Прежде чем привести здесь результаты этих “открытий”, следует отметить, что семья Мишра никогда не жила ближе чем на расстоянии ста миль от Катни и Майхара. И хотя между двумя семьями существовала отдаленная связь[33], Стивенсон, расследовавший этот случай в 1961 году, пришел к выводу, что они не были знакомы до тех пор, пока воспоминания Сварнлаты не свели их вместе.
Сами воспоминания были признаны основательными и достоверными. Все уже упоминавшиеся моменты: дом, машина, имена членов семьи — подтвердились. Поскольку семья Мишра время от времени проезжала через Катни, а семья Патхак была там хорошо известна, можно допустить, что Сварнлата изучила внешние архитектурные детали дома Патхак естественным способом. Но этого нельзя сказать об интерьере. К тому же знания Сварнлаты о жизни Бии разворачивались по мере того, как она навещала места, где жила Бия. Например, в свой первый визит в Катни девочка спросила о дереве, которое раньше росло во дворе, о перилах, расположенных с задней стороны дома. Приехав в Майхар, Сварнлата узнала комнату Бии и дорогу к реке, по которой она обычно ходила купаться. Посетив Тилору, девочка вспомнила комнату, где умерла Бия, и отметила, что нет веранды, которая была пристроена к дому, когда Бия жила в нем.
Ошеломляла и способность Сварнлаты узнавать людей из жизни Бии. В общей сложности она узнала двадцать человек, многих — при специально созданных семьей Бии обстоятельствах. Сварнлате представляли группу, иногда из одиннадцати, иногда из сорока человек, и спрашивали, знает ли она кого-нибудь из присутствующих. Люди, знакомые с Бией, перемешивались с совершенно посторонними, зачастую члены семьи пытались сбить девочку с толку, представляясь не своими именами или отказываясь признан правильность ее слов. Несмотря на это, Сварнлата узнала многих членов семьи, включая четырех братьев Бии, причем одного назвала его детским прозвищем — Бабу, а остальных разместила по порядку о гласно времени их рождения. Узнала она четырех сводных сестер, двух сыновей и мужа Бии, а также его двоюродную сестру, множество друзей и знакомых, женскую прислугу (сказав: “Она моя служанка”), акушерку, пастуха и торговца орехами.
Интересно, как Сварнлата узнавала этих людей. Например, когда муж Бии и один из ее сыновей по имени Морли приехали в Чхатарпур, чтобы встретиться с ней, они сохраняли инкогнито. Тем не менее Сварнлата смогла определить их в толпе из одиннадцати человек. Она робко засуетилась вокруг мужа, как это принято у индийских жен. Морли в то время не верил в реинкарнацию и почти сутки настаивал на том, что он не ее сын, но в результате сдался. Более того, он привел с собой чужого человека, которого попытался представить вторым сыном Бии. И вновь Сварнлата не попалась на эту удочку и позже правильно определила своего настоящего второго сына при визите в Майхар. (В конце концов Морли убедился, что Сварнлата — реинкарнация его матери Бии).
Семья Патхак считала, что труднее всего девочке будет узнать их пастуха, но Сварнлата прошла и это испытание, хотя один из братьев Бии пытался убедить ее в смерти этого человека. В заключение она узнала семейную пару, друзей семьи, непроизвольно отметив при этом, что муж теперь носит очки, которых не было при жизни Бии,
И вот последняя попытка обмана. Четвертый брат Бии внушал Сварнлате, что у его сестры не было передних зубов, девочка же сказала, что у нее на передних зубах были золотые коронки. Братья Патхак не могли вспомнить, правда это или нет, и спросили у своих жен, которые подтвердили правильность ответа Сварнлаты.
Стивенсон отмечает, что в целом эмоциональная идентификация Сварнлаты с Бией была не столь сильна, как, например, отождествление Пракаша с Нирмалом, тем не менее в общении с семьей Бии она проявлялась. В доме Бии в Чхатарпуре Сварнлата вела себя как ребенок, коим она и была, может быть, более серьезно и самостоятельно, чем большинство детей ее возраста. В Катни, окруженная семьей Патхак, она непроизвольно стала вести себя, как старшая сестра по отношению к мужчинам, которые были старше нее на сорок и более лет. С сыновьями Бии в присутствии своей семьи она вела себя сдержанно, но, по словам Морли, когда они остались наедине, перестала сдерживаться и общалась с ними, как мать.
