относит ветром от стаи. Меня бросает в дрожь от самой мысли об еще одной буре.
Август продолжал бормотать что-то невразумительное, понемногу впадая в пессимизм. Не желая допускать этого, Гомер прервал его на полуслове:
— Послушай, Август: все, что тебе нужно, — это удерживать в себе Сознание Стаи. Давай-ка будем оставаться в строю. Перелет уже почти окончен, и я жалею, что пристал к тебе с расспросами.
Тем временем Гомер ни на миг не прекращал всматриваться в горизонт и все больше убеждался, что то, что он видит, — это и в самом деле надвигающаяся со стороны океана буря. Окончательно в этом удостоверившись, он подумал, что неплохо было бы успеть к Чесапикскому заливу до того, как она их настигнет. Вообще, по мере того, как Гомер понемногу продвигался к острию клина, ему в голову приходили самые разные мысли. Так, ему было любопытно, кто окажется во главе стаи, если им все-таки придется сражаться с бурей. По его мнению, Великая Казарка и Фаворит вполне неплохо смотрелись бы в этой роли, так что он принялся изобретать способы подольше задержаться на месте вожака, чтобы, когда (и если) налетит буря, на острие клина оказался один из этих двоих.
Стая между тем продолжала свой путь и вместе с еще одиннадцатью соседними стаями понемногу образовывала общий клин. О, это было великолепное, величественное зрелище! До конца путешествия оставалась какая-нибудь сотня миль. Почувствовав, как длинное крыло мягко подхватило сменившегося Дедушку, Гомер обернулся и спросил:
— Это что, буря? Она в самом деле опасна? Неужели вот так, под конец перелета, нас застигнет буря? Может, это просто темные облака, а, Дедушка?
— Думай о Сознании Стаи, — невозмутимо ответил Дедушка. — Мы почти на месте. — Дедушка говорил медленно, растягивая слова, словно желая прочней утвердить сказанное. — Будь внимателен. Мы почти прибыли. Сейчас нельзя допускать, чтобы кто-либо из нас впал в неверие. Думай о Сознании Стаи, и все будет хорошо. Но будь готов и к шквалу.
На место вожака переместился теперь Билл; Гомер увидел, как того окружило сияние. Наблюдая за ним, Гомер в то же время отметил, что чуть снизу и сзади к ним приблизилась еще одна стая. Затем она сместилась вправо, располагаясь внутри клина, образованного стаей Гомера; стаи теперь как бы накладывались одна на другую. Гомер следил за этим маневром как завороженный. Ему не терпелось увидеть, что будет с Биллом, когда он выпадет с места ведущего. Вместе с тем он ни на миг не переставал думать о Сознании Стаи и следить за приближающейся бурей. Билл выпал из строя, и место вожака занял профессор Гусенштейн. Другая стая пристроилась вслед за ним.
Да, это действительно была буря, и она стремительно приближалась. Тучи становились все черней; ветер сделался порывистым. Учуяв в воздухе странный запах, Гомер понял, что на этот раз их ожидает нечто из ряда вон выходящее. Порывы ветра стали теперь еще сильней и раскачивали болотный тростник взад и вперед. Дождя пока что не было, но небо потемнело. Профессор Гусенштейн ушел с места вожака, и к общему клину присоединились три новых стаи. Строй объединял теперь пять стай, и возглавляла его Казарка Моника. Казалось, окружавшее ее сияние было ярче, чем у других; вообще, ей была свойственна некая особая прелесть, становившаяся очевидной всякий раз, когда она отрывалась от земли. Теперь, оказавшись во главе летящей навстречу буре стаи, Моника была живым воплощением изящества и силы. Тем временем Гомеру не давал покоя вопрос, каково же оно будет — вести стаю сквозь бурю, особенно те самые последние сорок миль над открытым океаном.
«Пожалуй, Великая Казарка лучше других подходит на роль вожака в это время», — думал Гомер, отчетливо представляя себе, как Великая Казарка ведет клин прямо в гущу бури. Он почти что физически ощущал на себе яростные удары ветра. Мысленным взором он видел, как остальные стаи присоединяются к возглавляемому Великой Казаркой клину. Строй пополнился шестой стаей, и позиция, которую занимал теперь Великая Казарка на длинном крыле, была ближе к острию, чем у Гомера.
Когда они вплотную приблизились к буре, клин возглавлял Эрнест. Ветер стал понемногу усиливаться, затем как будто утих, после чего налетел с еще большей силой. Буря крепчала — но вместе с ней крепче становилась и стая. Упорству ветра птицы противопоставляли собственное упорство.
Эрнест развернул большой фланг так, чтобы подхватить ушедшую с места вожака Монику. «Стая есть! Стая есть!» — донесся до Гомера крик Дедушки. Старый дикий гусь буквально вложил в него всю свою душу. «Вот это да, — подумал Гомер. — Какая собранность! Какое безупречное следование всем законам Сознания Стаи!» Вслед за этой мыслью Гомер затрубил и сам, зная, что к тому моменту, когда придет его очередь возглавить клин, ему нужно достичь полной сосредоточенности. Взглянув на Эрнеста, Гомер увидел, что тот светится. Сразу же вслед за этим Эрнест выпал из строя и место на острие заняла Бетти.
Бетти подобрала Эрнеста, и к строю присоединилась седьмая стая. Зрелище было внушительным — семь стай диких гусей летели вместе, образуя общий клин. Казалось, все небо было покрыто птицами. Еще пять стай приблизились, готовые присоединиться. Одна за другой птицы корректировали свой полет так, чтобы вместе со своими собратьями образовать стаю невиданной мощи и энергии. У Гомера не было сомнений, что Большое Крыло приведет их к цели, что благодаря приливу сил, который он ощущал с присоединением к клину каждой новой стаи, они сумеют справиться с любой бурей.
В сознании Гомера вспыхнул образ Фаворита, занимающего место вожака. Гомер увидел, как Фаворит становится Великой Казаркой, и сердце его переполнилось восторгом. Он был несказанно рад за товарища. Вслед за этим он увидел, что Бетти затрепыхалась, тормозя, и стала падать. Занявший ее место Вальтер засветился. Клин объединял теперь уже восемь — нет, девять стай; к нему присоединились две новых. Девять стай, летящие вместе, несли в себе огромную силу, но Гомер чувствовал, что ему легко, как никогда.
Он вспомнил Дедушкины уроки, где шла речь о том, как увеличение численности стаи на последних сорока милях приводит к росту ее энергии. Еще он вспомнил услышанные как-то слова Моники: «Когда летишь в одной из стай, занимающих место внутри клина, тебя охватывает мягкое, баюкающее чувство умиротворенности. Это так здорово — никаких тебе смен ведущего. Только птицы длинного крыла сменяются, как и прежде».
Именно так все и происходило — Гомер и его товарищи образовывали теперь внешнее длинное крыло объединенного клина и продолжали сменяться, так как одному из
