Однажды апрельским вечером Чарли с Розой-Энн вышли прогуляться вдоль прибрежной полосы в центре Манхэттена. Они заметили сгрудившуюся у ограждения группу людей, те указывали на что-то в воде. В водах под мостом Верразано-Нэрроуз был замечен десятиметровый горбатый кит, он плыл прочь от моря. Для кита это было плохо. Он рисковал столкнуться с катером или запутаться в сетях. Если не направить его в открытое море, ему не выжить.
Чарли с Розой-Энн присоединились к группе и смотрели, как Береговая Стража выстраивает вокруг кита периметр. Они пытались загородить его от кораблей, но из гавани выгнать его никак не получалось – это кит должен был сделать сам. Наблюдатели решили попробовать направить кита в море силой мысли. Все дружно и крепко сосредоточились и послали киту сообщение.
Довольно долго кит не поддавался. Затем вдруг пошел в правильном направлении, прочь от периметра в открытые воды к югу от Кони-Айленда. В один громадный, последний рывок кит выбрался из гавани и исчез под водой, на пути к безопасности.
А люди на берегу?
Они не кричали от радости. Все притихли. Они чувствовали, что только что стали частью волшебства.
– Мы молча стояли на берегу, – говорит Чарли, – и представляли себе кита, плывущего домой.
А потом была крохотная пчелка.
Чарли с Розой-Энн не спеша шли по деревянному настилу вдоль Джонс-Бич и тут заметили под ногами пчелу. Одна из шести малюсеньких лапок застряла между двумя планками набережной.
– Было видно, что пчела пытается выдернуть ногу и освободиться, – рассказывала Роза-Энн. – Не понимаю, как на нее еще никто не наступил.
Роза-Энн опустилась на четвереньки и осторожно раздвинула планки, чтобы пчелка освободилась.
– Но она не улетела, потому что слишком устала, – вспоминает Роза-Энн. – Я подсунула под нее салфетку, и мы отнесли ее в сад и положили возле цветов. Вскоре она уже жужжала над чашечками.
В ходе сеанса с Чарли и Розой-Энн я увидела образ круизного лайнера и голубя. Я понятия не имела, что это значит, но упомянула в процессе считывания. Позже я услышала историю о голубе и корабле.
Пара наслаждалась круизом по Европе, когда заметила на прогулочной палубе голубя. Они удивились, что он делает посреди Северного моря, и оставались с ним, пока он не улетел. Спустя два часа они вернулись к себе в каюту. Открыв дверь, они увидели голубя у себя на постели!
В их каюте имелся балкон; видимо, они оставили балконную дверь открытой. На лайнере была тысяча кают, но голубь каким-то образом отыскал ту, что занимали они.
Они раздобыли булочек с кунжутом, соскребли семечки и устроили голубю маленькую кормушку на балконе. Голубь съел семечки и нашел удобное место для отдыха. Он оставался у них на балконе, пока корабль не пришвартовался в следующем порту, в Амстердаме. Тогда он улетел.
Однако перед этим Чарли заметил на одной из лапок маленькое колечко. На колечке значилось несколько цифр, в которых ребята признали телефонный номер. Номер был голландский, и, добравшись до Амстердама, Чарли его набрал.
– Мы попали на человека, который соединил нас с владельцем голубя, – рассказывал Чарли. – Это был гоночный голубь, предполагалось, что он перелетит Северное море и сядет во Франции. Полагаю, ему понадобилась небольшая передышка, и так он оказался у нас на корабле. Владелец был очень рад получить от нас весточку о том, что с его голубем все в порядке.
Сеанс с Чарли и Розой-Энн оказался одним из самых насыщенных, какие мне только доводилось вести. В открытый проход хлынуло столько любви и столько посланий, что я едва поспевала. Несколько зверей проявились яснее остальных. Одним из таких был Тень, их первый общий пес. Но я также получила точную информацию о звере, который еще не ушел: одном из их любимых котов.
– В данный момент у вас есть кот, ему очень трудно ходить, – сказала я. – Он перенес удар и очень слаб. Но он еще не готов вас покинуть. Он хочет остаться. Поэтому вам следует подождать, потому что через две недели он сможет ходить. И я вижу линейку времени, протянувшуюся на семь месяцев, а это значит, что он пробудет с вами еще семь месяцев.
Чарли и Роза-Энн опешили. Их любимый кот Реджи действительно только что перенес удар. Он едва ковылял, и они были практически уверены, что его дни сочтены.
– Он не мог даже встать, – позже рассказывала мне Роза-Энн. – Нам приходилось даже в лоток его на руках носить. Честно говоря, мы подумывали, что его пора усыпить. – Но поскольку Та Сторона велела подождать две недели, они ждали. Через две недели Реджи как ни в чем не бывало вошел к ним в спальню. Подбежал к ним и свернулся рядышком. И пробыл с ними еще семь месяцев.
