– Когда он был маленький, электричество его завораживало, – говорит Сьюзен, – так что неудивительно, что это осталось при нем.
Сьюзен даже сама пережила странный эпизод с телефонным звонком.
– Мы были во Флориде. Я увидела сообщение на телефоне, – говорит она. – Прокрутила, но оно оказалось пустое. Я сказала: «Скотти, если это ты, то одним пустым сообщением не отделаешься».
Позже в тот день Сьюзен обнаружила на мобильнике девяносто пять пустых сообщений.
Фред и Сьюзен будут и дальше устраивать Ужины Скотти и искать новые способы отметить их продолжающийся контакт с сыном.
– Нам кажется, что наша роль – поддерживать свет Скотти в этом мире добрыми делами от его имени, – говорит Сьюзен. – Таким образом, он может продолжать оказывать положительное воздействие на людей. По-прежнему может играть важную роль в этом мире.
– Это не значит, что мы не скучаем по нему ежедневно и ежечасно, – добавляет Фред. – Горе этим не прогонишь. Но нам легче от сознания, что Скотти всегда рядом, по-прежнему часть нашей команды.
На том же семинаре, где я познакомилась с родителями Скотти, я провела несколько групповых сеансов для примерно дюжины участников одновременно. В последний день семинара, начав четвертую и последнюю сессию, я почувствовала, как энергетическое лассо направляет меня к сидящим рядом мужчине и женщине. Когда я приблизилась к ним, возник образ – темная тревожная картина. Затем еще и еще картины, и все жуткие. Я видела сцены удара и разрушения. Я видела огонь и дым.
– Кто-то проявляется к вам, – сказала я мужчине. – Она говорит, что погибла в автомобильной аварии.
Мужчина взглянул на меня, глаза его были полны слез.
Однажды вечером в 1966 году Фрэнк Макгонагал и его жена, Шарлотта, сели в свой спорткар «Триумф TR4» и двинулись из Бостона в Суонси, штат Массачусетс, всего-то час езды на юг. Они ехали с поминок по дяде Фрэнка и торопились домой к своим четверым малышам. Оставалось всего несколько миль по тихому шоссе. Фрэнк подъехал к перекрестку и остановился, когда светофор сменился с желтого на красный.
В следующий миг сзади с ревом налетела машина и врезалась в «TR4». Удар был страшен. Автомобиль выбросило на перекресток и размазало по ограждению. Воздух наполнился запахом бензина. Из соседней машины выскочили трое мальчишек-подростков и кинулись к «Триумфу». Через разбитое окно с водительской стороны они дотянулись до Фрэнка и потащили его наружу. Как раз когда они это делали, бензобак взорвался.
Машину охватило пламя. Фрэнк тоже горел. Он упал на землю и принялся кататься, пытаясь сбить пламя. Пальто по большей части защитило его тело, но голова была непокрыта, и он заполучил ожоги третьей степени на лице, ушах, волосистой части головы и шее. Фрэнк не помнит, как его вытаскивали из машины или как он катался по шоссе. На деле он вообще едва помнит аварию. Помнит, как проснулся в реанимации и врач сказал ему, что жена не выжила.
Шарлотта, красивая, кудрявая техасская девушка, в которую он влюбился с первого взгляда, – любовь его жизни, мать его детей, его всё – ушла. Она была на седьмом месяце беременности. В мгновение ока выстроенная ими жизнь исчезла.
В ходе сеанса с Фрэнком Та Сторона не рассказала мне всех подробностей его жизни после катастрофы, но я видела, что ему было трудно. Проснувшись в реанимационной палате, Фрэнк очутился в своеобразном аду.
Его накачали морфином, из шеи торчала дыхательная трубка.
– Прямо с этого момента я чувствовал, что я в ответе за ее гибель, – рассказывал мне Фрэнк. – Чувствовал, что бежал с корабля. Я не мог простить себе, что оставил ее.
Фрэнк пролежал в больнице три месяца. Ожоги его представляли угрозу жизни, но он выкарабкался. Гораздо хуже физических повреждений было чувство вины и несправедливости, которое его едва не искалечило.
Еще в больнице его навестил священник. Он знал водителя машины, вызвавшей аварию, молодого человека по имени Ричард, – тот хотел встретиться с Фрэнком.
– Он хочет попросить у вас прощения, – сказал священник.
– Святой отец, если вы приведете его в эту палату, – ответил Фрэнк, – я его убью.
Друзья и родные помогали Фрэнку восстанавливаться и растить четверых детей. Но сохранять семью в целости без Шарлотты было почти невыносимо. Временами Фрэнк подумывал о самоубийстве. Примерно через полтора года после аварии он женился на медсестре, которая работала в той больнице, где он лечился, но брак был обречен с самого начала.
