помогло мне пройти через исключительно жесткие ситуации, которые при менее благоприятном исходе вполне могли бы вылиться в серьезные психические расстройства. Такой подход диктовался жизненной необходимостью находиться в легком и спокойном расположении духа, иначе я не смог бы выдержать напор и чужеродность нового знания.
– Ты испугался и удрал потому, что чувствовал себя чертовски важным, – так дон Хуан объяснил мой уход. – Чувство собственной важности делает человека безнадежным: тяжелым, неуклюжим и пустым. Человек знания должен быть легким и текучим.
Во втором цикле дон Хуан сосредоточил основные усилия на том, чтобы научить меня «видеть». В его системе знания существовало семантическое различие между понятиями «видеть» и «смотреть». Тогда как второе обозначало обычный для всех нас способ восприятия, под первым понимался некий сложный процесс, позволявший человеку знания непосредственно воспринимать глубинную сущность явлений.
Чтобы привести свои полевые записи в удобочитаемый вид, я сократил диалоги и убрал все второстепенное. Надеюсь, что это не отразилось на степени соответствия моего изложения истинной сути учения дона Хуана. Моя редакция была направлена на то, чтобы, сохраняя естественность живой беседы и максимально отражая внутреннее психологическое содержание событий, средствами репортажа донести до читателя весь драматизм и напряженность процесса обучения. Каждая глава посвящена одному «уроку» дона Хуана. Как правило, он всегда заканчивал свои уроки на оборванной ноте; таким образом, драматический тон окончания каждой главы – отнюдь не мое литературное изобретение; это было свойственно манере дона Хуана вести обучение, – мнемонический прием, помогавший мне удержать ощущение драматичности и важности уроков.
Однако многое в этой книге останется неясным, если я предварительно не остановлюсь на некоторых важных моментах. Я имею в виду набор ключевых концепций. Их выбор, равно как и расстановка акцентов, определяются моим интересом к социальным наукам. Вполне возможно, что человек с иными целевыми установками в качестве ключевых выделил бы понятия, совершенно отличные от выбранных мною.
Во втором цикле дон Хуан приложил значительные усилия, чтобы убедить меня в невозможности научиться видеть без курения смеси. Поэтому мне приходилось делать это довольно часто.
– Только дым может дать тебе необходимую скорость, чтобы уловить отблеск того текучего мира, – говорил дон Хуан.
С помощью психотропной смеси он вводил меня в определенные состояния необычной реальности. Основной их характеристикой было то, что я мог бы назвать «несоответствием», так как воспринимаемое мной в этих состояниях не поддавалось никакой адекватной интерпретации в рамках нашего привычного описания мира. Другими словами, именно это несоответствие повлекло за собой разрушение целостности моего мировоззрения.
Дон Хуан использовал свойство «несоответствия» состояний необычной реальности для ознакомления меня с новыми «смысловыми блоками» или отдельными элементами той системы знания, которой он меня обучал. Я назвал их так, потому что это были базовые комплексы чувственных данных и их интерпретаций, на основе которых строились более сложные понятийные структуры. В качестве примера смыслового блока можно взять интерпретацию физиологического действия психотропной смеси. Она вызывает онемение и потерю двигательного контроля; в системе дона Хуана это объяснялось как действие дыма, – вернее, содержащейся в нем силы – союзника, – направленное на «устранение тела практикующего».
Смысловые блоки особым образом объединялись в группы, которые я назвал «чувственными интерпретациями». Очевидно, что в магии существует бесконечное количество вариантов чувственных интерпретаций, которым должен обучаться маг. Ему необходимо уметь на основе магических смысловых блоков адекватно интерпретировать все воспринимаемое. В своей повседневной жизни мы также сталкиваемся с бесконечным количеством чувственных интерпретаций, свойственных нашему описанию мира.
Простой пример: понятие «комната», используемое ежедневно и многократно. В силу многолетней практики нам не нужно каждый раз специально интерпретировать структуру, понимаемую под словом «комната». Мы привыкли воспринимать ее как нечто цельное и само собой разумеющееся. Но так или иначе комната остается чувственной интерпретацией, так как, упоминая о ней, мы каждый раз в каком-то виде осознаем все элементы, которые в сумме дают то, что называется в нашем понимании комнатой. Таким образом, чувственная интерпретация – это процесс, посредством которого практикующий осознает смысловые блоки, необходимые, чтобы выносить суждения, делать выводы и предсказания во всех ситуациях, связанных с его деятельностью.
Под практикующим я понимаю всякого, кто обладает адекватным знанием всех или почти всех смысловых блоков, входящих в его систему чувственной интерпретации. Дон Хуан был практикующим, то есть магом, знающим все шаги своей магической практики.
Как практикующий, он стремился сделать доступной для меня свою систему чувственных интерпретаций. В данном случае это было равносильно введению меня в новую социальную среду с присущими ей новыми способами интерпретации данных. Именно эти способы мне и предстояло освоить.
Я был здесь «чужим», то есть не умел составлять разумные и адекватные интерпретации из магических смысловых блоков.
Чтобы сделать свою систему понятной, дон Хуан как практикующий должен был сначала разрушить во мне определенную уверенность. Речь идет о свойственной подавляющему большинству людей уверенности в том, что наше основанное на «здравом смысле» описание мира окончательно и однозначно. Используя психотропные растения и точно рассчитанные для меня контакты с чуждой системой, он добился своего – я убедился, что мое описание мира не может быть окончательным, поскольку является лишь одной из множества возможных интерпретаций.
В течение тысячелетий то смутное и неопределенное явление, которое мы называем магией, было для американских индейцев серьезной и достоверной практикой, сравнимой по значению с нашей наукой. Вне всякого сомнения, нам понять ее сложно именно потому, что она основана на чуждых смысловых блоках.
Однажды дон Хуан сказал мне, что человеку знания свойственна предрасположенность. Я попросил объяснить.
– Я предрасположен к видению, – сказал он.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне нравится видеть, – пояснил он, – потому что видение позволяет человеку знания знать.
– И что же ты видишь?
– Всё.
– Но я тоже все вижу, а ведь я – не человек знания.
– Нет, ты не видишь.
– Мне кажется, что вижу.
– А я утверждаю, что нет.
– Что заставляет тебя так говорить?
– Ты только смотришь на поверхность вещей.
– То есть ты хочешь сказать, что человек знания видит насквозь все, на что он смотрит?
– Нет. Я не это имел в виду. Я говорю о том, что каждому человеку знания свойственна его собственная предрасположенность. Я – вижу и знаю, другие делают что-нибудь свое.
– Например?
– Возьмем, например, Сакатеку. Он – человек знания, и он предрасположен к танцу. Он танцует и знает.
– Насколько я понял, предрасположенность относится к чему-то, что человек знания делает, чтобы знать?
– Верно.
– Но как танец может помочь Сакатеке знать?
– Можно сказать, что Сакатека танцует со всем, что его окружает. И со всем, что у него есть.
– Он танцует так же, как я? Я хочу сказать – как вообще танцуют?
– Скажем так: он танцует так, как я вижу, а не так, как мог бы танцевать ты.
– Он видит так же, как ты?
– Да, но он еще и
