Нет сомнений, что он отнёсся бы с большой долей скептицизма к биолокационным или мультилокационным возможностям, приписываемым некоторым святым, а в наши дни — Падре Пио. Надо признать, что относительно Падре Пио католическая церковь также придерживается весьма скептической точки зрения.
Даже у Эйнштейна, даже у Ньютона мы не находим такой смелости воображения, как у Босковича.
Примерно в то же самое время Гаусс открывает неевклидову геометрию, однако не осмеливается публиковать свои труды… Боскович же спокойно излагает истины будущего, как человек, не опасающийся ни людского мнения, ни громометаний церкви. И даже если он был суров по отношению к глупцам, его никогда не преследовали и не считали сумасшедшим.
Уже в то время довольно быстро стало ясно, что он знает всё, всё читал, всё изучил. С ним советуются по всем проблемам, в частности, о том, как помешать рекам размывать берега, как отремонтировать купол собора Св. Петра в Риме, или же открыть места для проведения археологических раскопок, или вылечить больных малярией.
Внешне он напоминает человека, чем-то похожего на Арамиса, придворного аббата, галантного и весьма скрытного относительно своих успехов у женщин. Иногда он — дипломат, выполняющий секретную миссию. А прежде всего — очень представительный учёный. 26 июня 1760 года он становится членом Королевского Общества и сочиняет в честь этого события восхитительную, как говорят, благодарственную поэму.
Даты его рождения и смерти могут с таким же успехом оказаться вымышленными. Акты гражданского состояния в то время не регистрировались. А если его документы и были представлены при поступлении в колледж Иезуитов, то там, как правило, не слишком внимательно их изучали. Что также бывало и в тех случаях, когда дело касалось внебрачных детей важных персон.
Свидетельство о смерти в те времена, как правило, также составлялось весьма неточно.
Г-жа Элизабет Хилл, являющаяся лучшим из биографов Босковича, пишет, что свидетельства о его рождении не обнаружено, а имеется лишь запись, сделанная в списках о крещении детей в Дубровнике.
Она также утверждает, что после его кончины была запрещена какая бы то ни было похоронная процессия и что его могила затеряна. Очевидно, не было и намёка на какое-либо вскрытие или же медицинскую экспертизу, сделанную когда-либо Босковичу.
Известно лишь то, что он похоронен в Милане и что умер 13 февраля 1787 г. в 11 часов утра.
После его смерти со всех сторон стали раздаваться хвалебные речи в его честь. Все отмечали его вспыльчивость, то раздражение, которое он проявлял, будучи вынужденным жить среди людей, коих почитал за глупцов. Астроном Лаланд, произнёсший речь во Французской Академии, сказал по поводу его скверного характера следующее:
«Это был единственный его недостаток, который окупался всеми другими качествами, в целом составляющими великого человека».
Памятник, установленный Босковичу в загребских садах, представляет собой статую, лицо которой застыло в созерцании некого видения, «видения космического века» — как говорит скульптор Иван Местрович. Его именем назван также один из кратеров на Луне.
Сохранился один экземпляр книги Босковича, посвящённой Лаланду. Подпись Р.Б. очень схожа с подписью Роджера Бэкона. Это было отмечено Рене Алло, я же не делаю из этого никаких выводов.
Как бы там ни было, такие знания и такая смелость научного воображения и непривычны, и неестественны.
Очень вероятно, что Боскович был мутантом. Возможно также, что ему было поручено распространять знания, полученные извне. В книге «Пришельцы в истории» я отнёс Босковича к числу этих распространителей знаний, прибывших из космоса.
Но сегодня я скорее склонен видеть в нём гостя из будущего. В этом случае он может распространять свои знания, не боясь каких-либо потрясений, поскольку, явившись из будущего, уже знает, что тем самым не изменит Историю.
Боскович бывает у Вольтера, Лаланда, Бенджамина Франклина, а также у необыкновенного барона де Гляйхена, духовного наставника нарождающегося франкмасонства, автора, в частности, такой любопытной фразы: «Склонность ко всему чудесному, свойственная от рождения всем людям, мой особый интерес ко всему невероятному, беспокойство по поводу моего привычного скепсиса, моё презрение к тому, что мы знаем, и моё уважение ко всему неведомому — вот те мотивы, которые вовлекли меня в путешествие по воображаемым пространствам».
В Лондоне Боскович посещает Невидимый Колледж и алхимиков и, по-видимому, поддерживает отношения и обменивается информацией с Кавендишем. Об этом я писал в «Пришельцах в Истории».
