— Вам что-нибудь подать? — поинтересовался хозяин.
Браам опять промолчал.
— Кофе? Пончики? Сигареты?
— Кофе, — сказал Браам, хотя на самом деле ему не хотелось кофе.
— Один кофе, — крикнул хозяин за перегородку.
Браама охватила дикая тоска, ему нужно было с кем-то поговорить, с кем угодно, хотя бы с цветными девицами.
Поцеловать обещаешь?
Что ж, губы свои готовь…
Две девицы поднялись и пошли танцевать.
И если взаправду любишь,
Ты мне докажи любовь…
Девицы, плотно прижавшись друг к другу, медленно покачивались на месте. Танец был отчаянно скучный и унылый, а сами девицы с их печальными, как бы одеревеневшими лицами походили на лунатичек. Оставшаяся за столом нх подруга украдкой поглядывала на Браама.
— Хелло! — заговорил он.
Девица пристально разглядывала свои ногти. Под ярким лаком они были грязные.
— Привет! — снова сказал он.
— Привет, — протянула девица и посмотрела в его сторону.
— Потанцуем? — продолжал он.
— Конечно.
Она встала. Браам подошел к ней, и они начали неловко двигаться в такт музыке. Вблизи она выглядела значительно старше, чем показалось ему сначала. Настоящая уродина. Широкие скулы, расплющенный нос, чересчур ярко накрашенные губы. И ко всему еще этот отвратительный запах изо рта.
Как клей — твои объятья,
От них закипает кровь…
Браам чувствовал, как в нем напрягается каждый мускул. Под тонкой блузкой он ощущал ее горячее тело.
Словам я не стану верить,
Ты мне докажи любовь…
Две девицы продолжали танцевать, не обращая внимания на свою подругу и ее партнера.
— Эй, вы! — крикнул хозяин-грек.
Браам взглянул на него.
— Прекратите сейчас же!
— Что?
— Здесь это не разрешается.
— Что не разрешается?
— Вы хотите, чтобы у меня отобрали лицензию?
— О чем ты толкуешь?
— Здесь не танцуют с цветными девушками.
— Иди к черту!
— Хотите, чтобы я вызвал полицию?
— Заткни пасть!
Пришлось прервать танец и сесть за столик. Браам весь кипел от злости.
— Ты сердишься? — спросила девица.
— Просто все это чертовски дико!
— А на меня ты не обиделся?
— Ни капельки.
— Знаешь, ты мне нравишься. Как тебя зовут?
— Джон. Джон Кутце, — солгал он. — А тебя?
— Называй меня Глэдис.
— О’кей, Глэдис. Хочешь кофе?
— Спасибо, не хочу.
— Тогда чего же ты хочешь?
— Поговори со мной.
— О чем?
— О себе.
— А что рассказывать? Просто я одинокий парень, и мне приятно побыть с такой девушкой, как ты.
— Какой ты смешной!
— Разве? — оскорбился он.
— Да, — сказала она с улыбкой.
— Хочешь выпить чего-нибудь покрепче?
— Где ты живешь?
— Недалеко отсюда.
— Где?
— На Лоуэр-Бри-стрит. Над глочестерским баром.
— Напротив фруктового магазина?
— Да, как раз напротив.
— Увидимся там чуть попозже.
— Пойдем вместе.
— Не глупи. Можно нарваться на полицейских. Браам сморщился.
— Хорошо. Увидимся попозже. Но бога ради, приходи одна.
— Конечно, Джонни.
Он вышел, смерив хозяина презрительным взглядом.
— Эй, — крикнул грек ему вдогонку, — вот твой кофе.
— Выплесни его себе на задницу, — откликнулся Браам. Выходя на улицу, он слышал последний куплет блюза.
А ну, докажи мне, крошка,
Что любишь хоть немножко.
Не хмурь, дорогая, бровь.
Скорей докажи любовь…
Поднимаясь по лестнице к себе в комнату, Браам не мог успокоиться. Он включил свет. Нет, так слишком ярко. Браам зажег керосиновую лампу, расчистил место на полу, положил подстилку, поверх нее — спальный мешок. Минут двадцать он лежал, разглядывая тени на потолке, ожидая, когда постучится Глэдис. Придет она или нет? Пусть только эта грязная шлюха посмеет обмануть его! Он все еще не мог забыть стычки в кафе. Нельзя ни потанцевать с цветными, ни выпить, ни поесть, ни переспать. Что же, черт побери, делать? Сначала он даже не услышал тихого стука в дверь. Стук повторился. Браам вскочил, дрожа от волнения, и легко сбежал вниз по лестнице.
— Заходи, — почти весело сказал он, увидев Глэдис, — я уж думал, что не придешь.
