— Поскольку вы меня забросили, я перечитал книгу вашей сестры, и понял, что два или три отрывка, подобных этому, в библиотеке никак не найдешь, потому что они взяты отсюда!
Он постучал себя пальцем по лбу.
— Они не могли быть в ваших записях, поскольку о них говорилось в устной беседе. Из этого я сделал вывод, что именно вы написали эту книгу. Я так и подозревал, я чувствовал это…
Он ерзал на стуле, засучивал и вновь опускал рукава свитера. Откинул прядь волос, нервно облизал губы.
— Вас, кажется, сильно потрясло это открытие, Лука!
— Да уж конечно, потрясло! Я, представьте себе, привязался к вам… Такую уж проявил слабость! Раз в жизни мне попалась чувствительная, нежная, сдержанная женщина… Раз в жизни я не читал в глазах женщины «пойдем скорей в постель»! Меня пленила ваша робость, неуклюжесть, мне нравилось, что вы до сих пор со мной на «вы», нравилось, как вы подставляете щеку для поцелуя… Нравилось водить вас в кино на фильмы, которые вы не смотрели, и нравилось целовать вас в такси в Монпелье. Мне не понравилось, когда вы меня оттолкнули — но это тоже меня почти пленило…
Он нервничал, его глаза горели темным огнем, он бурно жестикулировал. Его руки взлетали в воздух, как птицы. Все-таки он настоящий итальянец, подумала Жозефина.
— Наконец я встретил умную, милую, рассудительную женщину, которой важно, чтоб мужчина выждал время, прежде чем наброситься на нее! И когда вы исчезли, как же я скучал по вам, и потому взял вашу книгу, внимательно прочел и там повсюду услышал, увидел, почуял Жозефину! Знакомая сдержанность, вдумчивость, скромность… Я даже обнаружил живого прототипа одного из героев! Тибо Трубадур — это ведь немного я, правда?
Жозефина опустила глаза и покраснела.
— Спасибо. Он получился очень привлекательным! И если подсчитать количество посвященных ему страниц, вы, видимо, очень ценили меня в этот период… Я знаю, я не должен был вам всего этого говорить! Я вывернулся перед вами наизнанку, ну и наплевать. Я был счастлив с вами, Жозефина… Как на облаке парил…
— Так почему же вы обдали меня холодом на показе Жан-Поля Готье? Почему не ответили, когда я попыталась с вами заговорить? Изобразили эдакого равнодушного красавца?
Он вытаращил на нее глаза и непонимающе развел руками.
— Вы о чем?
— Недавно, в отеле «Интерконтиненталь». На подиуме. Вы пронзили меня ледяным взглядом, как копьем, я чуть на месте не умерла от боли! Вы прошли мимо.
— Что за показ?
— Показ Жан-Поля Готье в зале «Интерконтиненталя». Я сидела в первом ряду. Вы шли, рассеянный, высокомерный, я позвала вас — Лука, Лука, вы посмотрели на меня и отвернулись. Я была недостаточно… недостаточно…
Она нервно подыскивала слова. Чувство глубокой тоски охватило ее, вновь открылась старая рана. Она почувствовала, что сейчас заплачет. Лука, побледнев, озадаченно глядел на нее и бормотал: Готье, «Интерконтиненталь»… Вдруг он вскрикнул:
— Витторио! Вы видели Витторио, а не меня!
— Кто такой Витторио?
— Послушайте, Жозефина, у меня есть брат, брат-близнец, который похож на меня как две капли воды. Это он подрабатывает моделью, и его вы видели на показе. Не меня, нет.
— Брат-близнец…
— Самый настоящий. Абсолютная копия. Но только физически, поскольку… Мне кажется, мой брат Витторио похож на вашу сестру Ирис, он ездит у меня на шее, бесстыдно меня использует, а я сломя голову ношусь, исправляя все его безобразия. То его преследует девушка, которая утверждает, что он — отец ее ребенка, то его ловят с кокаином, и мне надо вытаскивать его из полиции, то он звонит мне мертвецки пьяный из бистро в четыре утра, чтобы я приехал его забрать! Моделью ему больше быть не хочется, стареть ему тоже не хочется, и он старательно себя разрушает. Сначала он был в восторге — конечно, легкие деньги. Теперь ему стало противно. И, конечно, именно я должен собирать его по частям, и, конечно, я делаю это, точно так же, вероятно, как вы пишете и позволяете сестре подписывать вашу книгу своим именем.
— То есть на подиуме был ваш брат-близнец?
— Да, Витторио. Скоро он будет слишком стар, чтобы заниматься этой работой. У него шиш в кармане, и он рассчитывает, что я буду его содержать. Это я-то, у которого ни гроша за душой. Знаете, вы не зря меня оттолкнули: я и впрямь не подарок.
