Константин Душенко - Мысли, афоризмы и шутки знаменитых мужчин

Оскорбление богов — дело самих богов.

Оскорбительные о нем стишки он[13] переносил терпеливо и стойко, с гордостью заявляя, что в свободном государстве должны быть свободны и мысль, и язык.

Сенат предложил назвать именем Тиберия месяц; тот ответил: «А что вы будете делать, если у вас будет тринадцать цезарей?»

Бедный римский народ, в какие он попадет медленные челюсти!

От пятилетнего ребенка до меня только шаг. От новорожденного до меня страшное расстояние.

У того, кто ничего не делает, всегда много помощников.

Женщины, особенно прошедшие мужскую школу, очень хорошо знают, что разговоры о высоких предметах — разговорами, а что нужно мужчине тело и все то, что выставляет его в самом обманчивом, но привлекательном свете; и это самое и делается.

Большая часть мужчин требует от своих жен достоинств, которых сами они не стоят.

Жениться надо всегда так же, как мы умираем, т. е. только тогда, когда невозможно иначе.

Хорошая жена смотрит на все глазами мужа, исключая на женщин.

Описывать жизнь людей так, чтобы обрывать описание на женитьбе, это все равно, что, описывая путешествие человека, обрывать описание на том месте, где путешественник попал к разбойникам.

Человек неженатый до конца дней мальчишка.

Мы любим людей за то добро, которое мы им сделали, и не любим за то зло, которое мы им сделали.

Говорят: живи так, чтобы быть готовым всегда умереть. Я бы сказал: живи так, чтобы всякий мог умереть и ты бы не раскаялся.

Счастье есть удовольствие без раскаяния.

Надо верить в возможность счастья, чтобы быть счастливым.

В минуту нерешительности действуй быстро и старайся сделать первый шаг, хотя бы и лишний.

Любить — значит жить жизнью того, кого любишь.

Люди наказываются не за грехи, а наказываются самими грехами. И это самое тяжелое и самое верное наказание.

Мы не любим людей не потому, что они злы, но мы считаем их злыми потому, что не любим их.

Надо свести жизнь со смертью так, чтобы жизнь имела часть торжественности и непонятности смерти, а смерть — часть простоты и обыденности жизни.

О книгах Леонида Андреева:

Он пугает, а мне не страшно.

Писать нужно только тогда, когда не можешь не писать.

Простота — необходимое условие прекрасного. Простое и безыскусственное может быть нехорошо, но непростое и искусственное не может быть хорошо.

Совесть — это память общества, усвояемая отдельным лицом.

Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть.

Сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью.

Чтобы поверить в добро, надо начать делать его.

Человек подобен дроби, числитель есть то, что он есть, а знаменатель — то, что он о себе думает. Чем больше знаменатель, тем меньше дробь.

Писатели, как родители, любят наделять свои детища свойствами, которых лишены сами. Оттого герои у Мопассана всегда глупы, а у Толстого — умны.

Гению надо создать мирную, веселую, удобную обстановку, гения надо накормить, умыть, одеть, надо переписывать его произведения бессчетное число раз, надо его любить, не давать ему поводов к ревности, чтоб он был спокоен, надо вскормить и воспитать бесчисленных детей, которых гений родит, но с которыми ему возиться и скучно и нет времени, так как ему надо общаться с Эпиктетами, Сократами, Буддами и т.п. и надо самому стремиться быть им.

И когда близкие домашнего очага, отдав молодость, силы, красоту — все на служение этих гениев, тогда их упрекают, что они не довольно понимали гениев.

Я поцеловал свою первую женщину и выкурил свою первую сигарету в один и тот же день. С тех пор у меня уже никогда не хватало времени на сигареты.

Бог говорит мне, как надо играть эту музыку, а вы должны играть ее так, как велит Бог.

Если в нотах написано «con amore», только итальянские оркестры действительно играют с любовью. Остальные играют так, словно все музыканты женаты.

Оркестрантам на репетиции:

— После смерти я вернусь обратно на землю — швейцаром в борделе, и никого из вас туда не впущу.

О Рихарде Штраусе:

Перед Штраусом-композитором я снимаю шляпу; перед Штраусом-человеком я надеваю ее опять.

Императорская казна — лиана, от процветания которой хиреют остальные растения.

Никто еще не убил своего преемника.

Вручая, по обычаю, префекту претория знак его власти — кинжал, Траян неоднократно ему напоминал: «Даю тебе это оружие для охраны меня, если я буду действовать правильно, если же нет, то против меня».

Я хочу быть таким императором, какого бы я сам себе желал, если бы был подданным.

Лучше оставить преступление безнаказанным, чем осудить невиновного.

Годы редкого счастья, когда каждый может думать, что хочет, и говорить, что думает.

Будь счастливее Августа и добрее Траяна!

Придя к убеждению, что «в мире нет ничего, что было бы достойно ее!», мужчина предлагает себя.

Мои штаны, бывало, протирались настолько, что, случись мне сесть на одноцентовую монету, я отличил бы орел от решки.

Все что нужно актеру — выучить роль и не натыкаться на мебель.

Требуя равного гонорара с Кэтрин Хепберн:

— Это кино, а не спасательная шлюпка, где женщин пропускают вперед.

Одна только мысль о том, что я доставляю ему удовольствие, уже доставляла огромное удовольствие мне.

В феврале 1918 г.:

Войну прекращаем, мира не заключаем, армию демобилизуем.

Если мы уйдем, мы так хлопнем дверью, что вся Европа содрогнется.

Я не еврей, я интернационалист.

Перед отправкой Троцкого в почетную ссылку в 1924 и 1925 годах газеты публиковали медицинский бюллетень о плохом состоянии его здоровья. После этого на вопрос «Как ваше здоровье?» Лев Давыдович будто бы отвечал: «Не знаю, я еще не читал сегодняшних газет».

Грызите молодыми зубами гранит науки!

Старость — самое неожиданное, что поджидает нас в жизни.

Спад — это когда ваш сосед теряет работу, кризис — когда работу теряете вы.

Если не можете убедить — сбейте с толку.

Я человек с восемью язвами на четырехъязвенном жалованье.

В детстве я хотел стать тапером в борделе или политиком. Разница, по правде сказать, небольшая.