Поэзия гордо сохраняет свою независимость от вкусов и требований публики.
* * *
Поэт! В твоей предметы воле!
Во звучны струны смело грянь!
* * *
Поэт! Не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдет минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
* * *
Правдоподобие положений и правдивость диалога — вот истинное правило трагедии…
* * *
Презирать суд людей нетрудно, презирать суд собственный — невозможно.
* * *
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она.
* * *
Причинами, замедлившими ход нашей словесности, обыкновенно почитаются — общее употребление французского языка и пренебрежение русского — все наши писатели на то жаловались, — но кто же виноват, как не они сами. Включая тех, которые занимаются стихами, русский язык ни для кого не может быть довольно привлекателен — у нас еще нет ни словесности, ни книг, все наши знания, все понятия с младенчества почерпнули мы в книгах иностранных, мы привыкли мыслить на чужом языке; просвещение века важных предметов размышления для пищи умов, которые уже не могут довольствоваться блестящими играми воображения и гармонии.
* * *
Но ученость, политика и философия еще по-русски не изъяснялись — метафизического языка у нас вовсе не существует; проза наша так еще мало обработана, что даже в простой переписке мы принуждены создавать обороты слов для изъяснения понятий самых обыкновенных; и леность наша охотнее выражается на языке чужом, коего механические формы уже давно готовы и всем известны.
* * *
Приятно дерзкой эпиграммой
Взбесить оплошного врага;
Приятно зреть, как он, упрямо
Склонив бодливые рога,
Невольно в зеркало глядится
И узнавать себя стыдится;
Приятней, если он, друзья,
Завоет сдуру: это я!
* * *
Простим горячке юных лет
И юный жар и юный бред.
* * *
Разбери, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи.
* * *
Разве речь и рукопись не подлежат закону. Всякое правительство вправе не позволять проповедовать на площадях то, что кому в голову придет…
* * *
Разврат, бывало, хладнокровный
Наукой славился любовной,
Сам о себе везде трубя
И наслаждаясь не любя.
* * *
Разговорный язык простого народа (не читающего иностранных книг и, слава богу, не выражающего, как мы, своих мыслей на французском языке) достоин также глубочайших исследований. Альфиери изучал итальянский язык на флорентийском базаре: не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням. Они говорят удивительно чистым и правильным языком.
* * *
Разум неистощим в соображении понятий, как язык неистощим в соединении слов. Все слова находятся в лексиконе; но книги, поминутно появляющиеся, не суть повторение лексикона. Мысль отдельно никогда ничего нового не представляет; мысли же могут быть разнообразны до бесконечности.
* * *
Родные люди вот какие:
Мы их обязаны ласкать,
Любить, душевно уважать
И, по обычаю народа,
О рождестве их навещать
Или по почте поздравлять,
Чтоб остальное время года
Не думали о нас они…
Итак, дай Бог им долги дни!
* * *
Роскошь утешает одну только бедность и то ненадолго, на одно мгновенье.
* * *
Сердцами сходствуем; он — точно я другой: я горе с ним делю, он — радости со мной.
* * *
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло.
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
* * *
Сколь черств и горек хлеб чужой —
Сколь тяжко медленной ногой
Всходить на чуждые ступени.
* * *
Скука есть одна из принадлежностей мыслящего существа.
* * *
Слишком часто разговоры Принять мы рады за дела.
* * *
Слог его <Ломоносова>, ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным.
* * *
Служенье муз не терпит суеты:
Прекрасное должно быть величаво.
* * *
Случалось ли поэтам слезным
Читать в глаза своим любезным
Свои творенья? Говорят,
Что в мире выше нет наград.
* * *
Смех, жалость и ужас суть три струны нашего воображения.
* * *
Совесть — когтистый зверь, скребущий сердце.
* * *
Сокровища родного слова, —
Заметят важные умы,
Для лепетания чужого
Пренебрегли безумно мы.
Мы любим Муз чужих игрушки,
Чужих наречий погремушки,
А не читаем книг своих…
* * *
Старинной глупости мы праведно стыдимся,
Ужели к тем годам мы снова обратимся,
Когда никто не смел отечество назвать
И в рабстве ползали и люди и печать?
* * *
Стократ блажен, кто предан вере,
Кто хладный ум угомонив,
Покоится в сердечной неге…
* * *
Страшен хлад подземных сводов:
Вход в него для всех открыт,
Из него же нет исхода.
* * *
Счастлив, кто в страсти сам себе
Без ужаса признаться смеет;
Кого в неведомой судьбе
Надежда робкая лелеет.
* * *
Так наше ветреное племя
Растет, волнуется, кипит
И к гробу прадедов теснит.
Придет, придет и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас!
* * *
Так! Равнодушное забвенье
За гробом ожидает нас.
Врагов, друзей, любовниц глас
Вдруг молкнет.
* * *
То, что я мог бы сказать относительно женщин будет для вас совершенно бесполезно. Я лишь замечу, что чем меньше любят женщину, тем скорее могут надеяться обладать ею, но эта забава достойна старой обезьяны XVIII века.
* * *
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна…
* * *
Только первый любовник производит впечатление на женщину, как первый убитый на войне!
* * *
Только революционная голова, подобная Мирабо и Петру, может любить Россию так, как писатель только может любить ее язык.
* * *
Тонкость не доказывает еще ума. Глупцы и даже сумасшедшие бывают удивительно тонки. Прибавить можно, что тонкость редко соединяется с гением, обыкновенно простодушным, и с великим характером, всегда откровенным.
* * *
Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат.
* * *
Ты понял жизни цель: счастливый человек,
Для жизни ты живешь.
* * *
Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман.
* * *
У ночи много звезд прелестных,
Красавиц много на Москве…
* * *
Уважен хочешь быть, умей других уважить.
* * *
Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости.
* * *
Увижу ль, о друзья! Народ неугнетенный
И рабство, падшее по манию царя,
И над отечеством свободы просвещенной
Взойдет ли наконец прекрасная заря?
* * *
Увы! Куда ни брошу взор —
Везде бичи, везде железы,
Законов гибельный позор,
Неволи немощные слезы;
Везде неправедная Власть
В сгущенной мгле предрассуждений
Воссела — Рабства грозный Гений
И Славы роковая страсть.
* * *
Уж носятся сомнительные слухи,
Уж новизна сменяет новизну…
* * *
Ум ищет божества, а сердце не находит.
