Примечание: чисто геометрическое и географическое положение в старину считалось очень важным. В наше время об этих обстоятельствах вспомнили в связи со знакомством и модой на восточную (китайскую) геомантию «Фен-Шуй», основанную именно на этих принципах, где понятие «Восток-Запад» является основовологающим для всей методики. Юг, где «ходит» Солнце и Восток, где оно восходит, Север, где солнце практически не показы– вается(только за полярным кругом можно видеть солнце обходящее «кругом», вокруг наблюдателя) и Запад, где оно садится, куда оно уходит и куда заходит – все это были совершенно разные стороны.
Восток считался светлым и «сухим»(географически так оно и есть – в связи с континентальным климатом восточной Азии), а Запад – мокрым и темным: его так и называли. Пришли ветры «с гнилого кута», то есть с «гнилого» Запада именно так называли его в летописях. Неудивительно, что и отношение к разным народоам – с востока или с запад было разным: «гнилые люди» с «гнилого» запада и «светлые» – с востока.
Молиться в сторону солнца или от него, креститься или совершать обряды «посолонь»(по солнцу) или против – в этом видели огромное значение в угоде главному божеству.
Это идет не стрелец с ружьем,
А поп с требником.
Он идет не птиц стрелять,
А молитву давать.
Примечание: Полагали, что такая молитва обладает особой таинственной силой. Подобный «шапкозакида– тельский» заговор могли шептать про себя, глядя, например, на приближающихся солдат противника: «чепуха, это не воины, попы какие-то!»
Летел орел из Хвалынскаго моря,
Разбросил кремни и кремницы по крутым берегам,
Кинул громову стрелу во сыру землю.
И там отродились от кремня и кремницы искра,
От громовой стрелы – полымя,
И как выходит грозная туча
И как проливал(ся) обильный дождь,
Что им покорилась и поклонилась селитра,
Порох смирным-смирнехонько.
Как дождь воды не пробил, так бы меня (такого-то)
И моего коня искры и пули не пробивали,
Тело бы мое было бы крепче белаго камня.
И как от воды камни отпрядывают и пузыри выскакивают,
Так бы от ратных орудий прядали мимо меня
Стрелы и порох-селитра.
Слово мое крепко.
Примечание: «кремень» и «кремница» – старые способы получения огня, с помощью высекания, которые, впрочем, и поныне живы в зажигалках, где, по сей день применяется выражение «крепень», хотя, зачастую самого кремня(тверддого камня, а не химического элемента «кремния», разумеется) там давно уже нет, а испоьзуются специальные «пирофорные», буквально – «огнепорождающие») металлические сплавы.
Под «громовой стрелой», как нетрудно догадаться, понималась молния.
Упоминание же «орла» в связи с молниями, в который раз, явно не случайно – орел был постоянным попутчиком Зевса, бога-громовержца, и отзвуки языческих верований(верований в богов Древней Греции или же им подобных) мы не раз уже встречали в приводимых заговорах.
Заговор от стрел, пищалей, ратных людей
За дальними горами есть окиян море железное,
На том море есть столб медный,
А на том столбе медном есть пастух чугунный,
А стоит, стоит от земли до неба,
От Востока до Запада,
Завещает и Заповедывает Тот пастух своим детям:
Железу, укладу, булату красному и синему,
Стали, меди, проволоки, свинцу, олову, серебру, золоту,
Каменьям, пищалям и стрелам,
Борцам и кулачным бойцам – большой завет:
Подите вы – железо, каменья и свинец
В свою мать землю от раба (имя рек),
А дерево к дереву, а перья (от оперения стрел) в птицу,
А птица в небо, а клей (от клееных стрел) в рыбу,
А рыба в море, сокройтесь от раба (такого-то).
А велит он ножу, топору, рогатине, кинжалу,
Пищалям, стрелам, борцам, кулачным бойцам
Быть тихими и смирными.
А велит он не давать выстреливать на меня
Всякому ратоборцу из пищали,
А велит схватить у луков тетивы и бросить стрелы на землю.
А будет мое тело крепче камня, твердее булату,
Платье и колпак – крепче панциря и кол(ь)чуги.
Замыкаю свои сорвеса замками, Бросаю ключи под бел-горюч камень алатырь.
А как под замком смыч(к)и крепки, так и мои словеса крепки.
