Так думал змеелов, мерно шагая по сыпучему песку и не обращая внимания на болтовню шута. И еще он думал о том, что лучшие собеседники — это пески, скалы, небо и звезды… Можно, конечно, говорить и с самим собой, подумал змеелов, стоящих ответов, правда, не дождешься, но это намного лучше, чем разговаривать с людьми. Вот разве что старик. Да и то с ним мы понимаем друг друга без слов…
Солнце уже поднялось высоко, и пустыня дышала огнем. Змеелов заметил, что его спутник устал. Он обливался потом, дышал тяжело, и было видно, с каким трудом дается ему каждый шаг. Но змеелов не собирался останавливаться. Если этот бродяга так устал, пускай отдыхает один, подумал он. Нечего было вязаться за мной. Сам он лишь надвинул капюшон поглубже на глаза.
Прошел еще час. Солнце достигло зенита. Жара стала невыносимой. Шут несколько раз присаживался прямо на раскаленный песок, но тут же вскакивал и догонял змеелова. Он не хотел оставаться один.
— Ты так и будешь идти весь день без отдыха? — не выдержал он наконец.
Змеелов промолчал.
— Ты что, не слышишь? Я говорю, ты не хочешь немного отдохнуть?
— Нет, — бросил на ходу змеелов.
— Почему? Ты что, из железа? Давай посидим хоть немного!
— Сиди.
— А ты?
— Я не устал.
— Ты бросишь меня одного?
— Ты же бродяжничал без меня раньше? Вот и продолжай.
— Один я по пустыне не ходил… Только с караванами или проводниками. В одиночку мне отсюда не выбраться.. Не бросай меня.
— Мне нужно спешить Если не успеваешь за мной — иди своей дорогой. Ты уже не маленький.
— Но я погибну, если останусь один… Я видел, как пустыня убивает людей… Дай мне воды…
— Пей свое вино… Легкое, как крик улетающих птиц на рассвете, и сладкое, как дыхание девушки, — усмехнулся змеелов.
— Я выпил его ночью. Мне было скучно сидеть одному у костра… Да остановись ты хоть на минуту! — почти крикнул шут, рухнув на колени.
Змеелов остановился и посмотрел на сидящего без сил попутчика. Потом достал флягу и сделал несколько глотков. Шут молчал, но в его взгляде была такая мольба, что змеелов не выдержал и протянул ему флягу.
— Много не пей… До колодца еще далеко. Не делай большие глотки, — сказал он.
— Сколько идти до твоего города? — спросил шут, возвращая флягу хозяину.
— Пять дней пути… Если, конечно, не останавливаться на каждом шагу.
— Пять дней! — воскликнул шут, обхватив голову руками.
— По меркам пустыни, это совсем рядом. Но тебя ведь никто не заставляет идти со мной в этот город. Возвращайся туда, откуда пришел.
— Не могу.
— Почему?
— Неважно… просто не могу. Лучше я умру, пытаясь попасть в твой город.
— Он не мой.
— Это все равно. Раз ты туда идешь, значит, он твой.
Они замолчали. Шут растянулся на песке и прикрыл лицо краем рваного плаща. Змеелов стоял над ним, глядя на него.
Что ты стоишь тут? — спросил он себя. У тебя есть дело. Ему ты ничего не должен. Так почему не двигаешься с места? В конце концов, это его головная боль — как не умереть в пустыне. Да и не умрет он. Пойдет по твоим следам и к вечеру выйдет к колодцу. Может, по пути встретит караван. Правда, в этих местах они бывают редко, но ведь бывают… Так что у него много шансов уцелеть. Ну а если даже и не уцелеет? Что тебе с этого? Роль спасителя тебе не очень подходит. Твое дело ловить змей, а не спасать бродяг. Так что не теряй время. Иди. Иди и выбрось все из головы. У каждого своя дорога. Он свою выбрал. Ты тоже. Они сошлись в одной точке. Теперь должны разбежаться в разные стороны. Это свойство всех дорог. Они всегда расходятся.
— Ты хочешь меня бросить здесь? — спросил вдруг шут, глядя прямо в глаза змеелову.
Змеелов пожал плечами и опустился рядом на песок.
— Если тебе очень нужно спешить — иди. Я как-нибудь справлюсь, — сказал шут. — Это была моя ошибка. Я зря ушел от каравана. И совсем уж зря решил идти с тобой. Ошибки нужно исправлять. Самому. Так что иди. Извини, что задержал тебя…
Он опустил голову и замолчал. Молчал и змеелов. Мимо них юркнула маленькая ящерица, оставляя на песке тонкую, едва различимую ниточку следов. Издалека донесся клекот грифа. Уныло завывал ветер. Было пустынно голубое небо: ни облака, ни птицы. Царил мертвый, торжественный и жуткий покой. Зной давил, пригибал к земле.
