«Спустя несколько минут, восходя на лестницу, я заметил своего товарища, ДеФонтена. При виде него, я упал в обморок. Меня подняли и посадили. Я не видел ни хозяина дома, ни его людей, хотя они стояли предо мной, но видел ДеФонтена, который знаком приглашал меня подойти. Я подвинулся, как бы желая дать ему место. Это движешние заметили прйсутствовавшие лица, которых я не видел, хотя мои глаза были открыты.
«Так как ДеФоитен нe двигался с места, то я пошел ему на встречу; правою рукой он взял меня за левую и, сильно сжимая, отвел шагов на тридцать в переулок.
«Считая меня совершенно оправившимся, слуги занялись своим делом, кроме маленького жокея, который сказал хозяину, что я разговариваю сам с собой. Тот подумал, что я пьян, подошел ко мне и слышал, как я задавал вопросы и отвечал на них.
«Мой разговор с ДеФонтеном продолжался три четверти часа».
Это видение и разговор повторялись несколько раз. Не подлежит сомнению, что смерть молодого человека скоро стала известна. Весьма вероятно, обморок Безуеля был причиною видения. Я знаю, говорит Ферриер, по своему опыту и по наблюдениям других, что обмороку предшествуют иногда иллюзии, видения, которые есть не иное что, как воспоминание знакомых образов. Надо еще заметить, что весьма часто болезненное впечатление существует долго после выздоровления. Один человек вообразил в припадке сумасшествия, что ему завещано огромное имущество; эта идея оставила его только спустя много времени после выздоровления, и больной едва мог убедиться в ее ложности. (Journal de Тrévoux, t. VIII, p. 1724 – Ferriar).
Воспоминание лица, голоса близкого друга, может быть причиною галлюцинаций. Таково было знаменитое явление Фицинуса Мишелю Меркатусу. (Baronii, Annales).
Когда человек предан суеверию и страху, то нет ни одной странной идеи, которая не могла бы сделаться для него действительностью. Одно из самых поразительных сумасшествий подобного рода есть так называемый вампиризм. Этот род эпидемии царствовал в начале XVIII века, во многих частях Венгрии, Моравии, Силезии и Лоррени. Подверженные ей крестьяне полагали, что по смерти душа их врага может являться им в различных формах. Hекоторым казалось, что эти злые призраки хватают их за горло, душат, сосут их кровь. Другие утверждали, что действительно видели этих жестоких чудовищ.
Некоторые идеи, экзальтируя воображение, производили многочисленные экстазы. Этому-то влиянию и надо приписать видения Парацельса, конвульсионеров и секуристов, севенских экстатиков, луденских одержимых, конвульсонеров Корнуэльса и островов Шотландских, и проч.
Указывая на идеи, которые преимущественно содействовали галлюцинациям, мы обратили внимание на некоторые средневековые веровашния; но чтобы основательно судить о влиянии той эпохи странных ошибок, прекрасных грез, великолепных фантазий и бессмертных вымыслов, нам кажется необходимым бросить взгляд на, странных, страшных или грациозных существ, которыми населяли тогда мир. (Ferdinand Denis Le monde enchanté, cosmographie du histoire naturelle et fantastique du moyenége, Paris, 1842.—Bekker, Le monde enchanté, 4 vol., Amsterdam, 1694.—Morin, Du magnétisme et des sciences occultes, Paris, I860).
He одни опустошения и смерть принесли с собою варвары. Они внедрили еще и свои верования в умы. – В первый раз, римский народ услышав о Гименберге, небесном городе, которого достигают через радужный мост; о Нифлеиме, подземном мирe, где текут отравленные реки; о волке Фенрисе, который настолько силен, что может потрясти вселенную; о змее Иормогодуре, которая обвивает своими кольцами земной шар; о Грасвитнире, который своим свистом должен устрашить ее, и о колоссальном Экстирнир – лани с гигантскими рогами, из которых вытекают реки.
Выслушивая подобные рассказы, люди, которым древность завещала кентавров, минотавров, сатиров; фавнов, панов и проч. И которым казалось, что они могут встретить этих существ в уединении, не могли остановиться на такой прекрасной дороге, поэтому со всех сторон им являлись чудесные создания.(Letronne. Revue des Deux mondes. – Daunou. Historie litteraire de France).
Вдруг всё смолкло, суеверие варваров исчезло, и голос Магомета создавал чудесное в другой части света.
Но дурно истолкованные некоторые догмы произвели страшное волнение в последние годы IХ века; люди ждали конца света. Надо припомнить величественные образы XI и ХII веков, чтобы составить верное понятие о страхе, тяготевшем тогда над Европой.
