Ознакомительная версия.
Никогда не прощу себе, что уехал тогда... Ну, заключили мы этот проклятый договор, и я прямиком домой, даже звонить не стал. Дома, однако, тишина и никого нет. Я – к шкафам: смотрю на месте ли Настины вещички. Все на месте. Даже маленький саквояжик, с которым она из командировки приехала, – и тот стоит на месте. Ну, я немного успокоился и даже суп сварил к обеду. Сижу, жду... В пять часов звоню ей на работу. У нее есть там маленькая комнатенка с телефоном, одна она там сидит. К телефону никто не подходит. Я звоню секретарше: так, мол, и так, Анастасия Ивановна уже домой ушла? Да она, говорит секретарша, на час-то всего приходила, да и то с утра это было. А куда, спрашиваю, поехала, по каким делам? Очень срочно она мне нужна... А вы, говорит секретарша, директору нашему позвоните, Тарыкину, она к нему в кабинет заходила с утра. Тарыкин был на месте и обстоятельно рассказал мне, что Анастасия Ивановна была у него около часа и докладывала о командировке. Потом Тарыкин поинтересовался, не случилось ли чего, потому что голос у меня был взволнованный... «Да нет, – говорю, – пока все нормально...» Бросил я трубку и думаю, что же мне делать? Выкурил пачку сигарет, смотрю, а уже семь часов вечера. Я сел в машину и поехал к ее подруге, Тамаре, с которой я ее впервые встретил. Она к нам почти каждый Новый год приходила встречать, потому что была одинокая. И вообще, Настя с ней дружбы не теряла, и время от времени они с ней встречались, но не скажу, брат, чтоб очень часто – мы с Настей все больше любили быть вдвоем в свободное время. Приехал я к Тамаре и потому, как она на меня взглянула, сразу понял, что зря ехал. «Может, она к тетке поехала?» Тамара твердо покачала головой: «Даже если у вас что-то очень серьезное случилось, к тетке она не поедет ни за что. Вы уж мне поверьте».
Ладно, пришел я домой, взвиваюсь от каждого телефонного звонка... Но все не она... Мысли разные в голову лезут, одна хуже другой... Знаю ведь я, что все случившееся с нами для моей Настены большим горем показалось... А вдруг ей на улице стало плохо? А если попала под машину? Стал обзванивать все московские больницы... нигде такой нет... Утром, совсем измученный бессонной ночью и мыслями, позвонил в милицию и попросил помочь найти человека. Записали данные... На следующий день я не пошел на работу – все ждал у телефона и звонил, звонил сам... Наконец позвонили из милиции и предложили посмотреть молодую женщину, которую ночью привезли в морг... Сорвался как сумасшедший, думал, сам в дороге разобьюсь... Можешь представить, брат, что я пережил, когда вошел туда... Но это была не она...
С тех пор, брат, прошло уже полгода... Настена как в воду канула... А может, так оно и есть... А я пятый месяц на работу не хожу. Все сижу дома и пью... и Настену жду... Симанович рвется мою фирму к рукам прибрать, да мои хлопцы не дают... Они меня ждут и еще ищут Настю, даже подключили каких-то детективов. А меня они зря ждут... Мне теперь один черт... видеть никого не хочу и к себе никого не пускаю... Вот только за почтой хожу вниз... Слушай, подожди, не уходи, я сегодня на взводе – может, сиганем вместе, этаж у меня подходящий, десятый... Я ведь из храбрых, брат, в десантных служил...
Стой, это что за новость: кто-то в дверь звонит? С утра кого-то принесла нелегкая... Или у меня уже галлюцинации...
А... Федор... Зачем? Новости, говоришь для меня... Неплохие? Ты не шути, Федя... Для меня теперь только одна новость и может быть хорошей... Разыскали наши ребята, говоришь? Я сделал тебе больно, совсем задушил? Прости... Только не говори сразу, что нашли не среди живых... Ну, говори, говори же, скорей... Какая дочь? У меня дочь... Значит, скрыла, что была беременна, хотела сюрприз сделать в тот подлый вечер... попросилась сразу из роддома к нашим старикам... Заодно небось и за ними ухаживает. А они, стало быть, старые маразматики, держат ее в секрете от меня... Ну я им дам новую смету расходов, они позабудут как молодежь перевоспитывать, совки замшелые. На свою замшелую рожу поглядеть? Я, Федя, долго смотреть на нее не буду: пять минут – и я в форме. Давай выпьем по одной за нечаянную радость. Не пить, говоришь, а свечки за нечаянную радость ставить надо... Все сделаем, Федя, как надо... А пить мне действительно, сейчас ни к чему. Простил меня Господь, Федя, простил... Ну вот я и готов. Пошли скорей. Федор, ты только подумай, к такой скотине как я, счастье вернулось... Как это посмотрим? Ты так не шути, Федя, дружище... Зачем я плачу? Это я от радости... Ведь я от таких верных корешей хотел вниз головой с балкона... А выходит, жизнь продолжается, старик...
