Итак, мы можем разговаривать, и хотя будут ответы, на самом деле нет никаких вопросов. Нет никакой разгадки жизни, так как жизнь — сама себе разгадка. (хлопает в ладоши) Это уже происходит. Это оно и есть. Вы никогда этого не теряли. Этим пробуждение и удивительно. Когда пробуждение, как кажется, происходит, люди говорят: «Это удивительно — то, что я искал, на самом деле никогда меня не покидало. Это единственное, что никогда не приходит и никогда не уходит — единственная константа, которую нельзя познать и нельзя удержать». И эта единственная константа — бытие. Вы могли бы прямо сейчас встать и выйти из комнаты, и это бы вышло бытие. Вы не можете убежать от бытия. Всё, что есть, — это бытие.
Это не имеет никакого отношения ко мне или вам. У меня ничего нет. И у вас ничего нет.
Я очень рад, что я здесь. Я хотел бы затронуть тему бытия. Вчера я получил очень важный урок. Я ехал домой, и подумал: «Я так хочу скорее оказаться дома», и я осознал, что я на самом деле разрываю себя на две части, так как я косвенно говорил, что моё состояние передвижения было чем-то меньшим, нежели эта нирвана того, что просто есть. И я сказал: «Подожди, Роберт, ты же здесь, перестань предвкушать какое–то будущее событие, это нормально — находиться в поезде».
Да. Но вы этого не делали, это просто произошло. И что–то предвкушать — также бытие.
Это просто произошло?
Трудность для ищущего заключается в том, что он думает, что ему нужно что–то делать со своим состоянием или пребывать в другом состоянии, которое освобождает его от того состояния, в котором, он думает, что находится.
Вы — настоящий мучитель левого полушария мозга, правда?
Правда? (смеётся)
Конечно.
Ладно, я — мучитель левого полушария. (смеётся)
В Амстердаме я — «Терминатор». А здесь я — «мучитель левого полушария». (смеётся)
Вы сказали, что есть только осознанность?
Нет, есть только бытие. Осознанность происходит — или не происходит — в бытии.
Есть только бытие. И вы говорили об осознанности как о чувстве.
Я ощущаю осознанность как преходящее состояние, или как место, в котором можно находиться, а можно — нет. Всё равно оно — часть всей этой истории.
Потому что я думал о том, что когда вы здесь стояли, то я осознавал левую часть вашего тела. Я также осознаю, что моё плечо немного напряжено, но никто в комнате больше этого не осознает.
Нет.
Кажется, будто у всех нас разная осознанность.
Да, кажется, что это так, и я говорю, что всё то, что вы только что описали, — это что–то, что просто происходит. Происходят напряжённые плечи и происходит левая часть тела Тони Парсонса. Всему этому не нужна осознанность, чтобы существовать. Однако ищущий считает, что нужна.
Но то, что происходит здесь, немного отличается от того, что происходит там.
Мы также говорим о том, что нет никакого «здесь» или «там». Мнимой сущности кажется, что здесь есть некое местонахождение и что есть «здесь» и «там». Нет никакого «здесь» или «там», и эти напряжённые плечи просто являются напряжёнными плечами, точно так же, как эта левая сторона тела просто является левой стороной тела. Всё это просто бытие.
Но это множество разных обрывков информации.
Да, всё это действительно кажется разнообразным, однако это единство проявляется как всё, и, таким образом, кажется разнообразным. Всё это просто проявляющееся единство. Всё это просто бытие.
Что нам делать со всей этой информацией, которая постоянно сыплется на нас со всех сторон?
Ничего.
Ничего? (смеётся)
Нет никого, кто мог бы что–то сделать, и нет ничего, что нужно было бы сделать или познать! Никогда не было никого, кто мог бы что–то сделать. То неправильное представление, которое прочно удерживает нас в ощущении отдельности, — это идея о том, что мы можем что–то сделать или что нам нужно что–либо делать. Почему нам нужно что–то делать? Есть только то, что происходит. Всё безукоризненно завершённое и ни в чём не нуждается.
Тогда что мы должны осознавать?
Ничего. (смеётся) Вот опять вы начинаете об обязанности быть осознанным, что является преходящим состоянием. Есть лишь то, что происходит. Идея осознанности чего–либо — ловушка. Осознанности нужен некто другой, отдельный от неё, она всё ещё является частью этой истории о двойственности… нет никого другого.
