Пауза.
— Хорошо, — сказала я, стараясь сохранять спокойствие. — Ты не обязан здесь оставаться, если не хочешь. Но позволь хотя бы вызвать тебе такси, чтобы ты мог добраться до дома.
— Я не поеду домой.
— Понятно.
— Я уже был дома взял все, что мне нужно. Я не вернусь домой.
Долгая пауза.
— Я не понимаю… — услышала я собственный голос, хотя на самом деле все поняла.
Он залпом допил виски.
— Я ухожу от тебя, — сказал он.
Ко мне не сразу вернулся дар речи.
— В каком смысле? — спросила я.
— В прямом. Но…
— Послушай, я знаю, как тяжело тебе сейчас. Ты имеешь право злиться на меня. Если бы разоблачили подробности из твоей жизни…
— Ты это уже говорила. Пустые слова. Я ухожу от тебя. Это все.
— Дэн, прошу тебя. То, что произошло, произошло в 1973 году. Я знаю, что предала тебя тогда, но больше я не предавала тебя ни разу.
— Да, это ты тоже говорила.
— Ты должен мне верить.
— А я не верю. Почему я должен верить тому, кто публично заявляет, что «ни в коем случае» не попросит прощения…
— Эти слова были вырваны из контекста…
— Только тебе об этом известно. А все остальные, кто нас знает — мои коллеги, наши друзья, — видели твое «раскаяние» по телевизору сегодня утром и поняли это в контексте. И пока ты спала, твой мини-спектакль крутили по всем местным каналам, не говоря уже о выпусках новостей «Фокс ньюс». Два часа назад мне позвонил Том Гаккер. Знаешь, что он сказал? Цитирую: «Я хотел, чтобы ты услышал из уст председателя совета директоров, что можешь рассчитывать на полную поддержку со стороны госпиталя. Я даже не могу представить, каково это, когда об измене твоей жены вещают на всех каналах, а она оправдывает свой поступок, демонстрируя явные признаки психического расстройства».
— Неужели ты не понимаешь, почему я так отреагировала? Неужели ты не видишь, что…
— Что? Что ты не в себе из-за Лиззи? Знаешь, что я тебе скажу? Я не меньше твоего переживаю за дочь, но я не выхожу и не позорюсь перед телекамерами.
— Все это забудется, Дэн. Через пару недель никто и не вспомнит…
— Только не в Портленде.
Молчание.
— Если ты простишь меня, — тихо сказала я, — если мы останемся вместе и не позволим ошибке тридцатилетней давности разрушить наш долгий и счастливый брак…
— Ты действительно считаешь его счастливым?
— Да.
— Несмотря на то что я зануда, не ровня тебе по интеллекту и все эти тридцать лет мешал твоему духовному развитию…
— Неужели ты веришь тому, что написал этот лживый негодяй?
— А при чем здесь, верю я или не верю? Все это существует, и не только в его книге. Все это было с самого начала.
— Дэн, с 1969 года…
— Я знаю, сколько лет мы вместе…
— И да, конечно, мы всегда были разными людьми, с разными интересами. Но это не означает…
— Я знал, что твоя мама никогда не одобряла мою кандидатуру. Провинциальный док. Приземленный дурень, и уж, конечно, не эрудит, как великий Джон Уинтроп Лэтам, и не нью-йоркский щеголь вроде самой Дороти…
— Неужели ты думаешь, меня волновало мнение матери? — возразила я. — Я выбрала тебя, потому что любила тебя…
— Да, возможно, когда-то. Но я всегда знал, что ты не считаешь меня подходящей партией…
— Тогда какого черта я оставалась с тобой? Зачем? Неужели ты действительно думаешь, что я могла бы терпеть безнадежный брак?
— Я думаю, что ты осталась со мной по той же причине, по которой так и не поехала в Париж на первом курсе. Страх и неспособность сформулировать то, что ты действительно хочешь…
— Да, признаю, именно поэтому я не поехала в Париж. Но это было тридцать два года тому назад… а другая причина, по которой я осталась, это то, что я не хотела потерять тебя. Точно так же, как не хочу потерять сейчас…
— Если бы ты не хотела потерять меня, ты бы не стала спать с этим парнем…
— Хорошо, хорошо, виновна по всем статьям. И все-таки, все-таки… разве ты не можешь посмотреть на этот короткий глупый флирт именно как на короткий глупый флирт? Как на ошибку, совершенную двадцатитрехлетней девчонкой, которая с тех пор жила с чувством вины за это предательство. И говорить о том, что я осталась с тобой просто из-за удобства и привычки…
— Позволь спросить тебя кое о чем. Ты думаешь, что я был всего-навсего счастливый олух, довольный своим милым браком с милой женушкой-учительницей? Тебе не приходило в голову, что я мечтал о другой жизни — покруче, чем пересадка конечностей, семейные каникулы во Флориде, редкий и лишенный страсти секс с одной и той же женщиной…
— Добро пожаловать в брак, — усмехнулась я.
