— Я так долго была без тебя! Так долго! Я так долго искала тебя! — бормотала Виктория. Ее трясло от напряжения, Вилор это чувствовал, он посмотрел на деда, который стоял рядом и тяжело вздохнул. Старик печально улыбался, Щукин увидел в этой улыбке какую-то не злую, совсем безобидную зависть. Старик завидовал ему. Он завидовал, что он молод! Он завидовал, что Вилора, так любит молодая красивая женщина! Старик завидовал, что у внука все еще впереди, пол жизни еще точно впереди! «Человек стал старым и понимает, что совсем скоро придется неизбежно умирать, он понимает и может быть чувствует это. Как, наверное, это страшно вот так каждый дед вставать, когда тебя уже восемьдесят и думать, что может быть это последнее утро на земле? Как это, наверное тяжело?! Господи, неужели и я тоже вынужден буду пережить это? А хочу ли я этого? Вот так дождаться старости? А вообще я нужен буду, кому ни будь в этой самой старости. Кому? Лидия ее нет, кому я нужен?!.. Нет, наверное, нужен! Нужен!» Вилор сильнее сжал девушку, Виктория, словно довольная, такими крепкими объятиями, простонала:
— Какой ты горячий, какой ты горячий! Вилор я так люблю тебя! Я так люблю тебя! Щукин стоял и не мог пошевелиться. Он боялся потревожить девушку. Она вздрогнула и словно, почувствовав это, подняла голову и посмотрев в глаза Вилору. Она смотрела так пристально и в тоже время нежно, что он невольно грустно улыбнулся.
Виктория потянулась к нему, она приподнялась на носки и поцеловала его в щеку. Затем в другую. Он стоял и ждал. Ее губы были горячие словно угли. Он почувствовал ее дыхание. Словно почувствовал ее жизнь, хрупкую и такую беззащитную. «Наверное, такая же точно, такая же жизнь была и у Лидии. Наверное, точно такая же хрупкая и беззащитная. Как она уходила из ее тела?! Как?! Как она уходит из человека? Как?! Страшно, но жизнь вот так же, была в теле Лидии и ушла из нее. Осталось просто неживое тело. Совсем холодное и бесчувственное тело! Страшно! Зачем нужно просто тело?! Но почему человек, во время жизни другого человека, любит лишь его тело?! Тело его это образ?! Почему человек не любит душу?! Жизнь другого человека?! Он не замечает этого?! Он не знает об этом, нет, знает, но не хочет это видеть, как я! Я же в Лидии видел лишь красивую женщину, ее тело и не видел ее душу, ее жизнь!» — Вилор вдруг понял, он в это мгновение думает о таких вещах, о которых при обычной жизни никогда бы не подумал.
— Андрон Кузьмич, как я понял, эта девушка, что вы привели это ваша внучка? — Иван Васильевич Рябчиков был немного растерян. Когда он волновался, то непроизвольно, как-то странно похохатывал и это, всегда его выдавало перед собеседником, по крайней мере, перед тем человеком, который знал его не один день. Рябчиков старался подавить в себе этот мерзкий нервный смех, но от этого его гримасы становились совсем смешными.
— Ты Иван хочешь меня, что-то спросить, но не решаешься? — мрачно заметил Маленький. Они сидели в пустом кабинете напротив друг друга и словно сговорившись, смотрели в зарешеченное окно.
— Да, мне честно говоря, интересно, вернее не понятно, вы. Всегда вот такой правильный и строгий в этот раз попросили меня устроить вам свидание с этим вот Щукиным… и привели свою внучку… зачем? Мне немного не понятно…
— Не понятно,… мне и самому не понятно,… - загадочно выдохнул Маленький.