Но то, что происходит, меняется; оно меняется каждую секунду. Оно не постоянно.
Да. Оно действительно кажется изменчивым, но это лишь кажется, что всё меняется, или что оно не такое, как всё остальное, или отдельное от него. Всё, что происходит, — это бытие, которое кажется происходящим.
Тогда где же константа?
Константа это бытие, которое нигде и везде. Всё, что происходит, — это бытие, которое проявляется и движется. И бытие — это всё, что есть.
И где нахожусь я по отношению к тому, что происходит?
Вас нет. Никого нет. Нет никакого отношения. Всё, что есть, — это бытие, а идея какого–то «я» возникает в бытии.
Гмм–мм. (смеётся) И в чём же ценность этого знания?
Вообще никакой. Здесь вообще абсолютно ничего не предлагается. Нет никакой ценности, ничего не предлагается. Самое удивительное, что может из этого возникнуть, — это ничто. Если вы выйдете отсюда с чем–то, то вы всё ещё будете кем–то с чем–то. «Теперь у меня это есть. Это моё, и я могу с этим что–то сделать». Если вы по–настоящему услышите, о чём здесь говорится, то вы увидите, что нет ничего, что можно было бы получить или познать. Будет только то, что, как кажется, происходит.
Некуда идти. Нет никакой цели. Нет никакой приманки. Нет никакой награды. Это всё, что есть. Но разница между тем, что есть только то, что происходит, и ощущением того, что всё это происходит с тобой, неизмеримая.
Я могу что–нибудь сделать, чтобы подняться на этот уровень осознанности или бытия, или чего бы то ни было?
Не можете, и не потому, что есть кто–то, кто не может ничего сделать, а потому что никого нет, и нет никакого уровня, к которому нужно стремиться! В отсутствие этого нет никаких других уровней. Есть только ничто и всё.
Видимо, может произойти неожиданное осознание того, что всё, что уже есть, — это бытие. И в реальности так оно и есть. Всё, что есть в этой комнате, — это бытие, а то, что появляется, — это идея о том, что бытие — не всё, что есть. Но эта идея о том, что есть ещё что–то кроме бытия, — также бытие.
Да, но мне в этом нечего делать.
Это подразумевает, что есть кто–то, кто может что–то сделать. Это не то, о чём здесь говорится. Здесь никто не сидит. Всё, что есть, — это жизнь, которая происходит. И там нет ничего, что бы когда–либо что–то сделало или когда–либо что–то сделает. Делание — всего лишь видимость делания.
Так как же так получилось, что вы пришли к этому уровню понимания?
Я не пришёл. В этом и весь смысл. Я не пришёл. Никто никогда не приходил. Это не уровень понимания… это не–знание.
Но вы всё ещё ощущаете себя личностью в том, что вы решили прийти и провести встречу, и вот вы нам что–то объясняете, потому что нам что–то нужно? Или всё это просто происходит?
Это только то, что происходит. Здесь нет никакого личного переживания, и нет намерения или программы… кроме как во сне о «вас» как о ком–то, кто что–то хочет. Это желание никогда не будет здесь удовлетворено, так как нет никого, кто нуждается в помощи. Так что вы чего–то хотите, но вы этого не получите.
Так что, Вы не знаете заранее, что будет дальше?
Нет, и вы тоже не знаете. Вы только хотите верить, что вы можете знать, что произойдёт дальше, чтобы чувствовать, что вы контролируете ситуацию. Это сон под названием «я знаю». (смеётся)
Я думаю, что знаю.
Да, в этом всё и дело, мы думаем, что можем предвидеть события. Мы растём в мире, который отделён от нас, и нам от этого страшно, поэтому мы пытаемся его контролировать. И поэтому мы пытаемся жить в известном. Мы пытаемся предвидеть и находить ответы. Но, на самом деле, если мы пытаемся жить в этом известном мире, он становится немного скучным. Но странность заключается в том, что бытие непознаваемо. То, о чём мы здесь говорим, и что на самом деле происходит, абсолютно непознаваемо. Нет никого в этой комнате, кто бы знал, что произойдёт дальше. (тишина)
