Так на допросе Освальд сказал, что в момент убийства президента он обедал в служебной столовой; затем, взяв бутылку «кока-колы», вышел на улицу и — так написано в отчёте комиссии Уоррена, — поговорив минут пять-десять со старшим рабочим Биллом Шелли, пошёл домой. Освальд заявил, что ушёл с работы, потому что Билл Шелли сказал ему, что в этом здании сегодня работать уже никто не будет. Далее в отчёте имеется лишь следующее примечание: «Шелли отрицал, что видел Освальда после 12 часов; он вообще не видел его после покушения».
Вопрос, насколько показания Шелли достовернее, нежели слова Освальда, вообще не ставится. Вряд ли стоит удивляться тому, что полиция не поинтересовалась этим, но комиссия обязана была задуматься над подобным вопросом и дать на него ответ. Полицейские с самого начала считали Освальда убийцей и все его показания объявляли недостоверными — а тем более уверения в своей невиновности. Члены комиссии поддержали мнения полицейских и написали в отчёте: «Поскольку из независимых источников явствовало, что Освальд не раз открыто лгал полиции, комиссия не придавала большое значение тому, что он отрицает свою вину».
Здесь мы затрагиваем определённый фактор, на который указывал в своей критике и Тревор-Ропер, и за это оксфордского профессора уже нельзя упрекнуть. Это принципиальный и решающий вопрос о методе расследования. Тревор-Ропер порицает комиссию за то, что она недостаточно критично отнеслась к сведениям, представленным далласской полицией. Действительно, изучая отчёт комиссии, не всегда можно понять, почему члены комиссии с такой уверенностью используют информацию, добытую полицией Далласа, и хотя поясняют, что проверили показания полицейских, они не доказывают это.
Отсюда вытекает другой принципиальный вопрос: нужно ли верить комиссии, если она заявляет, но не доказывает? Если отвечать утвердительно, то следует отказаться от отчёта, представленного комиссией, и довольствоваться — как многие на практике и делали — одним лишь результатом работы комиссии. Но ведь комиссия могла что-либо просмотреть или проверить не всё, что было проделано полицией или другими ведомствами.
Особенно характерно отношение к результатам проведённых полицейскими допросов. Как уже говорилось, Освальда допрашивали в общей сложности двенадцать часов. Однако никаких записей не сохранилось. Конечно, комиссия была уведомлена о допросах. И всё же в этом 900-страничном отчёте поразительно мало информации о допросах: всего семь страниц. Это уже не объяснишь одним отсутствием протоколов. Ведь в памяти тех, кто на протяжении двенадцати часов допрашивал человека, с самого начала подозревавшегося в убийстве президента Соединённых Штатов, должно было сохраниться всё-таки побольше информации. Кроме того, допросы проходили в присутствии сотрудников уголовной полиции, детективов из ФБР и представителей службы безопасности. Следовательно, можно было расспросить немалое количество людей и, может быть, разузнать немало любопытных подробностей.
Теперь же читатель узнает лишь отдельные детали происшедшего, а в целом будет вынужден довольствоваться общими фразами: «Во время допроса Освальд мало что рассказал. Однако ему то и дело приводили факты, которые он никак не мог объяснить, и потому прибегал к заведомо ложным высказываниям».
В другом месте цитируются слова капитана Фрица, руководившего допросом: «Вы знаете, мне было с ним совсем не тяжело. Когда мы спокойно с ним разговаривали, как сейчас с вами, то всё шло гладко, пока я не задавал ему какой-нибудь существенный вопрос; всякий раз, когда я задавал ему существенный вопрос, он тотчас заявлял, что не собирается пускаться в разъяснения. И он, кажется, догадывался, о чём его хотели спросить».
Специальный агент Джеймс У. Бокхут, представлявший на большинстве допросов интересы ФБР, сказал: «В принципе можно сказать, что он всякий раз отказывался отвечать, когда ему задавали вопрос, имевший немаловажное значение для следствия».
Это замечание кажется чересчур общим, чтобы комиссии стоило им довольствоваться. Следовало бы, по крайней мере, привести какие-то примеры, чтобы подкрепить это высказывание.
Один из четырёх директоров «Фонда мира Бертрана Рассела», Ральф Шенман, американец, живший в Англии, совершенно справедливо писал: «В действительности, при выяснении многочисленных факторов и причин комиссия… зависела от секретной службы, от ЦРУ, ФБР и далласской полиции… Однако все названные ведомства сами были втянуты в происходящее, и обстоятельства убийства имели важное значение для них, ведь этим ведомствам не удалось предотвратить гибель президента, и они несут ответственность за арест Освальда, за сделанные им признания и за то, что он, в свою очередь, был убит. Можно ли их назвать независимыми и беспристрастными?»
