«Получив отрицательный ответ, он спросил: обедал ли я, и предложил сходить в ближайшую таверну, сказав, что после обеда поведет меня на купол Св. Павла; время, прибавил он, превосходно и я на столько знаю место, что укажу вам все достопримечательные предметы. Вежливость этого старика побудила меня принять его приглашение, и мы отправились в таверну, находившуюся в мрачной улице, имя которой я теперь не помню.
«После обеда, мы взошли на купол Св. Павла. Мы уже несколько минут наслаждались превосходным видом, когда старик вынул из кармана инструмент, похожий на компас; на этом инструменте были начертаны любопытные фигуры. Старик прошептал несколько невнятных слов и положил инструмент на купол.
«Я задрожал; испуг мой усилился от его предложения показать мне, если желаю, друга и что он делает в эту минуту… Мой отец давно уже был болен, я не навещал его в течение нескольких недель; желание увидеть его взяло перевес над боязнью. Едва я пожелал этого, как увидел отца в зеркале; он сидел в кресле. Так как я несколько сомневался в могуществе старика, то меня охватил страх, и, чувствуя себя дурно, я умолял его сойти в ту же минуту. Он согласился и, расставаясь со мной, сказал: помните, что вы невольник человека с зеркалом. Я возвратился вечером домой, беспокойный, печальный, полный мыслей о незнакомце. В последние три месяца я постоянно чувствую его власть надо мной».
Доктор Арнольд спросил больного, как человек с зеркалом оказывает на него свое влияние? Взглянув подозрительно на доктора, он взял его за руку, повел в дальние комнаты и наконец в сад, и вскричал: «Бесполезно, ничто не может скрыть нас от его взоров, ибо все места открыты для него; он видит и слышит нас теперь».
Я просил его, продолжает доктор Арнольд, показать мне таинственное лицо, которое видит и слышит нас; он с волнением отвечал мне: «Разве я не сказал вам, что он живет на куполе и сходит только для того, чтобы прогуляться по кладбищу и пообедать в таверне?»
«Этот некромант, – я не могу иначе назвать его, – совершает свое волшебство посредством иероглифов на стенах и домах. Эти иероглифы суть знаки и символы, которые вы, в своем неведении их истинного значения, читаете так: вакса Дея и Мартина, вакса Уаррена. (Очевидно объявления). Это огромная ошибка. Эти знаки препятствуют его пленникам бежать. Как я страдал, стараясь избавиться от его влияния! Однажды, я ходил трое суток, пока не упал в изнеможении около стены, где и заснул. Пробудившись, я опять увидел роковые буквы и понял, что вполне нахожусь под влиянием старика». (A Treatise of insanity and other disorders affecting the mind, by James Cowles Prichard, p. 455, London, 1835).
Едва ли найдется более последовательная галлюцинация, чем эта. Нет сомнения, что в средние века этого несчастного сочли бы одержимым. Я уверен, что даже теперь, рассказанная история показалась бы многим легковерным действительно случившимся событием. Весьма вероятно, что упомянутый дворянин всходил на купол собора Св. Павла, но начинавшееся помрачение рассудка вызвало странные воспоминания, сгруппировала их странным образом и представила мозгу, который принял их за действительность.
Говорят, что их трудно изучить, ибо они соединяются с невралгией и другими болезнями; не подлежит сомнению, что есть такие люди, которые, прекрасно сознавая свои ощущения, уверяют, что их щиплют, бьют. Вместе с Фовиллем, Мишоном и Сегеном, мы осматривали молодого человека, который уверял, что магнетизеры ежеминутно направляют ему магнетизм на грудь, спину, ноги, и что он хорошо чувствует действие этого магнетизма. Он не страдал никакой нервной болезнью.
Кальмель говорить об одном ветеране, который каждую ночь чувствовал, что будто бы его кладут в гроб и подземным ходом относят на руках из Шарантона в Венсен, где его отпевают. Те же невидимые особы относят его назад и кладут на постель.
Мы лечили одного англичанина, которому казалось, что его похищают по ночам и относят в далекие страны, в Каир, Лондон; он жаловался, что при этом с ним обращаются весьма дурно. По его словам, ему сжимали руки, шею, наносили раны. Эта идея делала его очень несчастным.—Д., 60 лет, очень часто показывает мне воображаемые знаки ударов, нанесенных ей ночью лицами, желавшими изнасиловать ее; этим однако ж не ограничиваются их злодеяния. Упомянутые злодеи всегда молодые люди.
