такое поэзия? Мы понимаем, что после концептуализма всякий акт, всякое высказывание может быть объявлено поэзией. И вопрос о том, что же такое есть поэзия в действительности, выходит далеко за пределы литературы и даже вообще искусства. Он становится сродни важнейшим метафизическим вопросам вроде того, есть ли Бог. Правильна ли картина мира, предлагаемая нам атеистическим сознанием, или правильную картину предлагает сознание религиозное? И ответ на вопрос о бытовании современного искусства, о бытовании поэзии напрямую связан с ответом на эти метафизические вопросы. Я, например, надеюсь, что в этом споре победит атеизм или, скажем так, агностицизм, или, во всяком случае, те варианты веры, что не подразумевают единобожия, но теперь весы, что совершенно очевидно, находятся на другой стороне».
Андрей Родионов. Моя Ахмадулина — ранняя. — «Известия», 2010, на сайте газеты — 1 декабря <http://www.izvestia.ru>.
«Когда я работал красильщиком в начале 1990-х годов, Борис Мессерер принес мне красить брюки Беллы Ахмадулиной. Я был настолько тронут моментом...»
«Меня трогает ситуация красивой интеллигентной девушки, у которой есть еще и талант. Правда, ему в границах и ограничениях, существовавших в 1960-х, к сожалению, сложно было полностью реализоваться, и он смог реализоваться только так, как смог. Я бы предпочел рывок в сторону. Регулярные стихи (ямб, хорей) не всегда подходили для точного выражения чувств, даже в 1960-е годы».
«Она сама по себе была авангардной, просто форма ее выражения была косной. Я бы ее в этом смысле сравнил с Сергеем Есениным, который тоже был невероятно авангардным, но боялся эту свою авангардность, особенно в последние годы жизни, активно проявлять по определенным причинам».
Лев Рубинштейн. Хронологическая болезнь. — «Грани.Ру», 2010, 21 декабря <http://www.grani.ru>.
«Если бы я не хотел или не смог повзрослеть, то и я был бы в полном праве славить товарища Сталина, при последних годах которого, совпавших с моим блаженным младенчеством, мне было хорошо так, как, видимо, уже никогда не будет. Тем не менее с тех пор я все же существенно повзрослел. По крайней мере, мне хочется так думать. Поэтому мне лично никакая казенная десталинизация не нужна».
«Я очень хорошо понимаю психологию тех, кому ужас как соблазнительно подразнить поколение своих папаш-мамаш с их отстойным оттепельным антисталинизмом, с их „возьмемся за руки, друзья” и прочими лыжами у печки. Это все и понятно, и, надо сказать, вполне знакомо по личному опыту. Непонятно лишь одно: почему дразнить старшее поколение надо не „будущим”, как это было или хотя бы казалось в годы моей юности, а прошлым? Вот ведь едва ли не главный вопрос современности».
Русская поэзия второй половины ХХ века: фокусировка взгляда. «Полит.ру» представляет очередную программу «Нейтральная территория. Позиция 201» с Иваном Ахметьевым. Беседует Леонид Костюков. — «ПОЛИТ.РУ», 2010, 3 декабря <http://www.polit.ru>.
Говорит Иван Ахметьев: «Я думаю, что очень ярких авторов мы почти всех все-таки собрали. Но это все, конечно, относительно. Я думаю, что счет все-таки идет на единицы, но поскольку вообще русская поэзия устроена очень удивительно в силу разных обстоятельств, то какие-то открытия происходят постоянно, регулярно, и, скажем, к концу нашей работы для нас стало понятно, что [Илья] Риссенберг — колоссальная фигура, но уже некогда было его вставлять. И те, кто разбирается, стали говорить о Риссенберге, и тоже нам стало ясно, что Риссенберг — это ого-го, но мы не успели, к сожалению, его сделать, и надо было уже сдавать верстку».
Речь идет о двухтомной антологии «Русские стихи 1950 — 2000» (М., «Летний сад», 2010). Составители: Иван Ахметьев, Герман Лукомников, Владимир Орлов, Андрей Урицкий.
Герман Садулаев. «Я — такой писатель...» Автор романа «Я — чеченец» беседует с Владимиром Бондаренко. — «Завтра», 2010, № 48, 1 декабря <http://www.zavtra.ru>.
«Мы все сейчас — варвары Советского Союза. Полукровки, метисы с окраин империи, мы — последние римляне, последние советские люди. Не московская пресыщенная элита, а мы — окраинные варвары, готовы защищать и возрождать Советский Союз».
Сергей Сергеев. Территория — душа народа. К 120-летию со дня рождения Николая Устрялова. — «Литературная газета», 2010, № 49, 1 декабря <http://www.lgz.ru>.
«Надо ясно понять — устряловская мысль сегодня не работает, она не описывает окружающую нас социально-политическую реальность. Более того, надо признать, что вся традиция русского этатизма, заложенная еще Карамзиным и Пушкиным и теоретически обоснованная „государственной школой” русских историков и юристов, достойным продолжателем которой был „харбинский одиночка”, потерпела на наших глазах полный крах ввиду совершенного несоответствия предмету описания (и воспевания). Не видно никаких оснований для надежды на „возвращение” начальства в традиционном российско-советском смысле. Посему современный русский этатизм возможен лишь как фарсовая имитация былой высокой трагедии».
«Следовательно, у русских выбор небогатый: жить иллюзиями и потихоньку исчезать с лица своей земли или переломить трехсотлетнюю традицию и самим создать себя заново как самостоятельный и самоуправляющийся субъект политики — русскую демократическую нацию. Для этого „коренником” русской тройки должен стать совсем иной тип русского человека, тип, который било и истребляло, но все же не сумело извести имперско-советское начальство, — тип самостоятельного и деловитого, не нуждающегося в государственной указке хозяина».
