и откровенным хламом, я размышлял о том, почему меня тянуло сюда. Дважды, когда я либо думал, либо вслух произносил: «О’кей, покажите мне, что я должен увидеть», я заворачивал за угол и видел изображение Христа: в первый раз это была картинка в старинной рамке, на которой Он был изображен при жизни, окруженный детьми; во второй раз — плакетка с изображением распятия. Я истолковал эти совпадения как простые и утешительные «отзывы» на свои мысли.
Я обошел каждый дюйм в этом магазине и уже расплачивался на кассе за одну старую книгу, но ничего потрясающего так и не произошло. Я-то думал, что должен был наткнуться там на какой-нибудь артефакт, мистическим образом связанный с моей жизнью, или столкнуться с каким-нибудь знакомым, но ничего подобного.
Когда я уже выходил из магазина, мне навстречу вошла пожилая пара с сыном, мужчиной с синдромом Дауна. Когда мы поравнялись, мужчина остановился, посмотрел на меня и поздоровался со мной, на что я широко улыбнулся и ответил: «Доброе утро». Подняв взгляд, я заметил на стене за его спиной плакат, напоминающий о том, что мы должны помнить о Христе в Рождество, напомнивший мне также о том, что нужно замечать и ценить такие вот короткие, безмятежные моменты и не пытаться все время искать чего-то более впечатляющего, чем сама жизнь. В тот момент именно простое приветствие, которым мы обменялись с тем человеком, требовалось от жизни каждому из нас.
Глава 8. Пути к духовному благополучию
Самое прекрасное и глубокое в мире чувство — это ощущение тайны, что стоит у истоков подлинного искусства и настоящей науки.
Альберт Эйнштейн
Как адвокат и консультант, я регулярно получаю послания от слишком большого числа взрослых и подростков с расстройствами спектра аутизма, которые находятся в тяжелой депрессии или подвержены суицидальным настроениям. Например, один молодой человек поместил на своей странице в MySpace серию снимков надрезов, которые он сделал на собственной коже. Часто эти люди чувствуют себя покинутыми и преданными не только жестоким обществом, но и покинутыми и преданными Богом. Если бы была возможна «эпидемия аутизма», то основным фактором риска было бы именно это: отсутствие надежды на любовь и признание.
Найти свое духовное пристанище, свою веру — это индивидуальная и уникальная задача каждого человека. Некоторые из нас находят его сравнительно рано, благодаря вере в Высшую Силу, которой наделены с рождения. Мы можем обратиться в вере в трудные времена и снискать утешение в неизменности божественной любви к нам. Других учат практике веры, хотя кто-то совершает традиционные ритуалы механически, без эмоциональной или духовной вовлеченности — просто делая то, что полагается. И подобно тем людям, которые пишут мне в отчаянии, некоторые из нас, к сожалению, вообще утрачивают веру. Должен признать, что не так давно я сам находился в этой «группе риска».
Не то чтобы меня воспитали неверующим. Когда я был маленьким, я был крайне эмоционально чувствительным и постоянно грустил и плакал: это бывало вызвано чем-то, что я видел и находил мрачным или грустным, либо какой-нибудь грустной музыкой или стихами — многие аутисты испытывали подобное. Однако в какой-то момент я стал совершенно неприступным и недоброжелательным; я связываю это с тем, что, подрастая, постоянно терпел презрительные насмешки. Наверное, я ожидал, что меня спасут или уберегут от этого — разве не это Творец, в которого меня учили свято верить, должен был сделать для незаслуженно обижаемого человека?
Многим из нас знакомо чувство вопиющей несправедливости, возникающее от унижений, которым нас подвергают из-за того, что мы не похожи на других. Мне оно тоже знакомо. Маленьким мальчиком я очень любил «Волшебника страны Оз» и мог контактировать с другими детьми, только если мы занимались чем-то, связанным с Оз, в противном случае я чувствовал себя как рыба на песке. Страсть к чему-то вроде этой сказки считается вполне социально приемлемой для любого ребенка; проблема была в том, что я никак не мог «перерасти» ее. И мне пришлось узнать, как нелегко смыть с себя клеймо позора — не только за то, что я был тихим, необщительным и мне недоставало физической ловкости. Когда моя страсть (не навязчивая идея или невроз) перестала быть популярной, я заплатил за верность ей жестокими словесными оскорблениями, регулярными избиениями и ежедневными издевательствами в виде публичного осмеяния перед учителями, другими учениками, работниками кафетерия и водителями автобусов. И я, конечно, был не тем человеком, который может просто пожать плечами и быть выше этого. Вдобавок к тяжелой депрессии, непрерывно прокручивавшиеся у мне в голове воспоминания об определенных болезненных моментах привели (как я теперь знаю) к посттравматическому стрессовому расстройству.
Я жил в безнадежной пустоте, и некому было пожаловаться, кроме самого себя. Однако, вместо того чтобы искать утешения и черпать силы в вере в своего Создателя, я выбрал нанести ответный удар миру, закрывшись от него; я стал развивать свою темную сторону, отпускал едкие, саркастические замечания в адрес других, возможно для того, чтобы отвлечь внимание от самого себя. Я еще глубже залез в свою раковину. Представьте, что вы выросли через улицу от оживленной игровой площадки, на которой можно было играть целый день, что и делали все соседские ребятишки. Я был самым старшим из четырех братьев, и другие дети даже не знали, что у моих младших братьев есть старший, потому что меня никто никогда не видел и не слышал. Я был во всех отношениях невидимым, несуществующим.
Когда мы сталкиваемся с какими-то тяжелыми обстоятельствами, есть два пути, лежащих перед нами. Под первым подразумевается путь наименьшего сопротивления, который позволяет утопать в жалости к себе и чувствовать себя «жертвой», чье плохое поведение и обращение с другими людьми абсолютно оправдано — в конце концов, мы же просто отражаем то, что нам показывают, верно?
Второй путь можно увидеть не сразу — это зависит от твердости личной веры, но это единственно верный путь. Это путь, который призывает нас не поддаваться обстоятельствам, а подняться над ними, проявив благородство и смирение. Это путь, который побуждает смотреть правде в глаза, раскрывая истинный смысл событий своей жизни — какими бы неприглядными они ни были, мы сами призываем их в свою жизнь, и они только наши. Мы можем обращаться к своему прошлому, чтобы суметь в полной мере оказать помощь другим, укрепив их веру, заранее предупредить о чем-то, основываясь на личном опыте. Это тайный смысл нашей жизни: увековечивать правду о самих себе добрыми делами и милосердным служением другим