— Вставай, — сказал змеелов, хлопнув по плечу спутника, — вставай и дай мне свой мешок. Нам нельзя больше сидеть здесь. Мы должны добраться до колодца засветло. Там есть где спрятаться. Ближе к вечеру начнется песчаная буря. Я помогу тебе идти…
* * *
Они сидели внутри искусственной пещеры. Кто-то давно сложил из камней, черных и полопавшихся от жары, некое подобие грота. Он был со всех сторон укрыт высокими барханами. Рядом был колодец, так же прикрытый камнями.
Снаружи завывал ветер, гоняя тучи песка. Песок был повсюду. Он закрывал небо, проникал в мельчайшие щели, скрипел на зубах, обжигал кожу. Казалось, весь мир теперь состоит из песка — мелкого, острого и твердого.
— Долго это будет продолжаться? — спросил шут.
— Не знаю. Таких вещей предсказать нельзя. Может, стихнет через несколько минут, а может, будет бушевать несколько дней.
— Если бы ты меня там оставил, я бы погиб.
— Скорее всего.
— Почему ты меня не бросил? Ты ведь хотел это сделать. Это было видно по твоим глазам. Отчего ты передумал?
Змеелов долго молчал, прежде чем ответить
— Считай, что я вернул долг, — ответил он наконец.
— Ты мне ничего не должен.
— Тебе — нет. Но бывают другие долги. Никому конкретному. Долг перед собой. Перед судьбой. Перед пустыней.
— Я не понимаю.
— Это долго объяснять.
— У нас много времени. Все равно мы никуда не можем идти, пока буря не стихла.
— Должно быть, любопытство доставило тебе не меньше неприятностей, чем твой болтливый язык и жены, — усмехнулся змеелов.
— Ты прав. Но мое любопытство и пользы принесло немало. Это палка о двух концах. Расскажи мне.
— Хорошо.
* * *
Мальчик покинул дом в первый день лета. Он вышел за ворота, едва засветлел горизонт. У него был небольшой узелок, в который он уложил испеченную вчера лепешку, горсть сушеного инжира и бутыль с водой. За поясом торчал нож, украденный у дяди.
Он не знал, куда направляется. Ему просто хотелось уйти как можно дальше от дома. Уйти и забыть те десять лет, которые он провел там. Уже смерть в пустыне казалась ему избавлением и была почти желанна. Он был уверен, что нет ничего хуже людей в этом мире. Нет и быть не может.
Мальчик шел быстро. Он неплохо знал пустыню. Беспощадность, коварство и опасности, которые она в себе таит. Но он знал и то, что чаще всего человека убивает не пустыня, а он сам. И еще он знал, что не повернет назад. Чего бы это ему ни стоило. Он будет идти вперед, пока есть силы. А потом… Что будет потом, мальчик не знал. Он не заглядывал так далеко вперед. Зачем придумывать себе цель, когда не знаешь, будешь ли жить завтра. Он просто брел в никуда, без надежды и без цели. Каждый новый шаг был его надеждой и целью…
В самое жаркое время дня он вырывал себе яму и отлеживался в ней, как это делали почти все звери пустыни. Когда опускалась ночная прохлада, он выбирался из своего убежища и шел дальше, ориентируясь по звездам. Ему был неведом страх. Уже когда закончилась вода, он не впал в уныние. Одна мысль придавала ему сил: больше никто не будет бить и унижать его, больше не нужно постоянно ожидать грубого окрика и жестокого наказания за малейшую провинность. Он свободен. Но долгой ли будет его свобода?.
Без воды в пустыне человек может выдержать самое большее три дня. И то, если повезет и он не потеряет сознание днем, на открытом солнце. Сколько нужно, чтобы умереть десятилетнему мальчику?
Но он продержался почти четыре дня. Последние два дня он старался не двигаться. Он понял, что не сможет найти колодец или оазис. Поэтому просто лежал в вырытой яме и ждал, когда придет смерть.
Он ни на мгновение не пожалел, что ушел из дома в пустыню. Не усомнился в правильности своего выбора. Он просто лежал и смотрел, как угасает очередной день, и думал о том, что вскоре так же угаснет и он сам. Тихо, незаметно и навсегда.
На исходе четвертого дня он потерял сознание.
* * *
— А дальше? — сказал шут. — Что дальше? Он пришел в себя?
Змеелов выглянул наружу. Буря не думала стихать. Он вытряхнул песок из волос, сплюнул и нырнул обратно в пещеру.
— Ну так что? — сказал шут. — Он пришел в себя, этот мальчик?
— Да, — ответил змеелов. — Он пришел в себя, когда ощутил, как в рот ему льется вода. Он стал глотать ее, не открывая глаз. Ничто не имело значения… Только вода. Тот, кто не умирал от жажды, никогда не поймет, что это такое — вода на губах, когда ты на волосок от гибели…
— И кто же это был?
— Человек. Не молодой… Но и не старый. Его возраст выдавали глаза… Они были такими, словно…
