Роуз шепчет: — Ты играешь с моей головой.
— Нет, — говорит он снова, с силой, чтобы она поняла. — Это делает он.
Пальцы Себастьяна глубже впиваются в её плечо.
— Ты знаешь меня с детства. Я преследую только твои интересы, Роуз.
Но её глаза остаются прикованы к Коннору.
— Роуз, — говорит Коннор с таким сопереживанием, глядя на неё со страстью, что у меня чуть сердце не остановилось. — Ты знаешь меня.
Она делает глубокий вдох.
— В том-то и дело, Коннор, я не думаю, что знаю. Не думаю, что кто-то действительно знает.
Себастьян начинает улыбаться, а Коннор выглядит готовым закричать.
Роуз добавляет: — Я хочу, чтобы ты ушел.
Я не могу понять, кому она это говорит, пока улыбка Себастьяна полностью не исчезает.
— Роуз, разве ты не слышала...
— Я слышала тебя, — говорит она. — Я слышу, как ты говоришь плохо о Конноре каждый раз, когда я с тобой, и хотя я согласна, что он не самый откровенный человек, когда дело касается его личной жизни, он всё ещё мой парень. Я бы никогда не позволила Лили списывать. Я ненавижу, что ты куришь. И я не собираюсь принимать твое предложение бросить Calloway Couture. Я собираюсь распаковать свой офис. Я буду бороться за свою компанию. Я сделаю всё, что потребуется, и перестану слушать, что ты говоришь мне, что я не смогу сделать невозможное.
Вперед, Роуз. Думаю, мы все улыбаемся. Кроме Себастьяна.
Он качает головой.
— Я позвоню тебе завтра, когда ты перестанешь быть такой стервой.
— Не позвонишь, — говорит она. — Я заблокирую твой номер. Ты не должен меня видеть или говорить со мной. Я больше никогда не хочу о тебе слышать.
Его рот опускается.
— Ты послушаешь его? Роуз, я знаю тебя дольше.
— Он знает меня лучше.
Себастьян продолжает качать головой.
Роуз смотрит на Коннора, ее плечи напряжены.
— Ты не мог бы вывести его из дома? Мне нужно сходить... — её глаза метнулись в сторону, она ищет свою комнату, как будто та исчезла.
— Конечно, — легко отвечает он.
Его рука опускается на её спину, и он что-то шепчет ей на ухо, прежде чем глубоко поцеловать её. Она отвечает на поцелуй, но в её глазах появляется грусть, которой не было раньше — стресс от всего, что на неё навалилось. И у меня такое чувство, что Себастьян усугубляет его каждый день.
Когда они отдаляются, Роуз поворачивается ко мне. И моя защита активизируется. О нет. Она собирается кричать на меня за списывание. Я открываю рот, собираясь произнести искренние извинения, но её руки обхватывают меня за плечи, и она заключает меня в крепкие сестринские объятия. Такие объятия она редко дарит, даже когда у неё хорошее настроение.
— Прости пожалуйста, — шепчет она мне на ухо. — Я люблю тебя, — я чувствую её слезы на своем плече. — Я здесь, если я тебе понадоблюсь. Я обещаю.
Не думаю, что заслуживаю этого. Я разрушила её компанию, но в то же время я ошеломлена тем, что у меня снова есть поддержка моей сестры. Она моя самая большая и лучшая болельщица.
Поэтому я обнимаю её в ответ. Я хочу спросить, справится ли она со всеми этими делами Коннора и Себастьяна, но она целует меня в щеку и поворачивает в сторону своей спальни на главном этаже.
Коннор внимательно наблюдает за ней, и Роуз на секунду встречает его взгляд, смахивая слезы с лица. Думаю, они могут читать мысли друг друга или что-то в этом роде, потому что он кивает ей, она кивает в ответ и исчезает.
Коннор ведет Себастьяна к выходу.
Глаза Себастьяна перемещаются на экзамены на моих коленях.
— Ты не получишь их обратно, — говорит ему Коннор.
— Знаешь, — говорит Себастьян, — надеюсь, что ты разобьешь ей сердце. Она заслуживает того, что её ждет.
— Ты тоже, — говорит Коннор, захлопывая дверь перед лицом Себастьяна.
Когда напряжение начинает покидать гостиную, Райк говорит: — Чёрт возьми, я сегодня кое-что узнал.
