— Я вначале тоже так рассуждала, — повернулась к нему Ольга, — а потом задумалась: а как это кочевники могли десятитонные глыбы устанавливать?
— Ха! А кто их взвешивал? — хмыкнул Серега. — А потом, может, они отродясь тут стояли, ледничок полз, следов наоставлял…
— Ну, насчет ледничка — мы лучше прямо у сейдов поговорим, — предложил Влад. — И ты мне объяснишь, каким образом ледничок эти камешки поставил.
— Правда, Сергей, кончай ерничать, — попросила Ольга. — А насчет саамов — так они здесь появились веке в тринадцатом, если я не ошибаюсь, так, Влад?
— Правильно. К этому времени культура сейдов была практически утрачена, поэтому саамы, может, и использовали эти камни так, как Федор предположил. Так, еще вопросы по этимологии есть? — Влад легко поднял на плечи рюкзак. — Если пока нет — предлагаю выступить в исторический поход по следам древней Арктиды.
— Стойте, — хлопнул себя по лбу Федор. — А ведь у мусульман слово «сейд» тоже что-то такое означает, ну, типа, господин. Я вспомнил, мы в Египте были, я там с местными арабами познакомился, так они о своем отце говорили «сейд», и с такой гордостью!
— Точно так, — доложил Рощин. — Сейдами у мусульман называют только тех, кто может похвастаться, что ведет свою родословную прямо от Мухаммеда. А в домусульманской Аравии сейдами называли представителей племенной аристократии.
— Ну, ничего себе! — воскликнул Федор. — То есть у всех народов это слово есть и означает везде одно и то же! Все, пойдемте уже скорее к этим сейдам!
Макс подал Ольге руку, она с удовольствием вскочила на пружинистые крепкие ноги. И прямо перед собой увидела лохматую волчью морду…
* * *
— Ой! — испуганно вскрикнула она и машинально спряталась за Максима.
Барт обернулся.
— Здрасьте! — сказал он весело. — Ты откуда? — И вытянул из-за спины Ольгу. — Это же обыкновенная дворняжка!
— А, собаки пришли? — увидел гостью Влад. — Их здесь много бегает. Тут же воинские части недалеко, это их территория! — Он присел к собаке. — Ты что, одна, что ли, сюда прибежала? А товарищи где?
Ольга теперь тоже совершенно отчетливо видела, что перед ними — дворняга, не очень крупная. Кривоногая, с толстым бубликом радостно виляющего хвоста. Как она могла перепутать ее с волком? Волки же такими рыжими не бывают…
— Влад, ее, наверное, угостить надо, раз уж пришла? — Ольга потянулась к своему рюкзачку, в который Машка почти на пороге умудрилась засунуть парочку бутербродов: мол, когда еще у вас привал будет, Рощин, дескать, пока все сопки не обойдет, крошки хлеба не даст…
— Угости, конечно, только не из рук, на землю положи, — посоветовал Влад. — Укусить может.
Гостья с удовольствием проглотила Ольгин бутерброд и просительно застыла, ожидая добавки.
— Все, больше нету! — развела руками Славина. — Пойдем с нами в поход, может, Влад во время обеда расщедрится…
— Не, она на сопки не будет подниматься, — уверил Рощин. — Собаки туда не ходят. Наверное, чувствуют что-то.
— Ну что, пошли? — вопросительно глянул на него Макс. — Время!
— Так, последнее напутствие. — Влад жестом остановил ринувшуюся было к историческим открытиям группу. — То, что я скажу сейчас, очень важно. Пока поднимаемся на плато к сейдам — каждый волен вести себя, как хочет. Петь, плясать, собирать ягоды и цветочки. — При слове «цветочки» он почему-то посмотрел на Федора. — Но как только выйдем на плато — никаких резких движений! Никакого крика и шума. Никакой фамильярности по отношению к камням. И, главное, ничего не трогать! Ни в коем случае не сбрасывать с сейдов шапки…
— Какие шапки? — удивленно расширил глаза Серега.
— На каждом сейде сверху лежит небольшой камень — шапка. Обязательно отличающаяся по цвету от самого мегалита. Так вот, ни в коем случае ее не трогать!
— Ну, а к самим камушкам-то прикасаться разрешается? — не унимался оператор.
— Прикасаться — да. Но очень аккуратно и вежливо. Я бы даже сказал, уважительно.
— Дурдом! — безапелляционно подытожил свои впечатления телевизионщик.
— А морошку там рвать можно? — весело, явно поддерживая скептицизм Сергея, спросил Федор.
— Морошку — можно, — спокойно ответил Рощин. — Но ни в коем случае не брать ничего, что лежит рядом с сейдом. Ни камни, ни, упаси бог, рога животных. Предупреждаю: это очень опасно.
Ольга случайно бросила взгляд на молчаливого Максима и поразилась, с какой настороженной, внимательной серьезностью слушал он Влада.
