живыми.
— Это что-то вроде живой воды? — спросил внимательно слушавший Кирилл.
— Нет, это… — Чимеккей пощёлкал пальцами, подбирая слова, — это именно живые создания. И если не относиться к ним с должным почтением, то… могут быть непредсказуемые последствия…
Мы подошли к источнику, и Чимеккей, громко поздоровавшись, в нескольких фразах выразил своё почтение к нему. Он сказал, что мы поживём рядом с ним несколько дней и не причиним вреда никому из живущих здесь растений и животных, что мы будем петь для него и всех, кто живёт здесь.
— Теперь вы скажите тоже.
Чимеккей показал жестом, чтобы я подошёл ближе. Чувствуя себя ужасно глупо, я всё же смог выдавить из себя несколько дежурных слов и тут же отошёл в сторону, решив понаблюдать за тем, как будут вести себя остальные. К моему удивлению, они, видимо, не чувствовали никаких неудобств, потому что вполне искренне выразили свою благодарность, а Иван даже попросил прощения у источника за причинённое беспокойство. Последней подошла к роднику Олчеймаа. В течение примерно одной минуты она мягким мелодичным голосом разговаривала с аржааном по-тувински, потом наклонилась и, подставив ладони, выпила несколько глотков.
Набрав воды в принесённые с собой ёмкости, мы вернулись к своей палатке, где приготовили на костре ужин. Когда мы закончили ужинать, уже ощущалось приближение вечера: тени пологих гор, непомерно удлинившись, укрыли нашу долину, а с ними пришла и полная тишина. Глубокое безмолвие не нарушалось даже малейшим дуновением ветерка. Над узким гребнем, соединявшим две находившиеся к западу от нас горы, взошёл огромный серп нарождавшейся луны, похожий на большой белый парус, туго натянутый попутным ветром.
— Теперь я буду петь для вас и для всех, кто захочет меня слушать. Вы должны быть полностью расслаблены и в то же время всецело сконцентрированы. Сосредоточьтесь вот тут, — сказал Чимеккей, прикоснувшись к центру своего лба. — Вы должны освободить себя от всех своих мыслей и идей. Следуйте за звуком, за своими чувствами. Вы вольны делать всё, что почувствуете нужным сделать. Помните: границ не существует, вы свободны.
Устроившись поудобнее, Чимеккей взял в руки свой игиль и провёл смычком по струнам. Знакомый протяжный звук раздался в тиши засыпавшей долины. Одного этого звука было достаточно, чтобы я погрузился в уже известное мне состояние полного сосредоточения и безмолвия. Ни одна мысль не нарушала моей концентрации. Чимеккей запел одну из своих любимых песен — о том, как молодой пастух едет по жаркой степи верхом на своём вороном коне, уздечка которого украшена серебряной отделкой, как тёплый лёгкий ветерок обдувает лицо всадника, и он торопится домой, где ждёт его молодая жена.
Могучий голос Чимеккея разливался по долине, казалось, не осталось ни одного уголка, где не было бы слышно его пения. Мягкие удары бубна раздались справа от меня: это Олчеймаа подхватила ритм песни, придав ему своего рода основу, прочный фундамент. Лёгкие звуки бубна окутали меня с ног до головы, как будто взяв под свою защиту. Основательностью и силой своего речитатива они словно подталкивали меня вперёд и куда-то вверх. Сидя на земле со скрещенными ногами, я закрыл глаза и постарался сосредоточиться на струящихся волнах музыки, которые как мощный поток раскачивали моё тело. Это и вправду было похоже на морские волны, силе которых невозможно сопротивляться: и при небольшом волнении море способно раскачивать даже большие многотоннажные суда.
Ритм музыки возрастал, и вместе с ним нарастала амплитуда раскачивавших меня волн. Что-то внутри меня независимо от моего желания пришло в движение. Было такое ощущение, что тёплая, нагревшаяся за жаркий день земля превратилась в поверхность огромного, мерно колышущегося океана, в такт волнению которого поднималось и всё внутри меня. При этом я продолжал ощущать твёрдость сухой почвы, на которой сидел. Начиная с определённого момента, волнение начало расти лавинообразно, оно стало похожим на крупную морскую зыбь и в какойто момент достигло своего пика. В этот момент Чимеккей издал свой невероятный звук каргыраа. Необъяснимым образом я вновь явственно «увидел» этот звук как поток однородных небольших сфер, которые обрушились на меня и накрыли лавиной.
Однако в этот раз столкновение с ними не было похоже на удар — вся масса звука словно растворилась в моём теле, став, видимо, причиной невероятного эффекта. Словно лампы накаливания в моём теле вспыхнули горячим огнём несколько участков. Они были похожи на огненные шары и размещены неравномерно вдоль позвоночника — от основания позвоночника до основания черепа, а верхний шар горел огнём в самой макушке. Эти «лампы» включились не одновременно, а последовательно, как это бывает во время тщательно подготовленного включения праздничной иллюминации: раз-два-три! — и цепочка горячих огней заполыхала внутри меня не обжигающим пламенем. Всё моё тело задрожало, от испуга я попытался вскочить на ноги, но они не слушались, и я попросту упал, оставшись лежать на спине.
Внезапно огонь, исходящий из центров, стал распространяться на всё тело, охватив его за доли секунды. Моё тело словно бы моментально вскипело! Это можно сравнить с процессом откупоривания плотно запечатанной бутылки газированной воды, когда из-за резкого перепада давления по всему объёму жидкости мгновенно начинают выделяться пузырьки углекислого газа, и вода словно закипает и, увеличиваясь в объёме, стремится вырваться из закрытой бутылки. Каждая клетка моего тела закипела, меня словно что-то рвануло за макушку, и я ощутил, что поднимаюсь в воздух.
«Я умер», — вспыхнула в голове мысль и сразу же угасла. Отчего-то я не мог на ней долго концентрироваться. Через секунду я уже парил на высоте полуметра над землёй лицом вверх, отчаянно выворачивая шею в попытках разглядеть хоть что-нибудь внизу под собой, стараясь определить своё местоположение. Однако звуки бубна и игиля, которые попрежнему продолжали звучать, словно бы толкали меня куда-то вперёд и вверх. Не в силах сопротивляться их мягкому настойчивому влиянию, я смирился со своим положением и мыслью о своей смерти, решив пройти всё предназначенное мне до конца.
Я поплыл по невидимому течению, поднимавшему меня всё выше и выше, пока не смог каким-то невероятным усилием развернуться лицом вниз и сразу же почувствовал, что могу управлять своим телом. Внизу я видел узкую долину, нашу палатку, угли догоравшего костра и расположившихся вокруг него людей, среди которых был и я. Повернув свою голову вправо, я увидел излучину свинцовой реки и тёмные горные цепи вдалеке на горизонте. Звуки толкали меня в спину, побуждая лететь куда-то, и я подчинился их приказу.
Всё быстрее и быстрее я нёсся над темнеющими долинами, сглаженные эрозией скалы мелькали так близко, что, казалось, протяни руку —