Жозефина потрясенно смотрела на него. Брат-близнец! Потом, поскольку молчать было уже неудобно, она собрала волю в кулак и решилась:
— Я оттолкнула вас по одной простой причине… Потому что я считаю вас невероятно красивым, а я — такая уродина! Не надо было бы вам это говорить, но раз уж такой откровенный разговор, знайте, что все было именно так.
Лука смотрел на нее, разинув рот.
— Вы считаете себя некрасивой?
— Да. Некрасивой, простоватой, невыразительной, скованной. И так давно меня никто не целовал! Когда мы ехали в такси, я умирала от страха…
— И чего вы боялись?
Жозефина робко пожала плечами.
— Я постепенно исправляюсь, заметьте. И делаю успехи.
Он протянул к ней руку, погладил ее по щеке и, перегнувшись через стол, нежно поцеловал.
— Ох, Лука! — простонала Жозефина.
Он прошептал, касаясь губами ее губ:
— Если бы вы знали, какое счастье было встретить вас! Говорить с вами, идти рядом с вами, водить вас в кино, и никогда вы ничего не просили, никогда не пытались как-то надавить на меня… Я чувствовал себя так, будто это я изобрел само слово «роман».
— Потому что обычно женщины виснут на вас?
— Потому что обычно они торопливые и жадные… Я люблю неторопливо присматриваться, люблю мечтать, представлять, что может произойти — вот такой я медлительный человек. И к тому же на заднем плане всегда маячит Витторио.
— Они принимают вас за него?
— Иногда. И когда я говорю, что это не я, это мой брат-близнец, они спрашивают, а какой он, твой брат, познакомишь, а могу я тоже сниматься? А вы совсем из другого круга, вы не имеете отношения к этому миру, вы ни о чем не спрашиваете. Вы чудное виденье…
— Что-то вроде Бернардетты Субиру?
Он улыбнулся и вновь принялся целовать ее.
Дверь бистро открылась. Порыв ледяного ветра ворвался в зал. Жозефина вздрогнула. Лука встал, накинул на плечи Жозефины свое пальто, набросил капюшон ей на голову и заявил:
— Вот теперь вы точно похожи на Бернардетту Субиру…
— Помнишь, я говорила, что жизнь — как партнер по танцу. Что надо воспринимать ее дружелюбно, танцевать с ней, давать, давать не скупясь, и она воздаст тебе… Надо держать себя в руках, работать над собой, признавать свои ошибки и исправлять их, двигаться вперед… И она подхватит твой танец. Начнет танцевать с тобой. Лука вернулся, Лука говорил со мной. Лука любит меня, Ширли…
Они сидели на бортике бассейна у дома Ширли. Дома на острове Мюстик. Великолепный дом, просторный, современный. Белые кубы со стеклянными стенами, ультрасовременная архитектура невероятной изысканности. Окаймляющий террасу бассейн с видом на море. «Тут любая комната больше моей квартиры», — думала Жозефина, когда вставала утром с гигантской кровати, застеленной шелковыми простынями, и шла завтракать в столовую, откуда море казалось таким лазурным, что дух захватывало.
— Ты, пожалуй, скоро убедишь меня, Жозефина. Тоже начну со звездами разговаривать…
Ширли опустила руку в голубоватую воду бассейна. Дети спали: Гортензия, Зоэ, Гэри и Александр, которого Жозефина тоже взяла с собой. Ирис вернулась из Нью-Йорка удрученная и мрачная. Она целыми днями сидела, запершись в своем кабинете. Жозефина не знала, что произошло в Нью-Йорке. Филипп ничего ей не рассказал. Он только раз позвонил и спросил, не может ли она взять Александра на рождественские каникулы. Жозефина ничего не стала спрашивать. У нее было странное ощущение, что это ее совсем не касается. Ирис как-то отдалилась от нее. И она отдалилась от Ирис. Как будто кто-то разрезал надвое фотографию, где они вместе, и спрятал половинки по разным углам.
Она взглянула на фасад дома: громадная застекленная гостиная выходила на открытую террасу, рядом с которой они сидели. Там, внутри, белые диваны, белые ковры, низкие журнальные столики, картины на стенах. Спокойная, утонченная роскошь.
— И как ты могла жить в Курбевуа?
— Я была счастлива в Курбевуа… Там все по-другому. Для меня это была новая жизнь, а я привыкла все менять, сколько уж раз приходилось мне это делать!
Она откинула голову, закрыла глаза. Жозефина замолчала. Ширли потом все расскажет, когда сама захочет. Пусть пока хранит свой секрет.
— Хочешь, пойдем сегодня после обеда смотреть маленьких рыбок под водой? — спросила Ширли, открыв глаза.
— А что, давай. Должно быть, это красиво…
— Наденем маски, будем плавать и любоваться… Я знаю названия всех рыб. Попрошу Мигеля подготовить лодку.