Шенман даже даёт отвод комиссии: её тоже нельзя назвать беспристрастным органом; ведь её члены слишком тесно связаны с «правительственной верхушкой». Конечно, не стоит думать, что подобная комиссия не станет действовать в интересах страны. Однако в этой связи Шенман указывает на «отчёт Робертса», появившийся после нападения японцев на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 г.
Тогда президент Рузвельт поручил выяснить обстоятельства трагедии специальной следственной комиссии под председательством Оуэна Ф. Робертса, члена Верховного суда США. На основании «подробных расследований и расспросов» появился обширный отчёт, получивший тогда же очень высокую оценку и полностью соответствовавший политической линии правительства. Сегодня нет никакого сомнения в том, что в «отчёте Робертса» были скрыты существенные факты, касавшиеся событий, предшествовавших бомбардировке Пёрл-Харбора, и известные комиссии. Об этом на страницах «Нью-Йорк таймс» писал профессор Дональд Г. Браунлоу: «В то время общественность была заинтересована скорее в том, чтобы найти козлов отпущения, а не отыскать истину. Судья Оуэн Р. Робертс поддался этим желаниям».
Естественно, нельзя автоматически делать вывод, что с «отчётом Уоррена» всё обстояло так же, как и с «отчётом Робертса». Шенман и не делает такой вывод. Однако он напоминает, как Эрл Уоррен уже в начале работы комиссии заявил на пресс-конференции: «По-видимому, обвинительный материал так и не будет опубликован при вашей жизни; я говорю об этом совершенно серьёзно». А на последовавшие вопросы он заявил: «Это — дело национальной безопасности».
Защитники «отчёта Уоррена» говорили, что смешно и абсурдно утверждать, что комиссия сознательно скрывала какую-либо важную информацию, и вообще такую возможность вряд ли стоит рассматривать даже теоретически — скрыть какие-либо факты было бы чрезвычайно трудно, поскольку о них известно чересчур многим людям, представлявшим самые разные ведомства. Однако этот аргумент не выдерживает критики. Пусть сокрытие фактов можно считать делом невероятным, но невозможным считать его нельзя. К тому же речь могла бы идти не о «сокрытии фактов», а лишь о возможности кое-что утаить.
Действительно, комиссию упрекали в этом. 12 октября 1964 г. в американской газете «Нью лидер» появилась статья двух молодых социологов Джорджа и Патриции Нэш; статья называлась «Другие свидетели». В ней говорилось, что комиссия не учла показания многих очевидцев убийства Типпита. Один из этих свидетелей, разысканный социологами, утверждает, что видел, как преступник, совершив убийство, подбежал к оставленному поблизости автомобилю — небольшому старому «плимуту» серого цвета — и затем уехал на нём. Очевидно, что этот мужчина не мог быть Освальдом, поскольку Освальд не умел водить автомобиль.
Однако подобным свидетельствам не стоит чересчур доверять, как, например, поступил журналист Иоахим Йестен, автор очень обстоятельной статьи, напечатанной в швейцарской «Вельтвохе». Йестен, опираясь на целый ряд подобных свидетельств, а также обращаясь к сведениям, добытым комиссией Уоррена, сложил из них, как из камешков мозаики, совершенно иную картину. Он говорит о «лже-Освальде», заявляет, что президента застрелил не Ли Х. Освальд, а некий другой человек, выдававший себя за Освальда и даже внешне похожий на настоящего — ни в чём не повинного, ни о чём не подозревавшего — Освальда. Этот неизвестный преступник действовал по поручению группы заговорщиков и уже за несколько дней до покушения начал вполне сознательно «оставлять» улики, надеясь — и надежды его оправдались, — что подозрение падёт на подлинного Освальда.
Разумеется, гипотеза Йестена вызывает ещё больше вопросов, нежели сам отчёт. Многие детали здесь подогнаны, многое выглядит очевидной натяжкой, о многом автор умолчал. Когда Йестен говорит, что сам «отчёт Уоррена» доказывает невиновность Освальда («как ни странно это звучит, это всё-таки верно: отчёт Уоррена раскрыл всю правду об убийстве Кеннеди и в результате возвестил совершенно противоположное»), он выходит далеко за пределы возможного.