— Это в твоем духе — отпустить колкость в самый неподходящий момент…
— О, это тоже из серии моих великих прегрешений?
— Да, если хочешь знать. Когда тебе нечего сказать, ты опускаешься до злой иронии.
— Дэн, я никогда, никогда не набрасывалась на тебя с такой злостью, как это делаешь ты сейчас.
— Возможно, это потому, что тебя никогда так не унижали публично.
— Но те обвинения, что ты предъявляешь мне, они родились не сегодня…
— Да, ты права, они зрели годами. Но я держал их при себе, потому что думал…
— Что ты думал? Что вызываешь во мне раздражение?
— Что-то вроде того.
— Черт возьми, пусть мне когда-нибудь и приходили в голову мысли о том, что жизнь могла сложиться по-другому, я давно поняла, что одна из величайших ценностей долгого брака — помимо его стабильности, надежности и прочего — это общая история. И досадные промахи, ошибки друг друга, вспышки злости — все это перекрывается тремя десятками лет, прожитыми вместе. И, черт бы тебя побрал, этот долгий путь не был соткан из ссор и обид. Наоборот, мы всегда…
— Скрывали истинное положение вещей… всегда избегали конфликтов, всегда…
— Ты хотя бы слышишь себя? — воскликнула я. — Мне казалось, что мы довольно хорошо ладим друг с другом, что мы — одна из тех счастливых пар, кому удалось примирить совершенно разные темпераменты, найти точки соприкосновения, обойтись без острых разногласий в вопросах воспитания детей, и кому, в конце концов, всегда было о чем поговорить долгими вечерами. И вот теперь ты заявляешь, что для тебя это был один большой обман, мистификация… и ты жил с этой тихой злостью по отношению ко мне, считал, что я тебе не пара, что я чувствую себя в ловушке, но мне недостает смелости порвать с этим? Знаешь, это наводит меня на мысль, что ты воспользовался нынешней дерьмовой ситуацией, чтобы…
— Не пытайся свалить на меня всю ответственность. Ты предала не только меня, ты предала всю нашу семью. И вместо того, чтобы поступить благородно и признаться…
— Я призналась во всем тебе. И признаюсь еще раз: я совершила ошибку. Мне мучительно сознавать, какую боль я причинила тебе и Джеффу. И я сожалею о том, что так неудачно выступила перед прессой. Но я не хотела…
— Ты ждешь, что я прощу тебя и сделаю вид, будто ничего не произошло?
— Я жду, что ты будешь злиться, будешь чувствовать обиду и ярость, сомневаться… но я рассчитываю на то, что ты все равно останешься на моей стороне.
— Ты просишь слишком многого.
— После тридцати четырех лет совместной жизни? Где же здесь предательство? Я не любила никого, кроме тебя, что бы ни говорил этот наглый лжец. Я не бросила мужа и сына. Да, был случайный секс — две ночи секса во времена администрации Форда. А сейчас мы столкнулись с тем, что Марджи называет «проблемой паблик-рилейшнз», и она вообще не возникла бы, если бы наша бедная дочь…
— Ты считаешь это всего лишь проблемой пиара? — со злостью бросил он.
— Я думаю, если бы не трагедия в нашей семье, никто бы и внимания не обратил…
— Что ж, это вполне типично для тебя — пытаться уйти от ответственности.
— Я никогда не уходила от ответственности…
— Давай, давай, найди еще какое-нибудь оправдание…
Я изумленно смотрела на него.
— Дэн, — произнесла я, понизив голос, — ты хоть понимаешь, что ты сейчас делаешь?
— Да. Я ухожу от тебя.
— Нет, все куда серьезнее. Ты пытаешься убедить меня в том, что наш брак был одним большим обманом…
— Мне давно следовало уйти, хотя бы из-за того, что я всегда знал, что ты на самом деле думаешь обо мне.
— Но как я уже сказала, я предпочла остаться с тобой, потому что хотела остаться с тобой.
— Ты предпочла остаться. О, большое спасибо. Я польщен, это такая честь для меня, я тронут. Я так счастлив, что ты, трахнувшись с каким-то парнем, которому потом помогла бежать от уголовного преследования, решила остаться со мной. Какой душещипательный финал твоего маленького предательства! Можешь рассказать об этом в суде, когда федеральный прокурор устроит вам перекрестный допрос.