Со своей стороны естественная история содействовала уможению ошибок воображения, расширяя сферу вымысла. Существование феникса, роха, летучей змеи считалось действительностью. Кости мамонта принимались за кости исполинов. В воздухе жили страшные драконы, василиски, крылатые змеи… Пещеры населены были чудовищами с пламенными очами. Моря служили жилищем Великому кракену, морскому владыке и, отшельнику. Талмуд обогащал эту коллекцию прихотливых созданий доказывая существование лилифов, ламий, стригий.
Открытие Америки дало новое направление умам. Презирая тысячи опасностей, авантюристы стремились отыскать Эльдорадо, земной рай, источник юности. Громадные леса Малабара населились странными созданиями, соединявшими в себе вымыслы Индии и Европы. – «Ложь похожа на змею, говорит Феихоо, испанский Вольтер; она бесконечно размножается». Принужденные отступить пред рождающеюся наукой (XVI век), средневековые предания искали последнего убежища в Новом Свете, где немногого не доставало, чтобы они осуществились.
Этот очерк, краткий для одних, слишком длинный для других, казался нам необходимым, чтобы уяснить, каким образом смесь чудесного, ужасного, невежества, бывшая в течение долгого периода средних веков кодексом человеческого рода, родила множество ложных идей, которые были истинными причинами галлюцинаций, следы коих встречаются на каждой странице истории. Но вместе с тем ясно видно, почему их нельзя считать симптомами сумасшествия. Подвергавшиеся им находились под влиянием мнений того времени; тем не менее, эти люди были способны исполнять свои обязанности общественной жизни. Сильно возбужденное рассказами, преданиями, отсутствием всякой критики, их воображение видело то, что будто бы видели и другие. Зараза охватила всех.
Нам остается сказать еще о некоторых особенных влияниях, благоприятствующих галлюцинациям. Исследование этих влияний представляет значительный интерес.
Страх, в сущности один и тот же, но изменяющй формы сообразно эпохам, создал множество галлюцинированных, которым казалось, что их преследуют враги, стражи, палачи.
Один из чиновников замечаешь покражу в магазине; мрачное отчаяние овладевает им. Он кричит, что его ищут, видит жандармов, окружающих дом; эшафот готов, палач ждешь виновного. Напрасно выводят его из дому, чтобы доказать, что вся эта сцена существует только в его воображении; он постоянно видит эшафот и жандармов. Чтобы избежать этой мнимой смерти, он посягает на самоубийство.
Гораздо чаще, нежели можно бы предполагать, сумасшествие бывает результатом угрызений совести. Это замечание относится также к галлюцинациям. Семирамида всюду видела бледное лицо Нина. История смерти хирурга Манури служит верным доказательством; кроме того, она объясняете галлюцинации многих преступников.
Манури, враг Урбена Грандье, был избран 26 апреля 1634 исследовать, действительно ли обвиненный имеет какой либо нечувствительный пункт тела. Это поручение он исполнил с самой отвратительной жестокостью, и нельзя вспомнить о страданиях несчастного Грандье, чтобы не задрожать от ужаса. Впоследствии, Манури раскаялся в своей жестокости, ибо «однажды вечером около 10 часов, возвращаясь от больного вместе с товарищем и еще другим человеком, он вдруг вскричал: «А! вот Грандье! Чего ты хочешь от меня?» и впал в бешенство. Потеряв надежду привести его в себя, спутники отвели Манури домой и положили в постель. Во все это время Манури говорил с Грандье, которого будто бы имел перед глазами, и не переставал дрожать от страха. Состояние его нисколько не изменилось в течение немногих, прожитых им еще дней. Он умер веря, что видит Грандье, и стараясь оттолкнуть его. (Sauze, Essai medico-historique sur les possed6es de Loudun, p. 44. Paris 1839).
Сюлли говорит, что в уединеши Карла IX преследовали крики и стоны, которые он слышал в Варфоломеевскую ночь. (Suiliy, Mémoires, liv. I. – Collection des mémoires relatifs a l'histoire de France, 2 série t. I, p. 245).
Когда на душе лежит тяжкое преступление или сильный страх, тогда близка мономания и нередко обвиняющие голоса ужасают виновного и доводят его до сумасшествия. Таким же образом можно объяснить страх народа перед теми местами, где было пролито много крови.
Смерть Бофора, убившего герцога Глочестерского, наступила среди самых ужасных обстоятельств. Мучась отчаянием, он предлагал смерти свои несметные сокровища за несколько дней жизни. В последние минуты он, по-видимому, испытывал все муки ада. Он протягивал руки и кричал: «Уйди! уйди! Зачем ты так смотришь на меня?» Эти слова очевидно доказывают, что Бофор видел какой-нибудь страшный призрак, без сомнения, призрак Глочестера. (Forbes Winslow).