ФЕДОРОВ Владимир Владимирович родился в 1965 году в г. Горьком (ныне – Нижний Новгород). Прозаик, драматург, автор нескольких книг прозы и стихов, лауреат еженедельника «Литературная Россия», редактор и издатель культурно-просветительского журнала «Балахна», член Союза писателей России. В 2001 г. вышла его книга «Пасынки января» (Балахна, Библиотека писательской артели «Литрос»).
КРЕЩЕНИЕ РУССКИМ «КЛОНДАЙКОМ»
... и падал не тот снег. Собственно, снег в декабре – дело привычное, однако один на другой не похож. Со стороны теперешний снег смотрится красиво, а для дел насущных был не кстати. Очень.
Деньги кончились, как говорится, еще «послевчера», а послезавтра намечался календарный переход с одного века в другой, даже в другое тысячелетие. Гадко было туда без денег попадать. Неуютно.
Осип Касаткин прожил более сорока пяти лет, собирался протянуть хотя бы еще половину от того иль другого, если получится. Он так размышлял... Жил-то вполне честно, к воровству не приученный, работал всю жизнь, по выражению последней бывшей жены, «как форменный дурак». Таких, как он, ценят особо в России, куражатся как хотят, чтоб затем выбросить как вещь ненужную, лишнюю. Так его с родной стройки и сократили, самым первым; воровал бы, как многие, – смог бы от мастера откупиться, да не случилось.
Приучетился на бирже труда, да сколь ни выходила нужда в работниках, не попадал он в счастливцы: как узнавали, что ему не тридцать пять и даже не сорок, так и отказывали по вполне приличным причинам, но сквозило от них одно – старый больно. Осип даже чаще стал в зеркало себя оглядывать, к бабенкам шальным захаживал силушку проверять – все было крепко... Да не брали. Приходилось перебиваться по-разному: то грузить, то подсоблять в работах соседям или еще что. Большой прибыли эти дела не приносили: лишь на хлеб да табак.
Так бы и бедовал Осип смиренно, но повстречал старого товарища Кольку Блаженцова и от него узнал, что умные люди уж лет по пять горя не знают, очищая окружающее пространство от лишнего цветного металла. Хлопцы рисковые, резвые гребут металлы где попадется, воруют, конечно, и садятся тоже... Однако есть места, где эти самые металлы можно брать вполне «законно», то бишь, свободно, без риска. Спасибо былой оборонной промышленности – наваляла при советской власти много чего, да побросала, где ни попадя.
Немало порассказал Колька товарищу, и выходило с того, что чем дома сидеть оказии с биржи ждать, лучше потрудиться для себя. Тут-то и услышал Касаткин это слово: «Клондайк»... Блаженцов так и сказал:
– Завтра подходи к восьмичасовой электричке. Рванем на Клондайк, хапнем по сотне на Новый год!
Такая перспектива – «хапнуть по сотне» – как говорится, Осипа «грела». О тыщах бешеных и не мечталось, однако как же в Новый год оказаться без бутылешки какой да не выпить за наисветлейшее грядущее? Касаткин вполне искренне, без игры, поблагодарил приятеля и назавтра был готов к «боям». Наработавшись по-разному-всякому, Осип смекнул, что труды предстоят земляные, а в сочетании с морозцем потребуют надежного инструмента. К электричке Касаткин вышел вполне экипированным: в подбитой ватином робе, подкаснике, с ломиком и острющей саперной лопаткой на длинной рукояти. На древке... Не любил он этого понятия! На рукояти, к рукам крепко приноровленной.
Блаженцова еще не было, и Осип закурил, не без интереса оглядев замороженную с ночи платформу...
... осадки фонарного света скупо сыпались с одинокого столба аккурат перед перронным закутком. Тут когда-то была касса, но после трех разбойных нападений «билетерку» закрыли, справедливо решив не экономить на десятке случайных пассажиров. Этим стали пользоваться «металлисты» – их к электричке собиралось с городка человек с пятьдесят. Касаткин даже встревожился, обнаружив такое число конкурентов, однако сзади послышался голос Кольки:
– Не бзди, Ося! Моторный завод в то болото лет тридцать отходы вбивал... Еще копать – не перекопать! Всем хватит.
Осип поздоровался и поинтересовался:
– Так народу много... Уместимся?
Блаженцов прикурил от его сигареты и объяснил:
– Там болото – с километр! Народу в иной день наезжает – только транспарантов не хватает!
– Кого?
– Да лозунгов! Помнишь? Мир, труд, май... Июнь – июль – август... Демонстрация форменная! Чай, там деньги живые дают! Сечешь?
Ознакомительная версия.