После ухода Реджи я снова вела сеанс с Чарли и Розой-Энн, и на сей раз он тоже проявился.
– Реджи говорит, ему просто не верится, что теперь он может спать вместе с вами на вашей кровати, – сказала я им. – Он не может поверить в свое счастье и ужасно этому рад.
Роза-Энн рассмеялась и подтвердила, что они никогда не позволяли Реджи спать с ними, ведь если пустить в постель одного кота, пришлось бы пустить и всех остальных.
С тех пор у меня было еще несколько сеансов с Чарли и Розой-Энн, и каждый раз меня захлестывала любовь и благодарность с Той Стороны. Все животные, спасенные и пригретые ими за последние тридцать лет: коты и собаки, воробьи и жабы, голуби и утки и даже крохотная пчела – проявлялись, неся волны любви и благодарности. Чарли и Роза-Энн посвятили свою жизнь любви и помощи слабым и раненым, и за это Та Сторона была переполнена признательности к ним.
Сеансы с Чарли и Розой-Энн научили меня очень многому. Они укрепили меня в понимании важности свободной воли. Выбор, который мы делаем, – особенно каждое проявление доброты – имеет огромные последствия. Наши действия имеют значение. Все, что сделали Чарли и Роза-Энн, имеет значение – значение для великой коллективной энергии всех наших душ. Потому что они воздали должное величайшему дару, которым мы обладаем, – бесконечной способности любить и исцелять даже мельчайшую из тварей.
Эти сеансы также были очень важны для меня тем, насколько глубоко Роза-Энн и Чарли верили, что все живые существа обладают сознанием. Они верили, что именно это сознание позволило пчеле понять их намерение, киту почувствовать энергию коллективной мысли людей на берегу, а водителям, несшимся по шоссе Нью-Джерси, обогнуть уток.
Это сознание переживает физический мир.
Сегодня Чарли и Роза-Энн (оба, разумеется, вегетарианцы) находят великое утешение в понимании, что их семья зверей продолжает разделять с ними могучую связь любви.
Сеансы с Чарли и Розой-Энн лишний раз доказали мне, что наши звери продолжают существовать на Той Стороне, что наша связь с ними неразрывна. Я также видела, что, пока наши любимцы здесь, им не хочется нас покидать. Я буду часто видеть множество дверей, открытых им для перехода, и видеть, как они выбирают самую последнюю. Кот Реджи продержался здесь семь месяцев.
Еще одна пара, для которой я проводила считывание, была уверена, что их двенадцатилетнюю чихуахуа Лалу, неминуемо придется усыплять, но во время сеанса я увидела несколько дверей, одну в том месяце и по одной в каждый из последующих шести. К их удивлению, Лала пробыла с ними еще шесть месяцев – время, которое позволило им отпраздновать их бесконечную любовь друг к другу.
Во время сеансов звери часто проявляются с важными сообщениями для оставшихся на земле. Эти сообщения могут быть связаны с чувством вины, испытываемым нами по поводу ухода зверя. Правильно ли мы сделали, что усыпили его? Все ли мы сделали, чтобы спасти его? Не причинили ли мы ему лишних страданий? Всякий, кто когда-либо любил животное, знает эти сомнения. Недавно я проводила сеанс для одной женщины, и проявились две собаки – крупный ретривер и мелкий терьер. Я видела, что ретривер только что ушел, и уловила, что женщина чувствует себя ужасно виноватой.
– Он говорит, что вы ни капли не виноваты в его уходе, – сказала я ей. – Вы все сделали правильно. Его время пришло. И вы были с ним, когда он перешел за грань, и он хочет поблагодарить вас за вашу нежность и любовь и за то, что были с ним. Пес посылает вам только любовь, любовь и еще раз любовь.
Женщина расплакалась. Она рассказала мне, что, когда ретривер заболел, перед ней встал трудный выбор – согласиться на операцию, которая вряд ли помогла бы, или усыпить. Она хотела сделать все, что в ее силах, чтобы помочь ему, но рискованная операция не казалась ей правильной, потому что болезнь зашла очень далеко. Она решила не тянуть и отпустить его.
Почти сразу же она испугалась, что сделала неверный выбор, что недостаточно постаралась для своего пса, и что в час его величайшей нужды предала его. Она думала, что никогда себе этого не простит.
Во время нашего с ней сеанса сообщение ее любимого пса было четким и ясным – «Со мной все в порядке». Я видела, что вместе с ретриветром с Той Стороны пришел питомец из ее детства – маленький терьер. Он был доволен и весел, и ничего у него не болело. Что важнее всего, он был благодарен ей за любовь.
