Официант принес нам еще пива; Дауд глянул на него с такой неприязнью, словно бедняга лично повинен в том, что почти тысячу лет назад его соотечественники нагородили кучу хвастливого вранья.
Абу Салих, рассказал мне Дауд, современник одного из величайших негусов Эфиопии — святого Лалибелы, и в эфиопском жизнеописании этого святого Ковчег не упоминается. Его житие было написано лет двести спустя, но и в многочисленных коптских хрониках, описывающих эфиопских епископов и митрополитов, нет ничего о Ковчеге. Невозможно представить, чтобы эфиопы, владея Ковчегом Завета или хотя бы думая, будто владеют, ни разу бы о нем не упомянули. В коптских источниках есть особое упоминание в 1322 году о церкви Девы Марии Сионской в Аксуме, но опять же ни слова о Ковчеге. Есть еще некий арабский текст шестнадцатого века, в котором критикуется история царицы Савской и Ковчега. Получается, все свидетельства о связи Ковчега с Эфиопией весьма расплывчаты и противоречивы.
Описание Ковчега, приводимое Абу Салихом, и, более того, описание его могущества особого отклика у меня не вызвали. Я считал, что настоящий Ковчег — грубо срубленный Моисеем ящик из дерева акации, а не сложное произведение мастера Веселеила. В любом случае описывающие Ковчег библейские тексты появились через сотни лет после его изготовления, когда Ковчег был уже в Храме.
Мне казалось очевидным, что описание Ковчега — с золотыми украшениями, херувимами — составлено гораздо позже, с целью придать Ковчегу дополнительное величие, соответствующее величию Храма и не уступающее обычным представлениям о богах на Ближнем Востоке. А в тексте Абу Салиха Ковчег — нечто совсем другое. Он не имеет почти ничего общего ни с изысканным изделием Веселеила, описанным в Исходе, ни с простым деревянным ящиком, который, согласно Второзаконию, изготовил Моисей.
Откинувшись на спинку стула, я вздохнул:
— Привозили его сюда или нет, но то, что описывает Абу Салих, напоминает украшенную крестами христианскую святыню. Вряд ли оно имеет отношение к настоящему Ковчегу. И пользуются им совсем иначе. На нем — прямо на крышке — проводят службу; а с библейским Ковчегом так никогда не обращались. Настоящий Ковчег, как известно, извергнул бы огонь, дым и страшный гром. К нему нельзя было прикасаться. Честно говоря, не вижу, какая польза нашему поиску от этого алтаря.
— Эфиопский алтарь — попросту искаженный вариант алтаря египетского, — заметил Дауд, презрительно сморщив нос. — С Ковчегом он не имеет ничего общего. И то, что описано у Абу Салиха, — тоже. Скорее всего священники таскали его прямо на плечах.
Он оживленно покрутил крестом и продолжал:
— Носили его не на шестах, у него и колец для переноски не было. И Престола Господня не было, и херувимов тоже. «Ковчег» по-эфиопски — «табот», это слово используется еще и для обозначения деревянных, каменных или мраморных досок, символизирующих Скрижали Завета, — такие можно встретить в любой эфиопской церкви или молельне фалаша; они происходят от более древних и важных в культурном отношении египетских коптских макта. То, что описано у Абу Салиха, — это манбара табот, род переносного алтаря, который до сих пор встречается в Эфиопии. Я такой видел в Аддис-Абебе, в Институте изучения Эфиопии. Речь именно о нем. Можно только гадать, был ли и вправду во времена Абу Салиха в Аксуме манбара табот.
Дауд открыл свою папку с копиями документов и показал более позднее описание табота, сделанное в начале шестнадцатого века Франсиско Альваресом, капелланом первого португальского посольства в Эфиопии.
— Он пишет, что церковь, где, как говорят, хранится Ковчег, «называется церковь Девы Марии Сионской… потому что табот ее привезен из Сиона. Говорят, что в этой стране есть обычай давать церкви имя по таботу, ибо на нем написано имя святого покровителя. Говорят также, что табот, который находится в той церкви, прислали туда апостолы с Сионской горы». Здесь нет никаких упоминаний о Ковчеге. Предмет, о котором говорится, несомненно, христианская святыня.
С пренебрежительным видом Дауд выдернул из папки следующий листок. На нем было изображение текста, написанного лет сто спустя иезуитом Мануэлем де Алмейдой.
— Он описывает небольшую шкатулку, отдаленно напоминающую Ковчег. А посмотри, что в ней нашли! — У Дауда зазвенел голос. — Там оказался идол — фигурка женщины с очень большой грудью. Большой грудью! Очень большой! — верещал он.