И еще несколько деталей. По словам Сварнлаты, отец ее носил тюрбан, что нетипично для этой части Индии, но на самом деле так оно и было. Она также знала, что у Бии была сводная сестра, умершая незадолго до нее. Когда в Катни Сварнлата попробовала особые сладости, она сказала: “Я часто ела это в моей предыдущей жизни”. Это лакомство — бара — было неизвестно семейству Мишра, и девочка никогда его не пробовала, однако это было любимое сладкое блюдо Бии. И наконец, Сварнлата напомнила мужу Бии о том, что он однажды взял сто двадцать рупий из ящика, где она хранила деньги. Мужчина уверял, что только он и Бия знали об этом случае.
У Сварнлаты было и несколько “провалов”. Она забыла название района, где жила ее семья, не совсем правильно назвала имена двух сыновей Бии, сказала, что у Бии болело горло и умерла она именно от этого. У Бии действительно за три месяца до смерти были проблемы с горлом, но умерла она все же от сердечного приступа. С другой стороны, Сварнлата назвала имя главы своего рода — Хари Лал Патхак; здесь смешались имена сменивших друг друга глав дома Патхак: ее отца звали Чхикори Лал Патхак, а старшего брата — Хари Прасац Патхак.
Еще одно делает случай Сварнлаты особенно интересным. Девочка заявила, что у нее есть обрывочные воспоминания о второй реинкарнации, которая была между ее жизнью в качестве Бии и в качестве Сварнлаты. Она даже назвала еще одно свое имя — Камлеш; сказала, что жила в районе Силхета, и обрисовала несколько географических подробностей, но этого было недостаточно, чтобы идентифицировать эту промежуточную жизнь. Тем не менее оказалось, что именно из нее она перенесла в свою нынешнюю жизнь потрясающий талант. Лет с пяти-шести она умела танцевать три сложнейших танца, сопровождая их пением. В течение нескольких лет Сварнлата исполняла эти танцы, причем всегда одинаково, ничего не пропуская и не добавляя. Это изумляло ее родителей, поскольку они не учили ее этим танцам и были абсолютно уверены, что вне дома она не могла их выучить. Индийские дети, особенно девочки, чрезвычайно опекаемы семьей, и вряд ли пятилетняя девочка могла брать уроки танцев без ведома родителей. Кроме того, песни были на бенгальском языке, на котором никто из семейства Мишра не говорил. Сама Сварнлата тоже не понимала этот язык и не знала никаких других слов, кроме слов песен. Девочка заявила, что выучила эти танцы, будучи Калмеш.
Не буду вдаваться в подробности проведенного Стивенсоном в связи с этими танцами исследования, замечу лишь, что его индийский помощник профессор Пэл в итоге смог установить, что это за песни и танцы. Две написаны на стихи индийского поэта Рабиндраната Тагора, автора третьей так и не удалось определить. В двух воспевается весна, третья — песня урожая. Танцы были в стиле сантинектан, профессор Пэл видел такие на различных представлениях. В окрестностях Силхета основной язык — бенгали, т. е. происхождение танцев из этого района вполне вероятно. После всестороннего исследования Стивенсон пришел к выводу, что Сварнлата не могла выучить эти танцы обычным, не паранормальным путем[34].
Почему же некоторые дети помнят свои предыдущие жизни, а большинство не помнят ничего? Может быть, это как-то связано с обстоятельствами смерти? Стивенсон рассказывает, что наиболее ярки воспоминания детей о событиях, приведших к смерти предыдущих личностей. Кроме того, он обнаружил, что смерть этих людей часто была трагической, а у детей существуют фобии к объекту или обстоятельствам, вызвавшим смерть[35].
Возможно, шок от такой смерти создает достаточно сильную связь, способную преодолеть обычную амнезию и позволяющую воспоминаниям предыдущей личности проникнуть в сознание следующей. Наверняка мы этого не знаем. Стивенсон установил, что временной интервал между смертью первой личности и рождением второй для случаев спонтанных воспоминаний обычно не превышает трех лет[36].
Это “время возвращения” значительно меньше, чем в среднем для обычных людей[37].
Будет ошибкой предполагать, что случаи Стивенсона извлечены только из тех культур, которые принимают философию жизни, поддерживающую идею реинкарнации. Он собрал много случаев как в восточных, так и в западных странах, включая США и Великобританию[38].
Однако следует признать, что на сегодняшний день самые убедительные и полные свидетельства получены там, где допускается возможность реинкарнации[39].
В связи с этим мы не можем не задаться вопросом: порождает ли вера в реинкарнацию те случаи, о которых пишет Стивенсон, или же культурное приятие возрождения позволяет большему количеству случаев попасть в сферу внимания исследователей?