Затем он путешествует по Европе и по Азии, особенно внимательно изучая те места, в которых столетие спустя Шлиман обнаружит Трою.
Его жажда делиться своими знаниями была столь велика, что, когда в июне 1768 года он, выходя из своей кареты, сломал ногу, он продолжал читать лекции, лёжа в постели и принимая студентов в своей комнате. Ногу ему лечил один колдун из Брюсселя при помощи загадочной мази. Этот колдун, некто по имени Фогель, продолжал своё лечение на расстоянии, используя порошок симпатии, чем помог Босковичу избежать ампутации.
Он рассказывает о случае с ногой своему другу Ла Кондамину, который по возвращении информирует его о запрещении и изгнании калифорнийских иезуитов.[23]
В 1758 году Боскович открывает часть своих знаний в книге «Theoria phylosophiae naturalis», затем правит и заново издает её в 1763 году. Боскович пишет на латыни, а английский перевод появляется в 1922 году. Как это ни странно, французского перевода этой книги не существует.
Несомненно, в «Теории» содержится большое количество открытий, столь многочисленных, что здесь их невозможно перечислить. Вот их список, составленный Ланселотом Ло Уайтом, одним из наиболее выдающихся философов современного научного мира. Этот список является менее полным, чем тот, который был составлен мной, но он тем более интересен, что его автор, Ланселот Ло Уайт, весьма далёк от научной фантастики и чужд духу «Утра магов».
Он пишет: «В «Теории» есть превосходные места, где говорится о непрерывности, о геометрии, о проницаемости. О мирах, которые, не реагируя друг на друга и не взаимодействуя, проплывают одни через другие, о сверхплотных формах материи, об отживших мирах, о крайних точках, о внутренних структурах, о сложных молекулярных полях, о цепных реакциях, о вероятности, о том, что мир никогда не сможет вернуться в прежнее состояние, о важности пропорциональности, о гравитационной массе, об инертной массе».
А ведь большинство этих положений принадлежат самым передовым областям современной математической физики. Некоторые далеко её опережают, как, например, пересекающиеся миры, которые в научной фантастике называют, и совершенно неправильно, «параллельными мирами». (Действительно, параллели не пересекаются нигде, только лишь в бесконечности, в то время как научная фантастика рассказывает о взаимопересечениях, о точках соприкосновения и о контактах между этими мирами, которые, как пишет Уэллс, «находятся гораздо ближе к нам, чем наши собственные ноги, руки и наш собственный мир».)
Такие светила в области физики, как Юнг, Фарадей, Максвелл и Кельвин, считают Босковича великим предвестником. Менделеев, великий русский химик, которому мы обязаны Периодической таблицей элементов, сравнивал его с Коперником.
В течение некоторого времени его теории остаются в забвении, но сейчас происходит возрождение идей Босковича. Всё чаще стали цитировать следующее суждение Ницше: «Теория Босковича — это самый значительный в истории Земли триумф над чувствами».
Естественно, предпринимались поиски того источника, из которого черпал свои знания Боскович. Тщетно. Очевидно, он читал Лейбница и Ньютона, однако в трудах Ньютона, имевшего очень широкий взгляд на вещи, невозможно найти точных упоминаний о сосуществовании нашего мира с другими мирами, о путешествии во Времени или о мультилокации.
Похоже на то, что Боскович получил задание сообщать информацию. Ланселот Ло Уайт составил список великих людей, на которых Боскович оказал влияние. В Англии это: Пристли, Юнг, Дэви, Фарадей, Клерк, Максвелл, Кельвин, X.Дж. Томсон. Во Франции: Клэро, Лаланд, Лаплас, Гей-Люссак, Ампер, Коши, Сеги, Сен-Венан. В других странах: Фешнер, Вебер, Хельмоц, Герц, Лоренц. Глядя на этот список, можно сказать, что Босковичу это удалось.
Но откуда он черпал свою информацию? Если темпы развития науки останутся такими же, какими они были до сегодняшнего дня, можно считать, что «Теория» Босковича соответствует уровню развития науки XXIII века.[24]
Он говорит о «Времени, находящемся вне нашего времени», то есть состоящем из мгновений, не принадлежащих ни настоящему, ни прошлому, ни будущему. Уж не это ли Время вне Времени помогло ему перемещаться в нашем привычном Времени? Может быть, Боскович использовал его для того, чтобы явиться из будущего?