— То есть как это? Андрон Кузьмич? Зачем вы это делаете? Неужели вам так нужен этот человек? Андрону Кузьмич посмотрел на Рябчикова и улыбнулся. Он вдруг понял, что видел за свою жизнь, как стареет человек,… нет не в зеркало, а на конкретном примере… Рябчиков… Он вспомнил его совсем мальчишкой двадцатилетнему пареньком в том далеком пятьдесят третьем году. Когда Маленький впервые столкнулся с молодым надзирателем тюрьмы с сержантскими нашивками на погонах. Почему-то тогда, в пятьдесят третьем, он очень захотел познакомиться с этим озорным, как показалось майору МГБ Маленькому, солдатом контролером. Может быть, он в солдате срочнике Рябчикове, увидел самого себя,… вспомнил, каков был он сам, попав первый раз в тюрьму в качестве стажера следователя в далеком тридцать седьмом?! Так это или нет, но за эти сорок четыре года Маленький проследил всю жизнь этого человека. Более того, участвовал в ее становлении и изменении. Солдат срочник преобразовался в старшину сверхсрочника, а затем и в лейтенанта внутренней службы, который с особым рвением нес нелегкую ношу своих обязанностей в коридорах красноярской тюрьмы. Рябчиков — смешной толстенький человек с милой фамилией, вот так, стал надзирателем и оперативным работником тюремной системы. Рябчиков… Иван Васильевич стал Маленькому близким человеком, потому, что именно через него Маленький долгое время знал, что на самом деле происходит в тюрьме, «кто и за что сидит и кого и за что выпускают». А тогда,… тогда в марте пятьдесят третьего… Маленький был просто испуган, испуган переменами и нависшей над ним пропастью. Казалось все кончено! Казалось, умер «хозяин» и все пойдет под откос! Казалось, пятого марта могла остановиться жизнь в стране… Иосиф Виссарионович,… который был богом на земле. Мудрым и беспощадным добрым и лукавым, он, он должен был жить вечно,… но что-то случилось с миром, тогда в марте пятьдесят третьего, коль всемогущий и бессмертный лидер и вождь банально умер от инсульта на своей госдаче. И люди стали другими… нет, не сразу, но стали, люди вдруг начали понимать ничто не вечно на этой земле. Ничто и никто,… даже такой всемогущий человек, как Иосиф Виссарионович,… они начали понимать через тридцать лет беспробудного сна… Но это случилось не сразу,… а тогда в марте пятьдесят третьего очень многим было страшно… очень многим. И Маленький был в их числе… Даже министерство тогда и то разогнали, объединив МГБ с МВД. Казалось еще шаг и его жизнь будет закончена именно в подвалах тюрьмы, но уже не в качестве следователя, а жертвы…. И тогда, тогда почему-то Маленькому и захотелось подружиться, с тем молоденьким пареньком конвоиром по фамилии Рябчиков. Но катастрофы не случилось, зато родилась дружбы между майором и сержантом переросшая со временем в профессиональные и просто теплые человеческие отношения. Сколько воды утекло с того времени?
Сам Рябчиков уже на пенсии и сам он давно получил звание подполковника, но для Маленького он все еще на подсознательном уровне оставался сержантом, мальчишкой, конвоиром и контролером тюремных коридоров который по просьбе Маленького ловко добывал сведения, как у арестантов, так и работников тюрьмы. На оперативном языке такой человек назывался слухач — агент сексот. Но Маленький к своему слухачу по фамилии Рябчиков относился с каким-то уважением и даже любовью. Поэтому, наверное, они и остались старыми приятелями до сих пор.
— Андрон Кузьмич, у вас, что определенная цель внучке показать все это? — осторожно интересовался Рябчиков, — она, что на юридическом учиться?
— Нет, она тут не по этому поводу,… - грустно ответил Маленький.
— Хм, а по какому?
— Ты слишком много сегодня вопросов задаешь Ваня…
— Извините. Вы знаете, как я рискую. Да и за вашу семью всегда переживал. И Вика мне как родная. Просто…
— Просто Ваня,… люди имеют несчастье к способности влюбляться…
— Что? — Рябчиков посмотрел Маленького и вновь непроизвольно ухмыльнулся.
— Да Ваня, вот ты влюбился ведь свою жену…
— Ну и что? Причем тут это?!
— Да притом, что любовь, как оказывается это вовсе не прекрасное чувство, а лишь обыкновенная человеческая слабость…
— Как это? — Рябчиков не как не мог понять, куда клонит Андрон Кузьмич.
— Да так Ваня, так. Я тоже этой слабостью страдал. Очень, давно. Любил я Ваня одну девушку. Был такой же молодой, как ты в пятьдесят третьем. Взял и влюбился.
— Что-то вы сегодня как-то странно все говорите, мудрено.
— Просто все Ваня. Я влюбился в девушку и вот сейчас, спустя шестьдесят лет, возникла эта ситуация. Если бы тогда не влюбился, ничего бы этого сейчас не было. Вот и все. Ну, тебе это долго объяснять. А про внучку скажу, она любит этого Щукина. Вот и попросила меня о свидании с ним. Я через тебя его и организовал. Маленький говорил тихо и как то обреченно, словно он сидел на допросе перед следователем, словно с горечью рассказывал о своей уже «прошедшей» жизни.
— Вика?! Влюбилась в этого … Щукина?!!! — удивился Рябчиков. Андрон Кузьмич внимательно посмотрел на отставного подполковника и грустно хмыкнул:
— Ты что-то имеешь против этого Щукина?
— Нет, но… Вика и он… — немного растерялся рябчиков. Он все еще невольно видел этого сухого и старого человека в полковничьем кителе. Вернее не в кителе, а в погонах, больших красивых золотых погонах…. Какая-то невольная настороженность и предательская растерянность всегда накатывала после пристальных взглядов Маленького. Иван Васильевич не знал, почему его столько лет преследует это чувство. Может быть, потому, что он долгое время работал на этого человека? Работал… как-то невольно, но добросовестно доверял свои мысли и желания этому загадочному и строгому человеку… доверял. Верил и доверял. Но сейчас? Сейчас?!!!