– Я был в руинах, – объяснял Фрэнк. – Я не разобрался ни с виной, ни с яростью, ни с горем.
Прошло десять лет, потом двадцать, потом тридцать, а Фрэнк все боролся.
Затем он попал на лекцию доктора философии Фреда Ласкина, обращенную к аудитории, состоявшей из пострадавших от ожогов. Ласкин говорил о силе прощения, о том, как прощение помогает и прощенному, и тому, кто прощает. Философ убедительно обосновал механизм изменения динамики трагедии посредством прощения.
– Мне надо было увидеть Ричарда, – позже рассказывал мне Фрэнк. – Я должен был простить его.
Ричард, как выяснил Фрэнк, вскоре был осужден за преступную небрежность, повлекшую угрозу жизни. Он заплатил штраф и на год лишился прав.
– Однажды я разговорился с соседом, знавшим Ричарда, – сказал Фрэнк. – Тот сообщил мне, что Ричард после аварии больше ни разу не садился за руль.
Этот сосед и помог устроить встречу Фрэнка и Ричарда в доме священника местной церкви. Фрэнк прибыл первым, слишком нервничая, чтобы хотя бы присесть. Он выглянул в окно и увидел, как подъехала машина. С пассажирской стороны вылез мужчина и нерешительно направился к дому. Фрэнк глубоко вздохнул. Он слышал шаги и видел, как медленно отворяется дверь дома.
Наконец двое мужчин оказались в одном помещении, всего в нескольких футах друг от друга. Долго ни тот, ни другой не могли произнести ни слова. Фрэнк сражался с бурей эмоций.
Наконец он заговорил.
– Спасибо, что пришел, – сказал Фрэнк. – Я знаю, тебе потребовалось изрядное мужество, чтобы прийти сюда.
Ричард поднял красные глаза. Его трясло.
– Мне так жаль, – сказал он. – Мне ужасно, ужасно жаль.
– Послушай, – продолжал Фрэнк, – я знаю, ты не собирался этого делать, но так получилось. Временами и я бывал небрежен за рулем. В конце концов, я знаю, что ты не нарочно.
Двое мужчин проговорили с полчаса. Фрэнк осознал, что все эти годы Ричард осуждал себя более жестоко, чем это сделал бы кто-то другой.
Наконец мужчины вытерли слезы, пожали друг другу руки и попрощались. Ричард вышел, и Фрэнк смотрел, как он идет к обочине и ждет свою машину. Наконец автомобиль подъехал, и Ричард сел в салон. Фрэнк понял, что он не один затерялся в пучине горя.
Спустя два дня Фрэнк разговаривал по телефону с дочерью Маргарет. Он рассказал ей о встрече с Ричардом и о том, как простил его. И пока он говорил, в голове у него сложился простой вопрос: «Теперь, когда ты простил его, почему ты не прощаешь себя?»
После этой встречи у Фрэнка резко изменилось восприятие.
– Я сумел более объективно взглянуть на случившееся, – говорит он. – Словно избавился от собственного эго. Я сделался в большей степени наблюдателем, нежели участником. А началось это со встречи с Ричардом. Глядя, как он идет прочь, я почувствовал, что жалею его. Жалость была такой глубокой. Я видел, как ему больно и плохо, и что, скорее всего, так будет всегда. Мои чувства были полностью противоположны тем, что я испытывал после аварии, когда действительно мог бы его убить. Я начал понимать силу прощения.
Фрэнк начал медленно отпускать свое чувство вины. И в процессе этого ощутил целительную силу прощения.
Однако отпустить горе – совсем другое дело. Тут имелся один фундаментальный вопрос, на который он просто не мог ответить: что сталось с Шарлоттой? Только что она была с ним, а в следующий миг ее не стало. Куда она попала? Что с ней случилось? С точки зрения Фрэнка, их с Шарлоттой отношения резко оборвались в тот давний день, и связывавшая их огромная любовь была просто уничтожена.
Фрэнк мысленно возвращался к тому дню, когда родители Шарлотты навестили его в больнице после аварии. Он с ужасом ждал этого момента. Шарлотта была их единственным ребенком, сияющей, прекрасной солнечной богиней. Но мама Шарлотты, войдя в палату и усевшись на стул рядом с койкой Фрэнка, сказала:
– Фрэнк, Шарлотта по-прежнему с тобой. Шарлотта явилась мне в спальне и хочет, чтоб ты знал, что с ней все в порядке. Она не мучается. Она на небесах вместе с вашим малышом и очень счастлива. И хочет, чтобы ты поправился и был сильным отцом четверым вашим детям. Она желает тебе счастья.
Пока он слушал маму Шарлотты, сквозь морфиновый туман до Фрэнка дошло только одно: «Она мелет чепуху, – думал он. – Спятила от горя».
Потребовалось больше сорока лет, чтобы это изменилось.