— И помните, что я сказал, — закончил Рощин, — если почувствуете что-то необычное, не пытайтесь анализировать, что да как, сразу — ко мне! Все. Вперед!
Весело переговариваясь, путешественники спускались вниз, к подножию сопки, по чахлому, чем ниже, тем более унылому лесочку. Тут не было ни роскошного иван-чая, ни ярких солнечных лютиков. Вместо густой яркой травы по сторонам разлаписто топорщились странно светлые листья папоротника и острые игольчатые стебли хвощей.
— Влад, а откуда здесь, на вечной мерзлоте, папоротники и хвощи? — удивилась Славина.
— Папоротникообразные! — услышал Ольгин вопрос идущий следом Серега. — Около десяти тысяч видов вымерших растений. Некоторые ядовиты. Некоторые съедобны. Встречаются и лекарственные папоротники.
— Ты что, энциклопедию на ходу цитируешь? — изумленно остановился Рощин.
— А то! — довольно отозвался Серега. — Я же по первому образованию — учитель ботаники! Почти шесть лет в школе промучился!
— Вот тебе и ответ на твой вопрос! — повернулся Влад к Ольге. — Сергей произнес ключевое слово.
— Это какое? — дурачился ботаник. — «Ядовитые»?
— Да нет — «вымершие»! — Влад сорвал из-под ног кудрявую веточку. — В самом деле, откуда в краю вечной мерзлоты теплолюбивые тропические растения?
— И откуда? — поинтересовался Сергей.
— Оттуда же, из глубины веков, из времен той самой Арктиды, когда здесь был совершенно иной, теплый, мягкий и влажный климат.
— Ну! — не поверил Сергей. — А потом, когда ледник шел, семена что, под снегом своего часа ждали?
— Знаешь, Серега, я читала, что есть такая гипотеза профессора Чувардинского, которая доказывает, что никакого ледника тут вообще никогда не было, — задумчиво проговорила Ольга, покусывая резной листочек.
Влад, соглашаясь, кивнул:
— Вот сейчас мы выйдем к ручью, я вам такое покажу, что ты, ботаник, просто обалдеешь!
— Не иначе, как карликовый баобаб! — радостно согласился Сергей. — Пошли! Просто не терпится!
До близкого, громко журчащего ручья пришлось идти через болото. Влад и Макс, упакованные в сапоги, чавкали напрямую, остальной троице понадобилось вспомнить навыки прыжков в длину, перескакивая с кочки на кочку.
— Предлагал надеть сапоги… — проворчал Влад. — Не захотела. Смотри, если ноги сейчас промочишь, по сопкам трудно ходить будет — натрешь.
— Не натру! — легкомысленно уверила Ольга. — Я прыгаю хорошо! — И в ту же секунду провалилась по щиколотку в воду. В левой кроссовке сразу стало холодно и мокро, но Ольга и виду не подала — сама виновата…
Берег ручейка, со странной, коричневого оттенка, но совершенно прозрачной водой оказался заросшим какими-то мелкими розовыми цветками. Ольга склонилась, сорвала один: нет, никогда прежде она таких не видела… Цветок, длинное розовато-сиреневое соцветие, крепился на длинной ножке. Как будто совсем маленький, карликовый иван-чай. Довольно невзрачный, скромный. Но запах, исходивший от него, был чудо как хорош! Нежный, сладковато-свежий, с примесью сирени и немножко — ландыша. Так могли бы пахнуть духи, но цветок?
Рощин увидел Ольгу с розовой веточкой, улыбнулся.
— Ну, где там наш ботаник? — сорвал еще один цветок, протянул Сергею. — Что ты на это скажешь?
Оператор покрутил растение со всех сторон, растер меж пальцами крошечный розовый колокольчик, которыми был усыпан тщедушный стебелек, недоверчиво и долго нюхал. Потом растерянно произнес:
— Однодольная многолетняя трава. В обоих полушариях насчитывается около тридцати пяти тысяч видов. На территории бывшего СССР — сто двадцать видов…
— Название-то, название скажи! — подбодрил его Влад.
— Орхидея…
— Не может быть! — ахнула Ольга, мгновенно представив роскошные тяжело благоухающие ветки, которые в цветочных магазинах тщательно упаковывали в целлофан для сохранности…
— Молодец, ботаник! — одобрил Рощин. — Ученики в твоем лице потеряли кладезь знаний! Это полярная орхидея!
— Но она не может расти здесь! — недоумевал Сергей.
— Подожди! — успокоил его Рощин. — Еще не то увидишь! Главное — впереди.
Телевизионщик замолчал, видимо, обдумывая с точки зрения своих энциклопедических знаний наличие на вечной мерзлоте неожиданной орхидеи, и шел так, ни слова не говоря, довольно долго, лишь громко и недовольно сопел.