Дауд говорил без остановки. Он вынул из папки следующую страницу. В пожелтевшей ксерокопии говорилось о португальце по имени Балтазар Теллез, который в 1663 году довольно едко заметил, что эфиопы «добавили славы своей церкви в Аксуме или Акзуме, заявив, будто тамошний Ковчег или табот — тот самый Ковчег из Ветхого Завета, который стоял в Храме Соломона и который Господь чудесным образом перенес в Эфиопию. Желая придать важность своему Ковчегу, абиссинцы прячут его и держат взаперти и не показывают даже своим царям. Называют его Величие Сиона, или, как они произносят — Сеона, и по этой самой причине церковь, посвященная Деве Марии, где они держат столь драгоценную для них реликвию, называется церковь Девы Марии Сионской».
— Чушь, от начала до конца. Очевидно, по мнению Теллеза, они все выдумали. Попала к ним симпатичная шкатулочка, ну они и старались извлечь из нее все, что можно. В эту чушь до последнего времени никто и не верил. Тут полно всяких историй. Но все они христианские. Да еще перепутанные. Одному Богу ведомо, о чем там вообще речь. Великий шотландский исследователь Джеймс Брюс, который приезжал сюда в восемнадцатом веке, с явным негодованием отверг предположение, будто Ковчег находится здесь. Здесь, полагал он, мог храниться какой-нибудь священный камень, но даже и его должны были уничтожить в шестнадцатом веке мусульмане из войска Ахмеда Грагна. В любом случае дерево в Аксуме не сохраняется. Тут редко найдешь предмет, которому больше чем несколько веков. Но что еще хуже — кроме как у Абу Салиха, который и сам-то ничего не видел, о Ковчеге больше ни в каких действительно древних текстах не упоминается.
— Однако утверждение Хэнкока о том, что Ковчег находится в Аксуме, в часовне при церкви Святой Девы Марии Сионской, опровергнуть нелегко, — сказал я. — Тем более его никто никогда не видел, кроме хранителей-священников.
— Я как раз там и побывал, пока ты еще сидел в Лондоне.
— Где «там»?
— Ходил посмотреть церковь Святой Девы Марии Сионской. Рувим настаивал, чтобы я туда сходил и проверил истинность рассказа Хэнкока. И я пошел, одевшись, как одеваются коптские священники в Египте. Поговорил со священниками на их родном языке. Им очень понравился мой ахмарский и еще больше — геэз. Жаль только, что показать мне Ковчег эти темные люди так и не захотели. Бред какой-то… нет, просто позорище! — не показать настоящему копту, настоящему египетскому копту, коптскому священнику — разрази их гром! — священный коптский предмет.
— Извини, пожалуйста, но какой же ты настоящий коптский священник? Ты полицейский лизоблюд, который к тому же якшается с подозрительными вдовами.
— Кто ж спорит, эфенди? — ответил Дауд с самой очаровательной улыбкой. — Только они-то этого не знают. Они просто боятся, что Ковчег похитят евреи. Они думают, что Израиль хочет восстановить Храм и поместить там Ковчег. В соседней Эритрее полно израильтян и агентов Моссада, занимающихся всякими происками против Эфиопии; священники уверены, что они намерены похитить Ковчег из Аксума. Для пресечения даже выставили полицейский патруль. Я спросил — вправду ли у них есть подлинный Ковчег, и они ответили — есть. Тогда я спросил, почему о нем не упоминается в коптских документах.
На это они ответить не смогли. Потом я спросил, такой ли у них Ковчег, как можно увидеть в любой эфиопской церкви, и они сказали: «Да, точно такой же, но подлинный. Это единственное отличие».
Дауд почесал голову и состроил комическую недоверчивую мину.
— Уж я-то знаю, — продолжал он, — что в аксумском климате ничто, сделанное из дерева, сохраниться со времен Моисея просто не могло. Здесь не Египет. Может, мы так никогда его и не найдем, но в одном я точно уверен — в Аксуме его и не было. К тому же я знаю, что твой уважаемый коллега по Институту изучения Востока и Африки профессор Эдвард Уллендорф, по всеобщему признанию лучший в мире эфиополог, в 1941 году побывал внутри часовни при церкви Святой Девы Марии Сионской и видел их знаменитый Ковчег. Это пустой ящик не слишком большой древности. Все — фальшивка. Чушь.
Я кивнул. Мне доводилось слышать подобные высказывания Уллендорфа в профессорской университета.
— Если Ковчега тут никогда не было, то откуда такое множество легенд? — спросил я.
— Именно. И я так подумал. Потому и предложил вам сюда приехать — как знать, вдруг его здесь держали. Или провозили сюда. А теперь, что бы там ни говорили, изучив столько документов, я знаю: предположение о том, что Ковчег Завета находится в Аксуме, не подтверждается ни одним серьезным источником. Здесь я побывал, все посмотрел. Нужно искать в других местах.