Чувство полета весьма обыкновенно в галлюцинациях. Не редко нам снится, что мы летим с быстротою стрелы. Этот факт мы заметили также в грезах одного из наших друзей, которого нередко находили с пристальным взором и который в первые минуты говорил нам: я лечу, не останавливайте меня. Придя в себя, он рассказывал нам испытанные им ощущения; ему казалось тогда, что он действительно летит.
Говоря об этом факте, г-жа Арним, друг Гете, сказала: я была уверена, что летаю и парю. Достаточно было легкого прыжка, чтобы я была уже в воздухе. Молча и с наслаждением я парила в 2 или в 3 футах от земли; я опускалась и вновь поднималась, летала то в ту, то в другую сторону и опять возвращалась… Чрез несколько дней, я заболела лихорадкой, легла в постель и заснула… Уже две недели как я лежала. (Correspond, de Goethe et de Bettina, t. J, p. 68).
Они никогда почти не бывают отдельно, но соединяются с галлюцинациями слуха, зрения, осязания, и менее часты, нежели другие.
Подверженные этим галлюцинациям жалуются на зловонные испарения, или же им кажется, что они вдыхают самое тонкое благовоние, а между тем около них нет никакого пахучего вещества. Одна дама уверяет, что под ее жилищем есть подземелье, в котором умерщвляют множество мужчин и женщин; ежедневно она чувствует отвратительный запах, происходящий от гниения упомянутых трупов.
– У нас лечилась одна дама, которая, вследствие попытки самоубийства, чувствовала везде запах угля, она закрывала нос, нюхала уксус, но упомянутый запах преследовал ее. – Эскироль приводит подобный же факт.
Они встречаются чаще предыдущих. Подверженные им уверяют, что они вкусно пообедали, хвалят блюда, вина, а между тем они ничего не ели и не пили. Одна дама, отличающаяся умом, проводить целые дни в наслаждении воображаемыми блюдами. Иногда ощущения тягостны. Один утверждает, что жует сырое мясо, мышьяк, землю; другой, будто бы ест серу.
Весьма редко случается, чтобы галлюцинации не осложнялись одной из главных форм помрачения рассудка, и можно сказать, что с этой точки зрения они имеют много сходного с чистой мономанией[44]. Действительно, наблюдение подтверждает, что почти всегда при этом бывает известная степень расстройства умственных способностей, склонностей, и проч. Примером могут служить три факта, рассказанные Эскиролем[45]. (Des maladies mentales).
Конечно, опыт доказал, что галлюцинации могут случаться и у людей, рассудок которых никогда не помрачался; но галлюцинации составляют один из элементов бреда, который замечается в помешательстве, известных нервных болезнях, многих воспалениях и тяжких лихорадках.
Галлюцинации всех органов чувств встречаются гораздо чаще, нежели можно было бы предположить; нередко они соединяются с обманом чувств осязания, вкуса, обоняния и общей чувствительности. Фовилль считаешь их весьма обыкновенными, и многочисленные, собранные нами факты подтверждают его мнение.
Из числа любопытных фактов подобного рода мы приведем следующий:
Девица Ц., 40 лет, очень нервная и потому впечатлительная. В молодости, она не могла заняться никаким серьезным делом; поэтому врачи советовали ее родителям заставлять девицу Ц. заниматься преимущественно гимнастикой. Состояние ее прекрасно, родители здоровы; брат ее представляет много сходства с нею.
Десять лет тому назад, девица Ц. стала чувствовать первые симптомы болезни, от которой она страдает теперь. Она видела людей с самыми странными формами, тем не менее эти заблуждения зрения не препятствовали ей предаваться своим занятиям. Регулы были неправильны, другие отправления совершались хорошо. Полгода тому назад, галлюцинации, повторявшиеся через значительные промежутки времени, стали являться чаще; не одно зрение страдало, все другие чувства стали портиться в свою очередь. Повидимому, более всех страдал слух; ежеминутно она слышала голоса, которые будто бы поселились в ее желудке. Эти голоса составляли ее мучение; они управляли всеми её поступками, говорили, что совершается внутри ее тела, что регулы должны показаться в такой-то день. Голоса давали ей точные сведения о характере, наклонностях известных лиц, и тогда она могла сказать о последних самые любопытные подробности. Иногда, девица Ц. выражалась изящнее против обыкновенная; это oбилиe, легкость, богатство выражений, происходили от голосов, ибо, когда они молчали, девица Ц. не могла будто бы говорить изящным языком. Часто голоса говорили о географии, грамматике, риторике; они ловили ее в ошибках против законов языка.