Примечание: Выше мы уже упоминали, что «железен муж» или «камен муж» или. как здесь «пастух чугунный», стоящий на «стлпе», на колонне – есть крайне дальнее воспоминание о столбах со статуей Зевса-громовер– жца, бога богов, отца богов в Древней Греции.
Заклиная уйти «от раба» – то есть отвратиться от человека, заговаривающий, тем самым, нередко зарабатывал на жизнь и жил, потому, подчас, весьма неплохо, разумеется, до той поры, пока не был уличен и изобличен. Далее, под «крепкой пыткой» он высказывал нередко много лишнего, наговаривая на себя и на других.
Колдовство, тем самым выжигалось каленым железом уже в самом зачатке и потому легенды о каком-либо вечно существующем «Ордене Колдунов России», которые пытались придумать в начале 90-х годов ХХ века – сущая чушь и выдумка. Вся история российского государства показывает: колдун в нашей стране всегда был существом либо преследуемым, либо подозреваемым.
Упомянутая в заговоре «пищаль» – древнерусской тяжелое крупнокалиберное ружье, XV–XVII века, или же артиллерийское орудие.
Заговор от стрел, пищалей, ратных людей
Есть море железное,
На том море железном камень алатырь,
На том камне сидит муж железный царь,
Высота его от земли до небеси,
Заповедует своим железным посохом на все четыре стороны
От Востока до Запада, от Юга до Севера, стоит, подпершись,
Заказывает своим детям, укладу ли красному и железному,
Каменному и простому, и проволоке-железу литому,
Стали и меди красной и зеленой, свинцу и олову,
Чугуну и с(е)ребру и ядрам:
Подите Вы, ядра каменныя и железныя в матерь свою землю,
Мимо меня раба Божия (имя рек),
А стрелы строганныя (вернитесь) в дерево, в березу и в сосну,
И в яблонь, и в рябину, и в черное дерево.
А вы перья (от стрел, вернитесь – Авт) в птицу в свою матерь.
А клей (от стрелы – Авт) из нея в рыбу, а рыба в море.
Примечание: Заговоры, как нетрудно видеть, «конструировались» совершенно определенным, «системным» образом. Заговаривающий обращался даже не к вражьей пушке или ружью, луку или топору – они были сработаны руками вражьями, и потому, «в целом», сами были врагами. Он обращался – к «материалам» из которых эти вражьи орудия и оружья были сделаны, потому что «материалу»(стали. меди, свинцу, дереву и пр.), в общем-то, как считалось, было «безразлично» в чьем они орудии – в своем или вражеском.
Убедить «отнятые» у птицы перья «вернуться» к птице, «отнятые» у дерева стрелы «вернуться» к дереву, было, мнению кодующего вполне разумной просьбой. Захотевшая «вернуться» стрела – нарушает свой путь, захотевшее «вернуться» перо – так же делает стрелу не боеспособной. Все было просто и логично, хотя, разумеется, по сути – малодейственно…
Заговор на неуязвляемость воина
Завяжу я, раб (такой-то) по пяти узлов
Всякому стрельцу не мирному, не верному (вражьему)
На пищалях, луках и всяком ратном оружии.
Вы, узлы, заградите стрельцам все пути и дороги.
Замкните все пищали, опутайте все луки,
Положите все ратные оружия.
И стрельцы бы из пищалей меня не били,
Стрелы бы их до меня не долетали,
Все ратные орудия меня не побивали.
В моих узлах сила могуча змеиная сокрыта,
От змея двунадесят-главного (12-главый змей, год, жизнь – Авт),
Того змея страшного, что прилетел с Окиян-моря,
С острова Буяна, с медного дома (солнце – Авт), того змея,
Что убить двунадесятью богатырями
Под двунадесятью муромскими дубами.
В моих узлах зашиты злою мачехою змеиные головы.
Заговариваю я раба (такого-то) ратного человека,
Идущего на войну моим крепким заговором, крепко накрепко.
Примечание: То, что гладкая веревка способна выскользнуть из рук как змея, то, что она развязвашись сособна «отпустить»(даже штаны), а завящавшись, способна «сдержать» известно было всем от мала до велика. Поэтому, вполне естестенным «магическим» действием у многих народов оказалось то, что накладывание узла на веревку с приговром – означао препятствие кому-то в чем-то, а развязывание его – наоборот, освобождение.
