к нему?
Синди Венгер не аутист, но действительно понимает животных на высокоинтуитивном уровне. Являясь специалистом международного уровня по коммуникации с животными, Синди поясняет суть процесса взаимодействия, доступного каждому из нас.
Я занимаюсь «коммуникацией» с животными всю свою жизнь, а профессионально — около десяти лет. Когда я была ребенком, «понимание» того, что животные пытаются сказать, происходило так естественно, что я не считала это чем-то необычным. Только впоследствии, успев утратить эту способность в процессе социализации, я вновь открыла для себя, что все живые существа способны общаться и общаются друг с другом.
Общение с животными — это процесс, посредством которого можно передавать впечатления, мысли, образы и ощущения существам других видов. Кто-то называет это разновидностью телепатии или процесса двусторонней передачи мыслей. В любом случае это поистине универсальный язык. Эта форма коммуникации похожа на ведение беседы о прошлом, настоящем или будущем.
На протяжении последних десяти лет мне довелось пообщаться с сотнями животных (а также их человеческих собратьев); это всегда очень информативно, волнующе и внушает благоговейный трепет. Я всегда поражаюсь тому, как животные проявляют качества, которые принято приписывать только людям: смелость, достоинство, благородство и отвагу можно обнаружить во всех тварях Божьих.
Например, в марте 2003 года мне позвонил один джентльмен по имени Шелдон, чтобы рассказать о своей 8-летней собаке породы английский спрингер-спаниель по кличке Стар. Я, видимо, была его последней надеждой: Стар ничего не ела, теряла в весе, была подавлена, а лечение, заключавшееся в обследовании рентгеном, ультразвуком и нерегулярном приеме антибиотиков, ей не помогало. Ветеринары не могли понять, что с ней не так; тревожное напряжение нарастало.
Когда я деликатно попыталась пообщаться со Стар, оказалось, что она совершенно несчастна и не очень-то разговорчива. Я передала ей, что ее хозяева очень обеспокоены и чувствуют себя беспомощными. Установив с ней физический контакт, я сразу почувствовала тошноту, колики, метеоризм и воспаление в кишечнике, следствием чего была хроническая диарея. Я не ветеринар, я не ставлю диагнозов и не прописываю лекарств, однако я сразу смогла почувствовать, что ощущала собака. Даже ее личные качества изменились из-за того, что она испытывала физически.
Я передала Шелдону то, что удалось выяснить у Стар, и он подтвердил, что она действительно сильно изменилась. Я также предложила ему сводить ее на еще одно обследование, отвести снова к тому же ветеринару и попросить проверить желудочно-кишечный тракт, чтобы выявить наличие воспалительного процесса. Поскольку я очень хорошо понимала, что чувствует Стар, я со всей уверенностью убеждала Шелдона сделать это для своей любимицы (я страдала таким же заболеванием).
По иронии судьбы, недавно я получила по подписке очередной экземпляр издания «Твоя собака», и там была статья о кишечных воспалениях у собак. Я передала эту информацию по факсу Шелдону, чтобы он мог почитать об этой болезни, а также о рекомендуемых методах лечения. Через неделю я получила благодарное письмо: Стар наконец-то поставили точный диагноз… «воспаление кишечника»!
Размышляя о работе Синди, я вспомнил один необычный случай из собственного опыта, когда я спасал заблудшего богомола. Как-то осенним днем я заметил богомола, который тщетно пытался взобраться вверх по виниловому покрытию на крыше моей террасы. Винил был слишком скользким для маленьких ножек богомола, и я нашел поблизости прутик, который и протянул богомолу. К моей радости, тот охотно воспользовался этой альтернативной поверхностью, и я спешно перенес его на заросший травой склон холма за своим задним двором. Когда я аккуратно опустил прутик, богомол величаво сошел с него, как будто ожидал, что этот перелет должен закончиться именно так. Застыв в восхищении, я вдруг услышал какой-то треск и хруст: богомол уже успел схватить проползавшего мимо жука и спокойно пожирал несчастное насекомое заживо. В душе я испытал некоторое отвращение от вида расколотого панциря его жертвы. Разделавшись с жуком, богомол повернулся и уставился на меня, и меня потрясла мгновенная мысль: «А ты хотел бы, чтобы я съел кого-нибудь уже мертвым?» Это был оперативный и адекватный ответ на мой мысленный вопрос, и хотя я не могу быть уверен, что он исходил от богомола, если подумать, действительно мало кто из животных питается падалью.
Самым знаменитым человеком всех времен, умевшим общаться с животными, и величайшим святым в мировой истории был монах, живший в XIII веке, Франциск Ассизский. Святой Франциск имел врожденную способность к общению с природой и созданиями, ее населяющими, проповедуя животным — птицам, рыбам и млекопитающим — на божественном языке, с почтением, сродни тому, какое проявляют к животным коренные американцы. Возможно, подобно святому Франциску, некоторые аутисты способны воспринимать ощущения и эмоции животных, общаясь с ними на альтернативном языке? Ответ можно найти в свидетельствах одаренности святого Франциска, адаптированных братом Уэйном Тиздейлом в книге «Сердце мистика»: «Все твари Божьи сразу тянулись к нему, потому что его самомнение никогда не препятствовало ходу общения… (Оно) зиждилось на его отношениях с Богом, его глубокой радости и глубоком понимании единства и взаимосвязанности всех живых существ, включая цветы, деревья, горы, ветры, воду, воздух и солнце». Сходство с ним можно обнаружить в следующих двух историях, типичных для моего собрания рассказов о взаимоотношениях животных и аутистов.
Паула из Пеории, штат Иллинойс — мать 10-летнего Шона. На протяжении нескольких лет она замечала определенную его притягательность для животных, и для книги «Аутизм и связь с Богом» она поделилась историей о диком олене, который на ее глазах вышел из рощицы и направился прямо к ее сыну. По моей просьбе она попыталась расспросить его об этом, чтобы выяснить некоторые подробности, особенно касающиеся любых посланий от животных, которые получает ее сын. Паулу потрясли ответы Шона.
К моему удивлению, он говорит, что они действительно разговаривают с ним. Я довольно долго пытала его на этот счет, чтобы убедиться, что он ничего не придумывает. Я сказала, что ему ничего не будет, даже если он все выдумал, а он ответил: «А что мне будет, если они действительно говорят со мной?» Он говорит, что не помнит всего, что было раньше, но что тот олень, про которого вы написали в своей книге, был напуган и хотел подойти ближе, чтобы Шон успокоил и поцеловал его. Он утверждает, что утки, которых он как-то кормил, хотели поиграть с ним, и что в другой раз олень подошел совсем близко, потому что был в опасности и хотел почувствовать защиту. Также должна рассказать вам, что накануне вечером мы навещали мою сестру — у нее появился щенок, и этот щенок ни с кем не хотел
