надо, доктор, я ведь давно все решила.
— Отказ писать тоже не будешь? — на всякий случай уточнил акушер.
— Нет! — крикнула Света, прижимая к себе свое больное, несчастное, никому, кроме нее, не нужное сокровище.
Перед глазами возник лисий образ врачихи из женской консультации. Теперь этот образ не был милым и добрым. Лиса насмешливо и ехидно улыбалась, словно говоря: «я предупреждала».
Света прогнала назойливое видение. Сына у нее забрали и унесли в детское отделение, а ее саму разместили в палате на четырех человек.
В первые же часы своей жизни маленький Лучик сполна познал презрение и брезгливость. Волны неприязни и какой-то глупой жалости со стороны медперсонала и соседок по палате накатывали и на Светлану.
"И на что он ей нужен, уродец этакий? Родила бы здорового, ведь предупреждали…" — то и дело слышала Света за спиной.
Мамы со здоровыми детишками старались держаться от них подальше, словно синдром Дауна передается воздушно-капельным путем.
Отец Алешеньки со дня своего ухода больше ни разу не позвонил и не пришел. Родные, при виде мальчика, старательно отводили глаза в сторону. Каждый в семье боялся, что пресловутая «лишняя» хромосома передалась мальчику именно от него.
Родители Светы оставили ей их двухкомнатную квартиру, а сами уехали в деревню. Обзавелись хозяйством и зажили сельской жизнью.
К Светлане приезжали редко, привозили деньги и продукты, но в комнату внука даже не заглядывали. Мама, едва касаясь, целовала дочь в щеку, отец неловко обнимал. Пили чай и уезжали.
В общем, жилось трудно, тоскливо и одиноко. Но Света ни разу, ни на одно крохотное мгновение, не пожалела о своем выборе.
Алешеньку окрестили, причем крестным ему вызвался быть сам отец Иннокентий.
Спасение от отчаяния и боли Света находила только в церкви. Но…
* * *
Чем старше становился Лучик, тем больше неприязни в глазах прихожан она замечала. Вокруг них всегда было пустое пространство.
Наверное, людям неприятно было видеть толстенького неуклюжего малыша, с плоским желтоватым личиком, косенькими глазками за толстыми линзами очков, вечно приоткрытым ртом и мокрым слюнявчиком… Было похоже, что его боятся. А может, стесняются своего собственного здоровья и благополучия?…
«Но это мое сокровище, — думала Света. — А они… Бог им судья. Может быть, они думают, что он ничего не соображает?».
Но сама Света знала, что ее Лучик прекрасно все понимает.
А потом Светлана заметила и вовсе нечто ужасное. Причастив Алешеньку, она услышала за спиной шепотки и возню, которой обычно возле Чаши 5 не бывает и быть не должно. Она вытерла платочком мокрые губки и подбородок сына, отошла в сторонку и попыталась понять, что происходит.
А происходило вот что: прихожане не хотели причащаться после «Дауна»! И пропускали друг друга вперед. Так бы и продолжалось раскланивание и расшаркивание перед священником, но даже добрый и терпеливый отец Иннокентий не выдержал и прикрикнул на людей.
Священники неприязнь и брезгливость видели, смотрели на все это безобразие с горечью и болью, посвящали целые проповеди теме любви. Ничего не помогало. Или прихожане искренне верили, что любить «Дауна» не обязательно?
А Света с Алешенькой с тех пор стала становиться в очередь на причастие самой-самой последней. Чтоб никого не искушать.
* * *
Лучик Алешенька рос удивительным ребенком. Был очень ласковый и всегда улыбался. Он очень поздно научился сидеть, ползать, ходить. Но все-таки научился! День, в который почти двухлетний Лучик, сделал свой первый шаг, Светлана решила отмечать, как праздник.
Разговаривать Лучик не умел. Только «мама». Но какие оттенки и интонации он вкладывал в это коротенькое, самое важное для него слово! Света понимала каждое движение души своего Лучика, каждое его желание, словно они до сих пор были одним целым.
Любимым времяпровождением Лучика было сидение у мамы на коленках. При этом он крепко обвивал толстенькими короткими ручонками мамину шею и замирал.
А Света, пользуясь моментом, читала книжку, вязала, или смотрела телевизор. Молилась она тоже с Лучиком на руках. Еду готовила по ночам, пока сынишка спал.
У малыша было очень много развивающих игрушек, говорящих книжек, головоломок, машинок и конструкторов. Все это великолепие тоннами закупали дедушка с бабушкой, заглушая громкий, неотвязный крик совести.
Но Лучик игрушками не интересовался. Он любил рассматривать мамино лицо. И еще он любил ходить в церковь. Что понимал в Божественной Литургии «солнечный мальчик», было загадкой даже для Светланы. Но всю службу Лучик Алешенька проводил на полу, крепко облапив мамины ноги. Не хныкал, на ручки не просился, и даже «мама» ни разу не сказал. Слушал.
Очень радовался, когда читали Евангелие, подавался вперед и даже мамины ноги отпускал. И еще одной радостью было, когда Света разрешала Лучику подержать горящую свечу.
Вот так и жили. Постепенно наладился быт, распорядок дня, и даже новые подружки появились у Светы — такие же мамочки, которые отказались убивать своих «даунят».
* * *
В тот день, когда Алешеньке исполнилось четыре года, они с мамой пришли в церковь чуть раньше. Отец Илья и отец Иннокентий спели мальчику «многая лета» и подарили: отец Илья необычайно красивую рукописную икону Ангела-Хранителя, а крестный Лучика отец Иннокентий тяжёлый, старинный, медный подсвечник на три свечи.
— Вот, — сказал он. — Дома будешь с мамой свечи зажигать и молиться. Ты любишь, я знаю.
Алешенька прижимал к груди подарки, раскосые глазки сияли, от переполнявших малыша эмоций Света едва успевала вытирать ему губки и подбородок.
Оба священника расцеловали «солнечное дитя» и стали готовиться к Литургии.
Народ уже вовсю бродил по храму, расставляя свечи, складывая стопочками записки о здравии и упокоении. Алешенька отлепился от мамы и пошел на толстых неуклюжих ножках по храму. Он показывал прихожанам свои подарки, но люди только кривовато улыбались и старались поскорее отойти в сторону. Света с горькой улыбкой смотрела на сынишку. За что они так с ним? За что? А вот Лучик не расстраивался. Он разворачивался толстеньким тельцем в другую сторону и ковылял к следующему прихожанину. Он хотел, чтобы все увидели красоту в его руках и тоже порадовались…
Только одна старенькая, почти слепая и хромая на обе ноги бабушка Тося, погладила малыша по голове.
Счастливый Лучик вернулся к маме. Началась Литургия.
Момент, когда Лучика не оказалось рядом, Света упустила. Стала потихоньку оглядываться, присела на корточки, чтобы разглядеть что-то сквозь лес человеческих ног. Нету. Света испугалась.
— Вы Лучика моего не видели? — шепотом принялась она расспрашивать соседей. Те только плечами пожимали. Слух о том, что пропал Алешенька, волнами стал расходиться по храму, как круги на воде. Да,
