Она подчеркнула, что сейчас ее куда больше волнует положение пропавшей дочери, чем собственная репутация.
Дочитав статью, я тут же позвонила Марджи. Она не сразу смогла ответить — ее сразил приступ дикого кашля.
— Что-то мне это совсем не нравится, — сказала я.
— Нахожусь в шикарных апартаментах Нью-Йоркского госпиталя. Вчера к вечеру я опять начала кашлять кровью.
— О боже! Марджи…
— Эй, только не списывай меня раньше времени. Мне сделали томограмму и решили, что во всем виновата рубцовая ткань после удаления опухоли. Они оставили меня на ночь для обследования, на случай, если я опять начну задыхаться. Но поверь мне, все эти хлопоты из-за кровавой флегмы — пустяки в сравнении с тем, что я пережила, пока разыскивала тебя. Среди ночи я даже порывалась звонить портье в гостиницу, чтобы он пошел проверить, жива ли ты.
— У меня плохие новости со вчерашнего вечера, — сказала я и объяснила, какой сюрприз преподнес мне Дэн.
Это был один из тех редких случаев, когда Марджи онемела. После долгой паузы она произнесла:
— Не могу поверить, что он такое сказал.
— Как там говорится… самые близкие люди — самая большая загадка?
— Но Дэн всегда был образцом верности, надежности, солидности…
— Выходит, я совершила нечто такое, что дало ему повод восстать против этих ярлыков, о чем он, оказывается, мечтал годами.
— И кто эта женщина?
— Он не скажет, тем более что вообще отрицает ее существование.
— Там определенно кто-то есть, — сказала Марджи. — В Дэне, может, и взыграло запоздалое подростковое бунтарство, но он бы не стал по своей воле бросать тебя после стольких лет брака.
— Поверь мне, я знаю это, как никто другой. Дэн не из тех, кто стремится к независимости. Ему необходим дом и кто-то в этом доме, к кому он будет приходить.
— Есть идеи насчет кандидаток?
— Бьюсь об заклад, это какая-нибудь чертовка медсестра из госпиталя… или из женщин-рентгенологов. Там есть одна, которая давно на него глаз положила. У нас даже хохма такая была — как он однажды сбежит со своей Ширли-Роуз Хогарт…
— Ее действительно зовут Ширли-Роуз?
— Боюсь, что да. Но он всегда говорил, что она зануда. Не мог же он, в самом деле…
— Может, он все-таки одумается…
— После всего, что он мне вчера наговорил, думаю, ему будет очень трудно вернуться. Он поставил крест на нашем браке.
— Как ты держишься?
— Замечательно, тем более что, как вдобавок сообщил Дэн, меня могут арестовать в любую минуту.
— Это второе, о чем я хотела с тобой поговорить. Вчера пресс-секретарь Министерства юстиции выступил с заявлением о том, что они все-таки склоняются к идее судебного процесса, но еще не готовы к тому, чтобы задержать тебя.
— Они что, дают мне шанс сбежать из страны?
— Мой юрист полагает, что это всего лишь реакция на всеобщий ажиотаж вокруг этого дела. При этом он настоятельно советовал тебе срочно подыскать адвоката по уголовным делам. Ты знаешь кого-нибудь у вас, в Портленде?
— Вряд ли, но я поспрашиваю.
— Я свяжусь со своим нью-йоркским юристом, может, у него есть какие-то соображения. Какие у тебя планы на сегодняшнее утро?
— Дорогая, если ты попросишь меня дать еще одно интервью, боюсь, мне придется тебе отказать.
— Я не буду просить тебя об интервью. После сегодняшней статьи в «Глоб» — я прочитала ее онлайн и считаю, что написано просто потрясающе, — тебе надо залечь на дно. А я тем временем проработаю идею грандиозного телешоу…
— Умоляю, Марджи, я не выдержу этого…
— Послушай меня. Единственный способ победить в этом грязном деле — продолжать гнуть свою линию. Тем более что Джадсон сегодня заявлен в шоу Раша Лимбо и в программе Эн-пи-ар «В конечном счете». Он просто купается во всеобщем внимании, и это отличная реклама для его книги. Она уже поднялась на тридцатое место в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс» — и не думаю, что он готов поделиться с тобой гонораром.
Я не могла удержаться от смеха. Марджи была в своем репертуаре — она умела разрядить обстановку удачной остротой.
— Сделай мне одолжение. Поезжай домой и отдохни немного, но не отключай свой сотовый, потому что ты мне понадобишься. Если будут звонить журналисты, всех отсылай ко мне. Даже если они попытаются обманом вытянуть из тебя хоть слово — мол, «нам нужна всего лишь одна цитата», — говори: «Не обсуждается». Поняла?
