— такой силы достиг ветер, ивовые заросли и редкие деревья колыхались под его ударами, пригибаясь почти до самой земли. По воздуху неслись сухие листья, пучки сожженной солнцем потемневшей травы, сломанные ветви деревьев. Мы поняли, что ещё минута — и наша палатка будет снесена: так сильно она выгибалась под неистовыми ударами сильнейшего штормового ветра, очень похожего на те ветры, с которыми мы встречались на перевалах полярных гор. Переглянувшись, мы, не отвязывая палатку от растяжек, положили её на землю, вытащив подпиравший её центральный кол. Однако сила ветра была такой, что даже лежащая палатка готова была сорваться с места, и мы, усевшись наземь, держали её за прочные оттяжки, повернувшись спинами к ветру и упершись ногами в землю.
Сквозь грохот бушующего ураганного ветра, заполнившего всю долину, я услышал звенящий голос Ники:
— Вон он! Идёт сюда!!!
С трудом повернув голову в направлении источника, я увидел, что выросший до невероятных размеров смерч медленно двинулся в нашу сторону, по пути вбирая в себя все небольшие и даже средних размеров предметы. Словно заворожённые, мы, не обращая внимания на набивавшийся в лёгкие плотный пыльный воздух, наблюдали за приближением смерча.
По какой-то причине страха не было, мы почему-то знали, что смерч не причинит нам никакого вреда. Ника визжала в восторге от невообразимого зрелища, Иван выкрикивал что-то невнятное и махал приветственно рукой, даже уравновешенный Кирилл глядел с благоговением на высокий узкий столб бешено вращавшегося воздуха, приближавшийся к нам. Не доходя до места, где мы расположились, двух десятков метров, смерч замер как бы в нерешительности и, изменив направление своего хода, двинулся по утоптанной тропе вниз по ущелью и через короткое время исчез из виду среди скальных выступов.
Уже совсем стемнело, чернота августовской ночи усугублялась затянутым облаками небом. Ветер немного утих, однако продолжал дуть ровно и сильно, мы уже собрались было снова развести костёр, как внезапно ударила молния, и сразу же за ней раздался треск громового раската. Как-то очень быстро похолодало, крупные редкие капли дождя упали на траву, и мы бросились ставить и укреплять палатку. Когда через несколько минут хлынул проливной дождь, все уже сидели в нашей оранжевой просторной и непромокаемой палатке, на перевёрнутом вверх дном котелке стояла зажжённая свеча, а на переносной газовой горелке шумел чайник.
— Эх, совсем как у нас на севере! — сказала Ника, блаженно растянувшись на своём спальном мешке и приготовившись слушать беседу.
— Что это было — там, в источнике? — спросил Чимеккея Кирилл.
Чимеккей, сделав небольшую паузу, ответил:
— Я хотел вам наглядно продемонстрировать, что жизнь это понятие гораздо более многообразное, чем вы себе можете представить. Я позвал его, но, — тут он улыбнулся немного смущённо, — я и представить себе не мог таких последствий. Остаётся только надеяться, что он не причинит несчастья людям… А мы живём ради людей… Ради их счастья.
Чимеккей, как мне показалось, с благоговением посмотрел на Олчеймаа, которая сидела рядом с ним, поджав колени к груди и положив на них подбородок, и сказал с доброй улыбкой, обращаясь к нам:
— Вот, например, Олчеймаа приносит счастье, радость и удачу всем, кто ей встречается на пути. И даже имя её означает именно это: счастье и благодать. Она дарит людям то, чего им по-настоящему не хватает…
Задумчиво глядя на колеблющийся язычок свечного пламени своими разноцветными глазами, Олчеймаа негромко сказала:
— В этом мире множество разных дорог, множество разных религий. Но из всех религий мира я выбрала одну: религию любви. И нет в мире ничего, что могло бы это изменить…
Я ещё долго лежал, слушая, как дождевые капли барабанят по туго натянутой ткани палаточного тента, пока не провалился в сон без сновидений.
***
Жёлтые лучи утреннего солнца освещали вершины окрестных гор, не проникая в спящую ещё долину, в которой было свежо и прохладно. Трава и невысокие кусты, покрытые бесчисленными сверкающими бисеринками росы, выглядели мокрыми и печальными. На небе не было ни одного облачка. Мы с Иваном сидели на небольшом скальном выступе выше по склону горы от нашего лагеря, наблюдая, как резкие тени, отбрасываемые горными вершинами, медленно соскальзывают вниз по противоположной стороне ущелья, словно убегая от лучей восходящего солнца.
Те участки земли, которых касались тёплые, но ещё не жаркие лучи, мгновенно оживали, с них начинал доноситься громкий треск крыльев похожих на кузнечиков насекомых, а роса с поверхности узких ивовых листьев и невысоких трав испарялась за считанные секунды. Словно тёплая рука гладила сонное лицо долины, пробуждая её ото сна.
Один из массы больших кузнечиков выпорхнул из густой травы и, медленно перелетая с места на место, приблизился к тому выступу, где сидели мы с Иваном. Мы с интересом наблюдали, как насекомое, громко треща крыльями, неуклюже перепрыгивает с одного камня на другой, а в какой-то момент оно вспорхнуло вертикально вверх и зависло в воздухе в метре от наших лиц. Мы вздрогнули от неожиданности и, разглядев его поближе, хором ахнули — прямо перед нашими лицами, часто-часто взмахивая лёгкими крылышками, порхала миниатюрная птичка размером с пол-ладони. Она разглядывала нас своими маленькими круглыми глазками с неменьшим любопытством, чем мы — её. Повисев возле нас несколько секунд и, как видно, вдоволь наглядевшись, она издала короткую трель и стремительным броском унеслась в зелёные заросли.
Мы с Иваном переглянулись и, спрыгнув с выступа, так быстро, насколько позволял рельеф склона, помчались к палатке. На ходу Иван сказал мне:
— Ох, ещё не хватало нам галлюцинаций наяву!
Он на секунду притормозил и, заглядывая мне в глаза, спросил:
— Ты ведь тоже видел, а?
Я подтвердил с некоторой долей неуверенности, что и в самом деле мне почудилось, что одно из насекомых внезапно превратилось в птицу, либо же мы спросонья приняли птичку за насекомое, либо же там были и птица, и насекомое вместе, но показывались они попеременно. Я излагал свои мысли так долго, что окончательно запутался в них и умолк.
У палатки уже царило оживление. Кирилл и Ника собирали рюкзак, складывая в него пластиковые бутылки с водой и продукты. Чимеккей стоял возле берёзы, разглядывая окружающий пейзаж, Увидев, что мы запыхались, мчась со всех ног, он засмеялся и сказал:
— Словно черти за вами гонялись! Однако, вам сейчас нужно будет идти, — добавил он, всматриваясь в высокое ясное небо. — Идите вон за ту гору, там есть ещё одно ущелье и упражняйтесь там, развивайте свои голоса. А мы с Олчеймаа должны остаться здесь.
Он махнул рукой в направлении невысокой пологой горы в конце