— Я всегда выполняю свои обещания, Джонни.
— Джонни?
— Ты ведь сказал, что тебя зовут Джонни, не правда ли?
— Да, конечно, конечно. Проходи в комнату.
— Я знаю, что тебя зовут не Джонни.
Браам снова ощутил запах гнили, исходивший у нее изо рта. Он остановился запереть дверь, а она стала ощупью подниматься по неосвещенной лестнице.
— Почему у тебя всюду темно?
— Так я хочу.
— Ты смешной, но мне нравишься.
— В самом деле?
— Да, хотя ты и белый.
— Кто сказал, что я белый?
— Конечно, белый.
Она опустилась на спальный мешок, сбросила туфли. Браам зажег свет.
— Господи боже мой, что у тебя творится в комнате!
— Я знаю.
— Как на барахолке!
— Ну ладно, не говори дерзостей, Глэдис. Я жду, когда придет милая девушка и наведет здесь порядок.
— Какая девушка?
— Ты.
— Забавный ты все-таки.
— Разве? — протянул он слегка обиженным тоном и чмокнул ее в щеку. — Немного вина, красавица?
— Конечно, Джонни, если даже тебя зовут по-другому.
Он принес из кухни неначатую бутылку таосенберга и отыскал бокалы, из которых пили Эйб и Эндрю. Они так и стояли грязные. Браам наполнил бокалы.
— Пожалуйста, красавица.
— Не называй меня так. Я знаю, что не красавица.
— А мне ты кажешься красавицей. Вот твое вино, держи.
Оба выпили до дна. Глэдис облила блузку.
— Еще?
— Конечно, Джонни.
Браам снова наполнил бокалы.
— Где ты живешь?
— Это тебя не касается.
— Ну, будь умницей, Глэдис.
— Любой уголок Кейптауна — мой дом. Где мужчины, там и я.
— Понятно.
Они пили бокал за бокалом. Глэдис пьянела все больше и больше, и Браам почувствовал, что в нем загорается желание. На ноге у нее были свежие ссадины, но это не имело значения.
— Очень яркий свет, правда?
— Да, слишком яркий.
Он выключил свет и задул лампу. Потом снова лег и притянул ее к себе. Ее тело было горячим и потным.
— Хочешь меня?
— Да, — хриплым голосом ответил Браам, нащупывая пуговицы ее блузки.
В комнате сделалось невыносимо жарко, и он взмок от пота. Потом, когда он лежал на спине, обессилевший и умиротворенный, его охватило омерзение. Сейчас, когда все было позади, ему хотелось избавиться от нее, но она уже мирно похрапывала рядом. Браам с отвращением отодвинулся. Он мечтал, чтобы она ушла. Он легонько потряс ее за плечо, но она пробормотала что-то во сне и лишь повернулась на бок. И как раз в этот момент раздался громкий стук в дверь. Кого это еще принесла нелегкая? Должно быть, уже второй час. Может быть, Джастин? Он застегнул брюки и, не зажигая света, быстро пошел открывать дверь. Он надеялся, что это Джастин. Хоть бы поговорить с кем-нибудь, избавиться от этого противного ощущения во рту. Его начинали мучить сильные угрызения совести.
— Сейчас! — крикнул он, когда стук повторился с удвоенной силой. Он открыл запор и увидел двух белых сыщиков. Они смотрели на него в упор.
— Вы Браам де Врис? — спросил старший из них, с густыми усами и шрамом над губой. Тот, что помоложе, был белолицый блондин; от нервного напряжения у него подергивались губы.
— У нас есть ордер на ваш арест. Мы должны немедленно заключить вас в тюрьму на основании закона «Об общественной безопасности».
— Идите к черту!
— Ну, ну, не надо осложнять дело.
— Грязные свиньи!
— Молчать!
— Проклятые фашисты!
Под тяжестью пощечины голова его откинулась назад. Он беспомощно закашлялся. Блондин скрутил ему руки за спиной.
— Начинай обыск!
— Проклятые гестаповцы!
Молодой сыщик стал выкручивать Брааму руки, и тот скорчился от боли. Его отвели наверх.
— Где, черт побери, выключатель?
Выключатель был найден, и комнату наводнил свет. Глэдис снова лежала на спине с открытым ртом, тяжело дыша. Из-под расстегнутой блузки выглядывала голая грудь.
— А, вы тут развлекались.
— Занимайтесь своим делом.
— Государственная измена и нарушение нравственности.
Старший бесцеремонно толкнул Глэдис ногой. Она села, щурясь от света.
— Хелло, мадам, развлекаетесь с белым мужчиной?
Она с ужасом взглянула на двух незнакомцев и стала торопливо застегивать блузку.
