С другой стороны, усилия, предпринятые советской культурной пропагандой с целью апологетики М., принесли свои плоды, спровоцировав в представлении обывателя эмоции скорее положительного толка. В начале этой своеобразной рекламной кампании находится даже не пресловутый Дядя Степа (впервые появившийся в стихотворении С. Михалкова в 1935 году в качестве «краснофлотца, самого главного великана» и обретший знакомую социальную функцию лишь 20 лет спустя), но тип «организатора быта», по выражению С. Лучишкина, в таком русле проинтерпретировавшего картину своего коллеги по авангардистскому ОСТу К. Вялова «Милиционер» (1923). Почти одновременно появляется эйзенштейновская «Стачка» (1925), восхитившая Л. Кулешова удачным обыгрыванием образа «русских жандармов в фуражках», которые, как оказалось, «могут быть фотогеничными, как ковбои в своих шляпах». Откуда — при всей разности интонаций — два шага до милицанера Д. Пригова (необходимый штрих пародийного микрокосма), до уважительного обрамления фигурами ментов (с вениками в руках) сцены банного отдохновения в одной из композиций «фантастического соц-арта» у Симы Васильевой (к слову, рисующей на кухонных досках), до ритуального культивирования митьками отдельных реплик ментовского сериала («дырку ты от бублика получишь, а не Шарапова»). Последнее корреспондирует нас к позднесоветскому телетворчеству, посвященному деятельности М. («Следствие ведут знатоки», 1971-1981, 2001; «Рожденная революцией », 1974-1977; но особенно — «Место встречи изменить нельзя», 1979). В литературной сфере достижения были более чем скромными. По словам исследователя этого жанра (ею названного «пастораль, оживленная трупами») Н. Ильиной, «наши сыщики — не частники, а сотрудники ответственных учреждений. Ирония, даже легкая, по их адресу неуместна».
Попытки героизации ментов в искусстве, предпринятые в последнее время (сериал, сопровождающийся красноречивым подзаголовком «Улицы разбитых фонарей» — знак укрощаемого ментами хаоса), небезуспешны, однако более распространена тенденция к растущей маргинализации этого образа, проецируемого в эстетизируемое прошлое (Фандорин, созданный Б. Акуниным, скорее напоминает утонченного денди: «гладкий проборчик волосок к волоску, холеные ногти, тонкие черные усы словно углем нарисованы») или детерминируемого тендерной принадлежностью (Каменская А. Марининой). Свежее слово в этом смысле удалось сказать лишь К. Муратовой с ее «Чувствительным милиционером»,неким Толей Курилюком, неспроста сравниваемым в фильме с «философом».
[О. Сидор-Гибелинда]
МИЛИЦАНЕР — сквозной образ в творчестве ведущего представителя российского постмодерна и концептуализма, поэта, прозаика и художника Дмитрия Александровича Пригова. Определяется автором как носитель идеи небесной государственности и медиатор между государством земным и небесным.
Но поскольку идеи небесной государственности в пределах земного государства невоплотимы, М. — герой культурный, страдающий. Наиболее ярко образ М. воплощен в сборнике «Апофеоз милицанера» (1978).
[Д. Десятерик]
СМ.: Митьки, Легалайз, Соц-Арт, Стёб, Цензура.
МИНИМАЛИЗМ (англ. minimal art)— направление в западном искусстве, преимущественно 1960-1970-х годов, делающее ставку на визуальный лаконизм, игру простейших форм и их сочетаний.
Само вещество минималистского произведения выдает его принадлежность к индустриальной цивилизации, но от плебейского оптимизма последней М. как раз и отрекается. На холсте — отказ и от буйной суггестии абстрактного экспрессионизма, и от околорекламной прямолинейности поп-арта; М., впрочем, не востребует и самих холстов, ограничиваясь миром пространственных объектов. М. вроде бы и созвучен эпохе, и одновременно негромок, медитативен, почти герметичен. Западноевропейский М. лишен американской монотонности, более асимметричен и экстравертен (Энтони Каро). В целом, «минимальные» произведения претендуют на самодостаточность, особую прозрачность в них растворенного смысла, чуть координируемого в отдельных случаях авторскими посвящениями — у Д. Флэвина, автора композиций-посвящений из флуоресцентных ламп (например, В. Маяковскому, 1987, или средневековому философу Оккаму, 1963). Представители М. работают также с деревом (монолиты Карла Андреа), войлоком (Роберт Моррис), металлом (Сол Левитт). В то время как многие, предшествующие и последующие модернисты пытались изобрести новый язык творческой коммуникации, авторы М. словно писали очень простые, но в то же время не предназначенные для повсеместного обихода тягучие, короткие фразы.
