Отчего-то показалось, что вот прямо сейчас раздвинутся цепкие кусты, и среди зелени нарисуются две рыжие головы. Ольга даже подошла к березняку поближе. Увы.
Так, — сказала себе девушка, — хватит страдать понапрасну. Если специалисты говорят, что с ребятами тут ничего плохого не могло случиться, так оно и есть. Найдутся потеряшки, куда им деться? А сейчас — работа. Все. Отключаем эмоции, включаем мозги.
Из багажника извлекли рюкзаки, и Влад с Максом, как опытные путешественники, сели переобуваться в резиновые сапоги — чтобы не промочить ноги на болоте. У троих остальных наличествовали лишь кроссовки. Оператор Серега иной обуви не признавал, Ольга тоже привыкла путешествовать именно так, а почему свои сапоги, припрятанные в багажнике, не надел Федор, — никто не спросил. В конце концов, в сопки они уходят всего-то на сутки, на дворе — середина лета, и все — люди вполне взрослые и за свою экипировку вполне отвечающие. Правда — Ольга это знала — в рюкзаке у Влада все же имелись резиновые сапоги ее размера. Как Славина не отнекивалась, Машка, с безоговорочного одобрения Рощина, все же их туда засунула.
Основной груз предстояло нести Владу и Максу в двух здоровенных рюкзаках. Серега был увешан съемочной аппаратурой, и все, что ему было необходимо, помещалось в компактный профессиональный кофр. Федор ограничился средних размеров оранжево-красным заплечным мешком с импозантным росчерком «Nike», а Ольге, как единственной женщине, позволили лишь ее личный миниатюрный рюкзачок с несущественной женской мелочевкой.
Рощин и сама Славина оказались в почти одинакового цвета ветровках: Ольга — в ярко-красной, Влад — в бордовой. На Барте и Федоре лимоном и одуванчиком светились желтые куртки, Серега пребывал в голубой штормовке.
Словом, группа выглядела довольно живописно, даже стильно, и никак не напоминала собравшихся в трудный поход исследователей.
Пока старшие — солидные ученые мужи — привычно переругиваясь, переобувались, Ольга присела на теплую мшистую кочку и подставила лицо теплому, но не жаркому солнышку. Увы, насладиться минутой одиночества ей не пришлось. Серега, закончивший очередную ревизию оборудования, подсел рядом.
— Оль, ты мне можешь по-русски объяснить, что за зверь этот сейд, и с чем его едят. Ну, камень и камень, я понимаю, валун там, глыба, какие еще синонимы есть? Я что-то такого названия никогда не слышал.
— Честно говоря, я и сама в понятиях путаюсь. Кучу литературы перелопатила, а какого-то единого, всеми принятого объяснения так и не нашла, — пожала плечами девушка. — В некоторых скандинавских языках это слово означает «магические возможности», в исландском, вроде, речь или пение… Вообще это слово, вернее, его корень, в очень многих языках присутствует. И во французском, и в английском, и в латыни. Так что я, когда понять пыталась, запуталась, что же все-таки оно означает — сам камень или какой-то процесс.
— Какой такой процесс? — Серега явно заинтересовался. — Ты что, хочешь сказать, что сейд — это не просто каменюка неподъемная, а еще и какое-то действие?
— Ну да. Сейдом древние именовали еще и сам обряд. Он так и назывался «обряд Сейда».
— Колдовство, что ли?
— Что-то типа того. Магический ритуал.
— И чего с его помощью добивались?
— Это лучше у Влада спросить, он — специалист, а то я что-нибудь не то скажу, он же меня убьет!
— Конечно! — уверил подошедший Влад. — Придется вам прочитать небольшую вводную, что такое сейд. — Он уселся рядом, так же, как Ольга, подставил лицо солнцу, стянул ветровку. — Ты, Ольга, все правильно сказала, но сейд — это не только сам камень и магический обряд, в котором камень играет главную роль, а еще и человек.
— Не понял! — покрутил головой Серега. — Огласите весь список!
— Оглашаю! — Влад с удовольствием пустился в объяснения. — В нашей официальной науке сейдом называют любой монолит больших размеров, иначе говоря, мегалит. Вроде бы, неграмотные саамы, аборигены здешних мест, этим камням поклонялись. Но на самом деле сейд — камень особый, вы это сегодня увидите. Это камень, у которого есть душа! Да не кривись ты! — Хлопнул он по плечу Серегу, перехватив его скептическую ухмылку. — Я про душу не в том смысле! Просто эти камни выполняли у древних народов целый комплекс сакральных функций, от астрономических до лечебных! А обряды, которые с их участием совершались, были призваны получить сакральную информацию от высших сил.
