Наверное, кто-то из читателей узнал автора первого отрывка. Александр Сергеевич Пушкин, «Капитанская дочка». Так Пётр Андреевич Гринёв впервые познакомится с неприветливым и изменчивым характером оренбургских степей. Автор второго отрывка — тоже в своём роде «классик», в 60–80-х годах тиражи его книг как минимум не уступали тиражам книг Пушкина. Леонид Ильич Брежнев, «Целина». Совершенно разные авторы, к тому же один жил в XIX веке, второй — в XX-м. Но в одном их мнения и наблюдения совпадают: западносибирская, плавно перетекающая в североказахстанскую, степь — это не курорт. В непогоду в степи — просто жутко, горе путнику, которого застигает в открытой степи буран. А люди, приезжавшие на целину, жили в лучшем случае в продуваемых всеми ветрами вагончиках, а то и просто в палатках. «Они совершили трудовой подвиг», — говорили о целинниках в то время. С тем, что это был подвиг, никто не посмеет спорить, вот только ради чего?..
Плодородные западносибирские земли издавна привлекали к себе крестьян. «Воткни в землю оглоблю — вырастет тарантас», — говорили в народе об этих землях. Грузили в телеги безземельные мужички своё скудное добро и ехали в далёкую Сибирь. Так что «освоение целины» началось задолго до Октябрьской революции. Да и большевики в 20-х годах XX века пытались поднять сельское хозяйство в степных районах Казахстана за счёт переселенцев из регионов Центральной России. Однако по размаху все эти попытки несопоставимы с грандиозной «операцией», начавшейся в 1954 году.
При Сталине всё было ясно и понятно. «Зерновая проблема в СССР решена!» — и если партия сказала, что проблемы нет, значит, её нет. О голоде в Поволжье и Украине, унёсшем миллионы жизней, никто, естественно, не вспоминал. И только после смерти вождя, на сентябрьском 1953 года Пленуме ЦК КПСС впервые было сказано о том, что в стране сложилось катастрофическое положение с зерном. В последние годы страна проедала зерна больше, чем собирала, недостаток какое-то время удавалось покрывать за счёт стратегического запаса, однако запас этот, понятное дело, не бесконечен. Надо было что-то делать, но вот что и как? Впервые за многие годы партия пошла на некоторые послабления в отношении колхозников: были снижены налоги и повышены закупочные цены на сельхозпродукцию, соответственно, немного выросли доходы крестьян. Однако эти меры быстро спасти положение не могли. «Хлеб был нам нужен не завтра, а буквально сегодня», — писал в своих мемуарах Н. С. Хрущёв. Но об увеличении пахотных земель за счёт традиционных районов земледелия не могло быть и речи, наоборот, количество посевных площадей в тех местах, где велись активные боевые действия во время войны (в Украине, Белоруссии, центральной и западной части РСФСР), резко сократилось. Повысить урожайность за счёт улучшения культуры сельхозпроизводства? Тоже нереально — не хватало ни средств, ни техники, ни грамотных специалистов. Оставался единственный путь — распахивать новые земли.
Сейчас нередко можно услышать мнение, что освоение целины изначально по сути своей было волюнтаристской авантюрой, проводимой не разбирающимся в вопросах сельского хозяйства генсеком ради удовлетворения собственных амбиций. Однако, как мы видим, определённая логика в действиях Хрущёва всё-таки была. В первые послевоенные годы в СССР, как это ни странно для такой огромной страны, действительно не хватало пахотных земель. Однако нереальные масштабы и сроки задуманных перемен, желание решить сложнейшую проблему одним махом при отсутствии должного экономического обоснования привели к тому, что освоение целинных земель превратилось в совершенно неподъёмную «сверхпрограмму». Таким огромным по размаху действиям должна предшествовать основательная подготовка и просчёт всех возможных последствий. При освоении целины ничего подобного сделано не было…
Задача увеличения производства зерна в СССР за счёт освоения целинных и залежных земель Казахстана и Западной Сибири была поставлена на февральско-мартовском Пленуме ЦК КПСС 1954 года. «Посевные площади зерновых в США — 380 миллионов гектаров, в Канаде — 819 миллионов, а у нас — всего 107 миллионов, — говорил в своём докладе Хрущёв. — Нам надо пахать и пахать!».
Руководство Казахстана во главе с первым секретарём ЦК республики Жумабаем Шияхметовым идею освоения целинных земель не поддержало. Причин отсутствия энтузиазма было несколько, прежде всего — боязнь потерять контроль над властью в республике из-за прихода людей со стороны. Были и вполне разумные аргументы против резкого увеличения пахотных земель — отсутствие транспортных путей для вывоза хлеба, нехватка специалистов и хранилищ для зерна. Однако сопротивление не помогло, пришлось Москве срочно менять республиканское руководство. В Казахстан отправились два проверенных «бойца» — Пантелеймон Пархоменко, работавший до того в Белоруссии, а в военное время бывший начальником Центрального штаба партизанского движения, и Леонид Брежнев, до назначения в Казахстан занимавший пост заместителя начальника Главного политуправления Советской Армии и ВМФ.