Его губы приподнимаются.
— У Коннора есть яйца.
Коннор делает вдох, и любое беспокойство или гнев исчезают как ветер, не заметные обычному человеческому глазу.
— Рад, что смог развлечь тебя.
Его взгляд мечется между коридором, где скрылась Роуз, и мной.
Он выбирает меня, что только увеличивает яму в моем животе. Он стоит перед диваном, его руки скользят по брюкам.
— Ты действительно видишь во мне апатичного ребенка с трастовым фондом? — спрашиваю я, вспоминая некоторые оскорбления, которые нечаянно летели в мою сторону.
Я была ленивой и невнимательной по отношению к колледжу. Я должна была стараться больше.
— Технически у тебя больше нет трастового фонда, — говорит мне Коннор. Его слова не поднимают мне настроение, и я не заслуживаю хорошего дня. Я здесь виновата. — Ты должна была сказать мне, что списываешь, когда я спросил.
— Я не смогу сдать без старых экзаменов, — быстро защищаюсь я.
— Сможешь, — возражает Коннор. — Я занимался с тобой и знаю, что если бы ты просто училась, то смогла бы сдать.
— Я не могу так рисковать. Я провалила первые два теста. Я уже отстала на семестр, а если я провалю и эти, то отстану на целый год, — я прижимаю тесты к груди, не желая отказываться от них из-за нравственного компаса Коннора. — Это не списывание. Это победа над системой. Все так делают.
— Ты уже победила систему, будучи в Принстоне. Тем, что училась в Пенне. Если бы у тебя не было фамилии, ты была бы в муниципальном колледже. Где ты и должна быть, Лили. Сколько раз ты собираешься побеждать систему, пока она не забьет тебя до смерти? — его слова взвешены и имеют больше двойных смыслов, чем я могу понять. — Тебе не нужны пятерки. С тобой всё будет в порядке, если ты окончишь колледж с низким средним баллом внизу списка класса. Сделай себе одолжение. Выбрось эти тесты, а я помогу тебе сдать экзамены. Я позабочусь о том, чтобы ты выучила материал и сдала экзамен. Я обещаю.
— Я должна сдать их сегодня к шести часам, — говорю я. — Это невозможно, Коннор.
— Это домашние тесты, — напоминает он мне. — Тебе разрешается пользоваться своими заметками и учебниками. Только не старыми экзаменами. Мы сможем это сделать.
— Мы все можем помочь, — с улыбкой восклицает Дэйзи. — У меня есть рецепт идеальных брауни для учебы.
Райк бросает на неё взгляд.
— Только не таких брауни.
Эта затея кажется мне невозможной, но у меня есть поддержка.
— Тебе стоит поговорить с Роуз, — говорю я ему. Я не хочу отвлекать его от нее больше, чем уже это сделала.
— Сейчас она захочет побыть одна, — говорит он. Я не уверена в этом, но он добавляет: — Поверь мне.
И по какой-то причине я верю. Может быть, Себастьян прав.
Может быть, в словах Коннора есть сила.
47. Лили Кэллоуэй
.
Час спустя я закончила экзамен по политологии и перешла к статистике. Передо мной стоит поднос с теплыми, липкими пирожными, источающими сладкий шоколадный аромат. Я практически съедаю всю тарелку. Дэйзи листает свой журнал о мотоциклах, не притрагиваясь ни к одному.
Райк ушел тридцать минут назад, еще до того, как пирожные были вынуты из духовки. И я подозреваю, что если бы он был здесь, он бы подталкивал Дэйзи, пока она хотя бы не попробовала кусочек.
Я должна быть на сто процентов сосредоточена на своем тесте, но Ло не так давно ушел наверх. Он ни слова не сказал ни о своем звонке, ни о моих тестах. Он просто исчез.
Я торопливо решаю экзамен по статистике, бессознательно вспоминая некоторые ответы из тех, что я ранее вбивала в голову с Себастьяном. Я заканчиваю за следующие пятнадцать минут, угадывая последние два. Книга была полезной, но заметки Коннора были лучше. Он сидел рядом со мной и записывал примеры, которые значительно облегчали трудные вопросы.
Я не могу перестать думать о Ло. Наверху. Он уединяется только когда пьет, а поскольку он трезв, я не совсем понимаю, что на самом деле означает уединение для Лорена Хэйла. Я все равно беспокоюсь.