— Я же говорю — колдовство! — Серега понимающе хмыкнул.
— Никакого колдовства! Просто древние слишком хорошо знали свойства этих камней и умели ими пользоваться. Ты про Чингисхана слышал?
— Обижаешь!
— Так вот, Чингисхан и его братья тоже были сейдами!
— Влад, — насторожилась Ольга, — это ты о чем?
— «Сокровенное сказание монголов» читала?
— Ну… В общих чертах…
— Понятно! — Влад поднялся во весь рост и распевно продекламировал: — «Праведной матери дети стали правосудными и мудрыми. Поднялись отважными сынами, стали справедливыми и мудрыми. Вознеслись высокими сейдами, из всех стали высоко вознесенными сейдами-сановниками. А как стали мужьями-сейдами, выдавались они мужеством и отвагою!»
— Что, капустник начался? — съязвил подошедший Максим. — Стихи прозвучали, время песен и плясок!
— Будут тебе и песни, и пляски, — многозначительно пообещал Влад.
Славина подняла глаза на стоящего прямо перед ней Рощина и чуть не вскрикнула от изумления: загорелые сильные руки ученого были густо покрыты притягательно красивой и одновременно жутковатой татуировкой. Трехцветной, красно-сине-лиловой. Ольга такой никогда не видела! На бугристых мышцах извивались неведомые растения, скалились невиданные животные, цвели странные цветы.
— Ох ты! — не удержалась девушка. — Вот это да!
Рощин, смутившись, быстро опустил закатанные рукава фуфайки и, натянув куртку, хмыкнул:
— Ошибки молодости! Все собираюсь свести хирургическим путем. Да денег наскрести не могу!
Серегу татуировки не впечатлили, а Барт, Ольга заметила, вглядывался в руки коллеги как-то хищно и недоверчиво, словно пытался расшифровать тайнопись нательного рисунка.
— Влад, а что это означает? — с некоторым замиранием спросил он.
— Дурь мою, больше ничего, — покаянно опустил голову Рощин. — Ладно, не смущайте меня. Давайте лучше про сейды. Наша наука дальше камней ничего не видит. Дескать, сейд — камень, и все. Да еще исключительно саамский. То летающим его назовут, то поющим, то прыгающим. А на самом деле понятие сейд чрезвычайно емко: это и особые священные камни, и люди, достигшие вершины сакральных знаний, и само действо — обряд Сейда.
— Так что, с помощью сейда можно было людьми управлять? — поинтересовался Серега.
— И людьми, и природой, — согласился Влад. — В скандинавских сагах искусство Сейда считается самым могущественным. Люди, им владевшие, могли узнавать судьбу, предсказывать будущее, лечить людей или, напротив, лишать их разума. То есть это сильные и опасные знания, и те, кто ими владел, были людьми особенными, исключительными.
— Ясно, — заключил телеоператор. — Колдуны, шаманы, ведьмы. А Ольга мне пела: древняя цивилизация, удивительные знания, северная Атлантида… Небось, нажирались мухоморов, а потом несли всякую ересь. А народ всему этому верил. Как обычно.
— Насчет мухоморов — не уверен, — серьезно ответил Влад. — Но что какие-то галлюциногены могли применять — вполне возможно. Есть еще одна этимология слова «сейд» — бить ключом, бушевать, кипеть. Это вполне можно расценивать как косвенный признак пользования галлюциногенами. А может, все тот же радон. Не зря ведь до сих пор у некоторых людей рядом с сейдами и необъяснимые видения возникают, и голоса слышатся. Прошлым летом ко мне приезжал профессор из Стоунхенджа, так он разговор на каком-то неизвестном языке услыхал. Пробы воздуха взял — огромная концентрация радона. А там, где сейды, я же говорил, практически везде есть выходы на поверхность этого газа.
— То есть я у сейда могу еще и кайф словить? — удивленно спросил только что подошедший Федор.
— Не дай Бог! — твердо произнес Влад. — Вообще сразу предупреждаю: если кто-то почувствует какие-то изменения в самочувствии или в состоянии, бегом с этого места!
— Слушайте, а я ведь всегда считал, что сейды — это саамская языческая культура! — снова встрял вице-губернаторский сын. — Ну, чего с неграмотных кочевников взять? Понаставили себе каменных истуканов, чтобы было кому молиться да жертвы приносить!
— Я вначале тоже так рассуждала, — повернулась к нему Ольга, — а потом задумалась: а как это кочевники могли десятитонные глыбы устанавливать?
— Ха! А кто их взвешивал? — хмыкнул Серега. — А потом, может, они отродясь тут стояли, ледничок полз, следов наоставлял…
