Ознакомительная версия.
– Максим Шеин. Меня зовут Максим Шеин, – он поднялся и слегка поклонился, улыбнувшись. Полина заметила, что он отличается от… От её бывших одногруппников, от её прежних компаний, от её нынешнего окружения – тех, с кем она всего лишь «сталкивается по работе». И что-то в нём такое… Своё. И мужественность не нарочитая, и шутовство – лишь лёгкая взрослая ирония…
– Полина Романова. Вы простите меня, Максим, что я на вас всё это вывалила. Но мой кот жив, дворник Владимир, пьянь пропащая, – жив. Жив Вечный Жид. И даже подонок тот наверняка жив. А его больше нет… Из-за меня…
– Нет. Видимая подлость всего происходящего кроется не в тебе, а в предлоге. «Из-за». Он подленький сам по себе. «Из-за забора», «из-за угла»… Углы и заборы ему к лицу. Но никак не люди. Я больше люблю слова «для», «ради». Ну «во имя» – прозвучало бы, пожалуй, несколько пафосно для уха современника. Я что хочу сказать – гадости по большей части кроются в словах, а не в нас. Это в своём роде лицемерие. Ты же сама говорила, что он делал только то, что было до́лжно. И ты говорила об этом с гордостью. И теперь ты должна знать: мужчина с лёгкостью отдаст всё, включая жизнь, за это «до́лжно». Ты была для него этим «до́лжно». Но он никогда не думал об этом. Об этом не думают. Так или есть – или нет. Он покинул этот говённый мирок счастливейшим из людей – сделав ВСЁ, что до́лжно. И сделал тебя счастливейшей из женщин, живущих в этом говённом мирке, – не разочаровал тебя. В главном, понимаешь? «Доверься мне в главном, не верь во всём остальном. Не правда ли славно, что кто-то пошёл за вином…»[50] Кстати, дай-ка мне, пожалуйста, ещё глоточек твоего чудесного эликсира, Принцесса…
О чём они говорили до утра и до чего договорились – автору неизвестно. Очень даже может быть, что о дяде Фиме или о колодце старого двора, об Одессе или Москве, или даже Карелии. Или о том, что Бог особо не напрягался, создавая нас… Или, к примеру, о том, что жизнь – это огромная коммунальная квартира, с лабиринтами коридоров, комнат, подсобных помещений, населённая самыми разнообразными жильцами. Некоторые из которых остаются с вами, даже когда закрыли за собою дверь, сбежали по лестнице и сменили место бытия. Ваше время переехать навсегда ещё непременно настанет. И кто знает, может быть, первым, кто вас встретит на новом месте, будет старый одноглазый кот, уши которого похожи на кружевную салфетку, и, наконец-то, именно там и именно вы будете знать тайну его имени…
И верхом неприличия было бы подглядывать сквозь годы туда, где любопытный ветер, гоняющий по плитам Монастырского пляжа скомканный лист, распластал его на влажном от брызг пирсе и, на минутку успокоившись, запечатлел в себе написанное летящим неразборчивым почерком:
Неумолимо стелется прибой,
Врезаясь клином в мол на страже брега.
Над лунною дорожкою немой
Кольцо небес в сиянье оберега.
Ветров так долго жданная прохлада…
Среди огней вдали ночного града
Подарен нам случайный фейерверк.
И хмель, вливаясь в кровь души, навек
В ней остаётся чудом голограммы.
И нам всем – и автору, и читателям – остаётся только пожалеть дворника Владимира, пришедшего выпить бутылку водки на место смерти Примуса. Пожалеть за то, что в облаке пыли, поднятой всё тем же ветром, ему почудился врубелевский Демон, но только не печальный, а довольный, как самый что ни на есть бенгальский слон! Видение очень напугало нашего милого пропойцу. И хотя фигура довольного Демона растаяла вслед за унёсшимся дальше шквалом, Козецкий присел на тёплый бетон плит Монастырского пляжа и расплакался. И плакал он, надо полагать, от страха перед лицом судьбы.
Венедикт Еврофеев. «Москва – Петушки». «ВАГРИУС», 2000.
Для юношества: Украинская Советская Социалистическая Республика.
Посёлки Котовского и Таирова («спальные» районы Одессы).
Добровольная народная дружина.
К. Н. Батюшков. «Мой гений», 1815.
А. С. Пушкин. «Евгений Онегин», Одесская глава.
