Мне тогда было восемь лет. Я помню, как мучился, силясь понять фокус, как снова и снова мысленно проигрывал все, что видел.
Увидеть бы еще раз.
Только один раз, и я бы понял секрет чуда.
Антонио набрал пригоршню лесной земли и внимательно, словно гадалка на чайный лист, стал смотреть на хвойные иглы. Грубый коричневый грунт сыпался сквозь пальцы.
— В этом мире существует два вида людей, мой друг. Одни люди сновидят, а другие снятся. — Он искоса посмотрел на меня. — В жизни каждого человека наступает время, когда он должен столкнуться со своим прошлым. Для тех, кто снится, у кого бывало лишь мимолетное знакомство с силой, эта встреча разыгрывается обычно на смертном одре, когда они торгуются с судьбой за несколько дополнительных дней жизни.
Он пошевелил рукой, просеивая землю, и снова, как завороженный, уставился на ладонь с остатками земли и хвои.
— Но для сновидящего, для сильного человека, этот момент наступает у огня, когда он сидит в одиночестве и вызывает призраки собственного прошлого, и они встают перед ним, как свидетели встают перед судом. Это Южный путь, с этой работы начинается Волшебный Круг.
— Вы же знаете, — продолжал он, — что мы конструируем наше настоящее из фрагментов и обломков прошлого, пытаясь избежать обстоятельств, которые причинили нам неприятности, но воссоздать те из них, которые доставили удовольствие. Мы — беспомощные пленники.
— Тот, кто не помнит прошлого, обречен пережить его снова, — сказал я.
— Или избежать его, — подчеркнул он. — Но я говорю не о памяти. Каждый может вспоминать прошлое, а вспоминая мы преобразуем его так, чтобы оно служило нашему настоящему и оправдывало его. Воспоминание есть сознательный акт и поэтому может быть приукрашено. Вспоминать не трудно.
Он сдул с ладони остатки хвои; под ней оказался обут ленный кусочек дерева величиной с желудь, остаток давнего костра campestino.
— Сильный человек сидит на скамье подсудимых один перед огнем. Он судит свое прошлое. Он выслушивает показания тех… призраков. И отпускает их одного за другим. Он освобождается от своего прошлого. Вы меня понимаете? — Он оторвался от уголька на ладони и посмотрел мне в глаза. — У сильного человека нет прошлого, Нет истории, которая могла бы заявить на него свои права. Он может оставить свою тень и научиться ходить по снегу, не оставляя следов.
Он снова посмотрел на ладонь и поднял бровь, словно лишь теперь увидел кусочек угля. Он улыбнулся, наклонил ладонь, так что уголек скатился ему на пальцы, и поднял его на уровень глаз.
— Как кстати. Очень хорошо, что я нашел его здесь.
23 марта.
Наша работа пошла всерьез. По расчетам Антонио, мы придем в Квиллабамбу завтра к полудню, оттуда поездом возвратимся в Куско, а далее в Агуаскульептес и на руины Мачу Пикчу, где я должен совершить свое «путешествие на Юг».
Последние два дня провел в испытаниях моего видения и тренировках терпения, а вечерами мы обсуждаем теорию прошлого.
Антонио отказался обсуждать мой опыт с Сан Педро, когда я среди ночи бежал с закрытыми глазами по лесу. Он раздражается, когда я пытаюсь объяснить это все психоактивным действием напитка. Это был ритуал, вызов силы посредством церемонии, — почему я должен всегда избавляться от своего опыта, дав ему простенькое объяснение? Произошло то, сказал он, что мой разум расправил крылья и полетел.
Почему, спросил он, я должен просыпаться на следующее утро и опять считать себя изгнанным из Рая, где я бегал среди Природы, раскованный, свободный?
Меня коснулась сила, сказал он.
Я считаю, что это был дикий и чудесный бег сквозь лес, и счастье, что я не упал и не расквасил себе лицо.
Позавчера ночью был дождь. Ливень. Мы нашли плохонькое укрытие под выступом скалы в лесу. Днем, когда наши вещи сушились на солнце, Антонио предложил мне посидеть на валуне среди пруда, разлившегося после дождя.
Я сидел там три часа, созерцая отражение своего лица, а также облака на небе, вверху и внизу.
Простое и замечательное явление: и облака на высоте тысяч футов, и мое лицо в трех фугах от поверхности воды отражаются от одной и той же плоскости. Антонио сказал, чтобы я сфокусировал зрение на отраженных облаках, и когда я сделал это, мое изображение распалось на два нечетких пятна. Хитрость в том, сказал он, чтобы, работая глазными мускулами, поймать в фокус оба лица, удерживая в то же время концентрацию на облаках.