— Поняла.
— И последнее: не читай сегодняшнюю «Портленд пресс геральд». Там призывают к увольнению тебя из школы.
— Что еще пишут?
— А что можно от них ожидать? «Подает плохой пример подрастающему поколению штата Мэн… предала не только своего мужа, но и свою общину… то, что она не пожелала извиниться, говорит о вопиющем высокомерии…» — в общем, весь набор провинциального брюзжания.
— Может, мне все-таки покаяться? — предложила я и рассказала ей о вчерашней встрече с копом.
— Может, тебе все-таки не появляться на улице в пьяном виде? — парировала Марджи.
— Это были чрезвычайные обстоятельства.
— Послушай, я не осуждаю тебя за то, что ты выпила лишнего. Я просто хочу сказать: слава богу, что этот коп оказался порядочным человеком. И я тебя еще раз предупреждаю: заляг на дно. Мы еще подумаем, стоит ли тебе выступить с легким раскаянием.
В почтовом ящике моего сотового было девять сообщений — в основном от Марджи, но были и просьбы журналистов об интервью, а одно сообщение оставил отец, который писал, что прочитал «Глоб» и гордится тем, что я держалась с «таким достоинством».
Я попыталась дозвониться отцу, но он не брал трубку. Поэтому я оставила сообщение: «Привет, это я. Ты должен знать, что вчера вечером Дэн ушел от меня. Пожалуйста, перезвони мне, как только сможешь». Потом я спешно приняла душ, собрала свою багажную сумку и, чтобы не светиться лишний раз у стойки администратора, особенно после комментария в сегодняшней местной газете, расплатилась за номер, воспользовавшись электронной системой оплаты, отображенной на экране телевизора. На лифте я спустилась прямо в подземный паркинг, нашла свою машину и поехала домой.
Подъезжая к Фалмуту, я остановилась у супермаркета по соседству с нашим домом и зашла в магазин. Мистер Эймс — хозяин магазина, с которым мы были знакомы еще с тех пор, как переехали сюда, — поднял голову. Но вместо привычного приветствия «А, Ханна, добрый день!» он отвернулся. Я взяла корзину и набрала кое-каких продуктов. Когда я подошла к прилавку и поставила корзину у кассы, он снял ее и убрал под прилавок:
— Отныне вам следует делать покупки в другом месте.
— Но почему? — спросила я.
— Если вам так хочется знать почему…
— Мистер Эймс, есть две стороны…
— Я не хочу иметь среди своих клиентов нарушителей закона.
— Я не нарушитель закона.
— Ну, это вы так считаете. Можете делать покупки в другом магазине.
— Мистер Эймс, я много лет была…
— Я знаю, как давно вы покупаете у меня продукты. На месте вашего мужа я бы заставил вас убраться из этого города. А теперь, если вы не возражаете… — И он указал мне на дверь.
— Вы несправедливы, — сказала я.
— Мне очень жаль, — ответил он и повернулся ко мне спиной.
Я приблизилась к дому, но сначала проехала мимо, чтобы убедиться в том, что поблизости нет репортеров. Потом развернулась. Но, уже въезжая во двор, увидела то, что заставило меня с силой ударить по тормозам — инстинктивная реакция, не имеющая никакого отношения к неожиданно возникшему препятствию. Эту внезапную остановку вызвал вид моей входной двери. На ней красной краской было выведено: ПРЕДАТЕЛЬ.
Я в шоке уставилась на эти огромные буквы. На какое-то мгновение мне показалось, что это галлюцинация — фантасмагорическое продолжение ночного кошмара, в котором я жила все эти дни. Выйдя из машины, я заметила, что одно из окон первого этажа разбито. Поспешив к двери, я открыла ее, ожидая увидеть разграбленный дом. Но в гостиной обнаружила лишь кирпич, к которому резинкой была прикреплена записка. Я достала ее и уставилась на черные карандашные каракули:
«Если тебе не нравится здесь, почему бы тебе не вернуться в Канаду и не остаться там навсегда?»
Я уже собиралась броситься к телефону и вызвать полицию, но в последний момент передумала. Если вмешаются стражи порядка, этот инцидент обязательно попадет на страницы газет. А если он попадет на страницы газет, это будет еще одним пятном на моей изрядно подпорченной репутации.
Я решила осмотреть дом (просто чтобы убедиться, что остальные окна целы) и на пороге нашей спальни замерла как вкопанная, увидев, что двери шкафа Дэна открыты и половины вещей уже нет. Он освободил и все ящики своего комода, забрал обувь.