Амалия Ризнич, жена богатого купца Ивана Ризнича. Та самая «…негоцианка молодая, / Самолюбива и томна, / Толпой рабов окружена? / Она и внемлет и не внемлет / И каватине, и мольбам, / И шутке с лестью пополам… / А муж – в углу за нею дремлет, / Впросонках фора закричит, / Зевнет и – снова захрапит». Так что «наше всё», умудряясь вкусно поесть за счёт законного супруга Амалии, не стеснялось ещё и обсмеять последнего. Не по-дворянски, да.
Известный одесский ресторатор времён пушкинской ссылки в Одессу.
Михаил Жванецкий. «Учителю».
Черноморское морское пароходство.
«Поле маков в ложбине у Живерни», «Лондонский парламент» – картины Клода Моне.
В. А. Серов, «Девочка с персиками» (Портрет В. С. Мамонтовой), 1887.
А. Н. Самохвалов, «Девушка в футболке», 1932.
С. Ю. Судейкин, «Портрет Веры Судейкиной» (позднее мадам Стравинской), около 1920.
Тэффи. «Воспоминания».
Парково-хозяйственный день (армейское).
Южно-Африканская Республика. Ныне таковой в том виде, что была, на политической карте мира уже нет. Хорошо это или плохо – не автору судить. Автор лишь может сообщить заинтересованному читателю, что первым в мире пересадку сердца произвёл гражданин именно ЮАР – всемирно (именно этим фактом) известный хирург Кристиан Барнард. В детстве одной из самых любимых книг автора была «Нежелательные элементы», написанная Кристианом Барнардом в соавторстве с Зигфридом Стандером (или наоборот, что вероятнее). Аннотация к изданию 1977 года гласила: «Роман… посвящён этическим проблемам профессии врача, обусловленным политической ситуацией в Южно-Африканской Республике». В книге была фотография самого Барнарда – очень красивого мужчины с внешностью «истинного арийца». Автору даже довелось видеть самого Барнарда живьём. Причём, вы будете смеяться, – в городе Одессе. Он был уже очень старенький. И уже очень разочарованный тем, что ЮАР больше нет. А точно такую же, как в детстве, книгу «Нежелательные элементы» автору подарил друг в 2010 году. Алексей, огромное спасибо! Правда, хорошо быть автором? Можно поблагодарить друга прямо со страниц книги. Да и вообще сказать всё, что на ум с души упало. Например: «Не знаю, как там Чеховы-Булгаковы, – у общественного бессознательного одни и те же нажёванные священные коровы. Но лично меня в том, что врач может писать, ещё в розовом детстве убедил именно Кристиан Барнард. И – Василий Аксёнов. Вечная память обоим, каждому – своя, по делам его».
Горюче-смазочные материалы.
Игорь Северянин. «Увертюра».
Тэффи. «Воспоминания».
Всё из тех же «Воспоминаний» Тэффи.
Там же.
Козырь П. П. – первый секретарь Одесского Областного Комитета Коммунистической партии с 1970 по 1977 г.
Старый анекдот: дама прибывает в Одессу и садится на извозчика.
– Извозчик, везите на бульвар Фельдмана!
– Мадам, в Одессе нет такого бульвара.
– Как это нет?! Бульвар Фельдмана – это Николаевский бульвар.
– Сколько лет на свете живу, – говорит извозчик, – а не знал, что фамилия Николая была-таки Фельдман!
Для тех, кто не в курсе: после революции Николаевский бульвар был переименован в бульвар Фельдмана (известный анархист) и только позже стал Приморским.
Холст, масло, 1888. Государственный Эрмитаж.
В. Шекспир. «Гамлет», действие V, сцена первая, текст Первого могильщика.
Там же. Второй могильщик.
Там же. Гамлет.
Тут неугомонный Примус намекает на ветхозаветный библейский сюжет «Иудифь и Олоферн». Ветхий Завет, Иудифь 13:2-9.
«Удовлетворительно» (укр.).
«Отлично» (укр.).
Шекспир. «Гамлет», действие III, сцена первая.
Поль Синьяк – французский художник-постимпрессионист, представитель пуантизма – стиля письма в живописи, использующего чистые, не смешиваемые на палитре краски, наносимые мелкими мазками прямоугольной или округлой формы. Смешение цветов с образованием оттенков происходит на этапе восприятия картины зрителем – с дальнего расстояния или в уменьшенном виде.
Ознакомительная версия.