Оказалось, что это не так просто. В тот момент, когда мне показалось, что я это сделал, я заметил, что облака вышли из фокуса. Снова и снова. Зато в результате я достиг состояния глубокого транса. Были моменты, когда я совершенно терял самоощущение. Антонио сказал мне также, чтобы я сконцентрировался на промежутке между моими двумя лицами, и были мгновения, как вспышки, когда, кажется, я видел. Это были другие лица. Мой отец, бабушка… Не знаю. Это происходило под конец, я был в таком медитативном состоянии, что совершенно утратил чувство времени и ситуации. Это был настолько необычный, глубокий транс, что Антонио пришлось трясти меня, чтобы привести в сознание. Позже он напомнил мне миф о Нарциссе, которого отвергла Эхо и который был так очарован своим отражением в лесном пруду, что превратился в цветок, растущий над водой.
Это упражнение придумано для тренировки глаз на контроль пространства между объектами. Антонио сказал мне, что Анита могла смотреть в точку, отстоящую на полдюйма от моего лица, одновременно удерживая в фокусе мое лицо, и таким образом видела мою ауру. Мои вращающиеся чакры. Мое энергетическое тело.
— Вы приучены фокусировать зрение на вещах, на объектах, — сказал он. — События шаманского мира происходят в пространстве между вещами.
Игры с сознанием. Игры с осознанием. Любопытное медитативное состояние можно вызвать, наблюдая за собой, наблюдающим себя.
Осознание осознания. Осознавать себя дышащим и быть дышащим. Это трудно сформулировать. Вот я сижу у вечернего костра и завожу диалог сам с собой:
— Я сижу здесь, я гляжу на огонь.
— Сидишь, глядишь на огонь.
— Я сижу, гляжу на огонь.
— Сидишь, глядишь на огонь.
— Я действительно сижу здесь, гляжу на огонь!
— Да. Все сидишь, глядишь на огонь.
И так далее, много раз, как мантры. Тот самый Я, который наносекунду тому назад ощущал меня, смотрящего на огонь моими глазами, действительно смотрит на огонь. Странная раздвоенность, наблюдение за течением собственной мысли. Раздвоение на себя, занятого действием, и себя, который осознает реальность первого себя и может описывать эту реальность по мере ее развития. Это почти возможность остановить мышление. Антонио называет это останавливанием времени.
Завтра я начинаю пост; это подготовка к работе на Южном пути, где я сброшу свое прошлое, как змея сбрасывает кожу.
Прошлое. Как личности, мы находимся в плену у своего прошлого. Травмы прошлого терзают нас страхами в настоящем. Радостные события питают наше настоящее и ограничивают будущее, поскольку мы стараемся воссоздать обстоятельства прошлых радостей.
Справедливо ли это для семьи? Для племени? Нации, расы, культуры? Для видов?
Антонио ответил бы, что это справедливо постольку, поскольку индивиды способны управлять своей судьбой. Освободиться от своего прошлого.
И он предлагает шаманскую модель, в которой человек восстает против своего прошлого.
Буквально.
Мы сели на поезд в Квиллабамбе и были в Куско уже к полудню. Мою мечту о свежих арбузах и соке папайи, вместе с таксистами, которые предлагали отвезти нас в город, Антонио отмел одним движением руки. Прямо со станции мы отправились пешком к Тамбо Мачай.
— Обычно это называют «купальней инков», — сказал Антонио. Мы поднимались на вершину холма. — Вообразите себе, — он присел па корточки и, поставив локти на колени, переплел пальцы рук перед собой, — Соединенные Штаты покорены другим народом, верования которого отличаются от ваших. Население уничтожено или полностью подчинено, города опустошены, Библиотека Конгресса полностью разрушена, никаких записей нигде не осталось. Тысячу лет спустя, ковыряясь среди камней, археолог откроет зеркальный пруд, который расположен сейчас перед памятником Вашингтону, и через несколько лет во всех путеводителях он будет именоваться «купальней американцев».
— А что же на самом деле представляет собой Тамбо Мачай? — спросил я.
— Источник cuzquena, лучшего пива в Перу. — Он расхохотался, вскочил на ноги и засунул руки глубоко в карманы брюк. — Храм Вод. Место внутреннего и внешнего очищения. Его источник — место слияния четырех подземных рек, стекающихся с четырех сторон. В четырех нишах верхнего яруса когда-то были установлены фигуры, представлявшие четыре apus, четыре крупнейшие горы со снежными вершинами вокруг Куско, четыре главных направления Волшебного Круга. Здесь начинается дорога инков к Мачу Пикчу.