С кадровой проблемой в высших эшелонах власти Казахстана справились быстро. Другая кадровая проблема — «в низах» — была посложнее. Буквально сразу же после исторического Пленума программа освоения целины стала всенародным делом. На целину, точнее на привлечение молодёжи, работала вся государственная машина — партия, комсомол, газеты, радио. Страна была буквально заряжена идеей освоения целины. Энтузиазма действительно хватало, к тому же целинникам обещали неплохие деньги. Правда, вскоре после приезда энтузиазм этот быстро улетучивался. На бумаге и в речах всё выглядело красиво: «организовать сотни новых совхозов, построить новые агрогорода…». На самом деле организация нового совхоза происходила следующим образом. Получал новоиспечённый директор приказ о своём назначении, печать и номер счёта в банке, брал с собой главного агронома и двух-трёх специалистов, и ехали они в степь. Приезжали на выделенный участок, где не было абсолютно ничего, втыкали в землю колышек с названием совхоза — и вперёд… Даже спустя несколько лет после начала освоения целины бытовые условия оставались самыми примитивными, точнее, их не было вообще. Писатель Анатолий Стреляный, приехавший на целину в 1956 году, в интервью радио «Свобода» вспоминал о своих первых «целинных» впечатлениях: «Бригада представляла собой несколько полевых вагончиков, пока волосы не стали примерзать, мы в них жили, потом разбежались, большинство разбежалось на родину. Это, кстати, была проблема: почти все очень быстро оттуда убегали, но приезжали новые романтики, новые желающие заработать (это было важнее). Несколько вагончиков, больших армейских палаток — и всё, степь кругом. Навес, в нём длинный стол из шалёвок сбитый, за ним обедали. Целыми неделями бывал рис, и я после этого много лет не мог видеть рис в разных видах».
Первоначально планировалось поднять 13 миллионов гектаров. Однако первый урожай превзошёл все ожидания, земля была действительно очень плодородной, на Урале и в Западной Сибири в 1954 году удалось собрать около 20 центнеров с гектара вместо привычных 8–9. Но ведь хлеб надо не только вырастить, его ещё нужно убрать и сохранить. И если с обеспеченностью техникой особых проблем не было, на целину работали все тракторные и комбайновые заводы страны, то элеваторов и зернохранилищ катастрофически не хватало. Зерно подолгу оставалось на токах, в лучшем случае под брезентом, а то и просто под открытым небом. По давней советской «традиции» после «битвы за урожай» началась «битва с урожаем». Зерно постепенно сгнивало, на ток приезжали несколько бульдозеров и сбрасывали с таким трудом собранный хлеб в овраг. По разным оценкам, тогда погибло от половины до трёх четвертей урожая. Постепенно ситуация улучшалась, однако каждый год миллионы тонн зерна так и не доходили до элеваторов.
Хрущёв, безусловно, знал о сложившемся положении. «Объезжая целинные поля, я видел много такого, чего не хотел бы видеть. Когда убирали хлеб, то ссыпали зерно прямо на землю, при перевозке происходили большие потери. Токов не было, складов не было, не хватало вовсе простого брезента. Пшеницу на земле прикрывали кое-как, а чаще всего, к сожалению, вовсе не прикрывали. Рабочей силы не хватало, и поэтому потери были колоссальные», — писал генсек, вспоминая свои поездки по целине. Однако от идеи освоения целинных земель он не отказался, более того, в 1955 году, на январском Пленуме ЦК, предложил увеличить площадь распахиваемой земли до 28–30 миллионов гектаров. Это была новая «агротехническая мина», заложенная под целину. Когда перед руководителем совхоза вставал вопрос: «Что важнее — будущий урожай или выполнение решения партии и правительства?», — то в подавляющем большинстве случаев он выбирал второе. Главное — отчитаться, а там будь что будет. В результате в спешном порядке распахивались не только пригодные для земледелия пашни, но и пески, солончаки, крутые склоны и неудобья. Да и целинная земля, которой явно недоставало удобрений, быстро «выдохлась», из неё за несколько лет выжали все соки. В результате резко снизилась урожайность, если в 1956 году в среднем в целинных районах собирали около 13 центнеров с гектара, то в 1958-м — всего 7. В период с 1956 по 1958 год в результате ветровой эрозии почвы и пылевых ураганов целина потеряла около 10 миллионов гектаров пашни.