В литературе аналог М. — «конкретная поэзия» немецкоязычных стран 1960-х годов, разрушающая синтаксис стиха во имя освобожденной энергии отдельного, наиболее «конкретного» слова (X. Хассен-бюттель) — противоположно литературной практике внешне похожего Л. Рубинштейна в России, скорее тоскующего по лаконизму, чем его добивающегося («Невозможно охватить все существующее», опубл. в 1996 году).
Идеологию М. выводят из гештальтпсихологии. Современный американский художник Джозеф Кошут называл его предконцептуализмом, некоторые исследователи, напротив, считают концептуализм постминимализмом. В России явный предтеча — Казимир Малевич, аналогии прослеживаются также и у его оппонентов, советских конструктивистов, создававших металлические композиции (К. Медунецкий, В. Стенберг, Б. Иогансон); совсем по-минималистски звучит кредо-афоризм А. Веснина: «построение цветового пространства по силовым линиям» (из каталога выставки «5 х 5 = 25 », 1921). М. не чурался и поздний русский андерграунд («Решетка» И. Шелковского, 1972), но самостоятельное и осознанное ответвление западного М. в СССР все же отсутствовало — в отличие, скажем, от соседей-поляков, где работала целая генерация мастеров М. во главе с 3. Гостомским. У нас же изъяснялись обтекаемее: «Работал в более-менее абстрактных формах, близких М.» (А. Юликов). Исключением стал Франческо Инфантэ с его «артефактами», представляющими «символы технической части мира».
[О. Сидор-Гибелинда]
В последние годы М. расцвел в музыке, парадоксально сблизив поп, рок, джаз и высоколобый академизм, что особенно заметно у Филиппа Гласса (его симфония «Герои» сочинена по мотивам музыки Дэвида Боуи и Брайана Ино) и Майкла Наймана (автора саундтреков к большинству фильмов британского режиссера Питера Гринуэя). В целом, М. неожиданно породил блестящую композиторскую школу в США и Англии, традиционно небогатых сочинительскими талантами: в подобной технике много работал знаменитый Джон Кейдж (что показательно, его ранние фортепианные пьесы сейчас переиздают под маркой «эмбиента»), все большую популярность приобретают опусы Терри Рейли, Стива Райха, Мортона Фельдмана. Среди европейских композиторов, близких М., стоит назвать Арво Пярта. В России, с некоторыми оговорками, М. воздают дань Владимир Мартынов, из более поздних — Алексей Айги с ансамблем «4.33» (название знаменитой пьесы Кейджа), Сергей Загний. При этом следует учитывать, что все названные выше — абсолютно разные композиторы, с разными, подчас диаметрально противоположными стилистиками и мировоззрениями.
С одной стороны, М. тяготеет к пустоте, молчанию («4.33» — пьеса тишины), с другой — к не акцентированному, но равномерному заполнению всего наличного пространства. И в этом — скрытая страсть М., что увлекает многих вновь и вновь.
[Д. Десятерик]
СМ.: Концептуализм, Пустотность, Этника.
Дэн Флэвин (1933, Нью-Йорк — 1996, Риверхед) — американский художник. Служил метеорологом в ВВС США (1952). Учился в Нью-Йоркском центре социальных исследований и Колумбийском университете (1956-1959). Начало творческой деятельности — в русле поп-арта. Первая световая инсталляция создана в 1963 году. Участник экспозиции «Простейшие структуры» в Еврейском музее Нью-Йорка (1966), автор декорации Берлинского музея современного искусства (1996). На аукционах «Кристи» 1990-х годов работы Ф. оцениваются до 50-60 тысяч долларов. Среди прочих свето-инсталляционных посвящений: А. Матиссу (1964), П. Мондриану(1966), Р. Гринбергу (1972-1973), подруге Марго (1986), Д. Джадду(1987), Трейси (1992).
МИРОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО — политическая концепция,изначально связанная с теорией заговора, то есть предположением, что зло власти — результат действий злоумышленников, сговорившихся вредить Родине. Если освободить государство от опасных элементов — тут же наступит прекрасное время.
